Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю

– Маман-то?

Аля промолчала.

– Ну, ей можешь не говорить, – разрешила Валечка. – Она и правда порой такое скажет, что хоть стой, хоть падай. Хотя и в точку. И Ирку прости. Ты же знаешь, она у нас чокнутая немного, – Валя хихикнула. – Вы, кстати, с ней похожи. И вообще, Алька: брось ты так расстраиваться. Все в порядке с твоей Леркой будет! Вот увидишь. Это я тебе говорю, – самонадеянно заявила Валентина Михайловна и нажала на педаль газа: в пробке наметилось кое-какое движение.

К Москве сестры подъезжали в полном молчании. Валя завезла Алю к дочери на «Юго-Западную», благо было по пути, и отправилась к себе, искренне сожалея о поездке. Зачем? Бессмысленная, бестолковая трата времени. Собрались, как дуры, полетели. Делать, что ли, нечего! В результате – все переругались, надулись и разбежались.

Но Альку было действительно жалко. Климакс у нее, может, начинается? Все-таки сорок пять. Реагирует на все как-то неадекватно. А может, устала просто. Она ж не отдыхает совсем. «Может, путевку ей купить в санаторий? – воодушевилась Валечка. – Пусть со своим Спицыным поедут. Отдохнут вместе. Никуда же не ездили сроду. Все время в этой Москве торчат, как привязанные. Надо девчонкам сказать. Сбросимся и купим», – дала она зарок и через какое-то время при поддержке сестер осуществила задуманное. Правда, ровно наполовину. Потому что щепетильная Алечка, в глубине души мечтающая о том, чтобы отдать сестрам деньги, затраченные на покупку квартиры для Леры, вернула путевку в турагентство, добавила к полученной сумме недостающую часть и, извинившись перед родственницами, выложила на стол конверт.

– Дура! – возмутилась оскорбленная поведением сестры Валечка и поклялась больше никогда не лезть «со своим уставом в Алькин монастырь».

– Оставьте ее в покое, – посоветовала сестрам Ирина, чувствуя свою вину за произошедшее осенью. – Ей сейчас не до того.

– Ей всегда не до того, – вздохнула Наталья Михайловна, изначально предполагавшая, чем закончится история с путевкой.

Но вздыхала она не по этому поводу. Сейчас Наташу заботили другие вопросы. Профессору и доктору физико-математических наук Наталье Михайловне Коротич предстояло сделать довольно сложный выбор, от которого зависела не только ее личная судьба, но и судьба семьи. Семья, разумеется, об этом не знала: Наташа не торопилась включать сестер и мать в обсуждение создавшейся ситуации, потому что не была уверена в собственных силах.

Возможность встать во главе коммерческого «Института управления, бизнеса и права» воспринималась ею с опаской, как ящик Пандоры, в котором на самом дне дремала Надежда, а остальное содержимое пугало неизвестностью и, возможно, необратимыми последствиями. Рисковать не хотелось. Но Наталья Михайловна все равно мечтала обрести большую самостоятельность, чем имела, хотя и понимала, что за это придется заплатить дорого.

Размышляя над поступившим предложением, она с тоской думала о том, что покинет свой вуз, коллег по кафедре, за столько лет ставших родными. Ей даже свой проректорский кабинет – и тот было жалко, потому что в нем все было приспособлено под ее привычки и размеры: там она могла не только плодотворно работать, но и быстро восстанавливаться, особенно после того, как проводила выходные не у себя на даче, а у матери в Митяеве.

Внимательно выслушав заинтересованных лиц, чьи имена она боялась и упоминать-то лишний раз, Наталья Михайловна попросила время, чтобы подумать, дабы не рубить с плеча и оставить за собой право выбора. Перспективы рисовались разные: от обнадеживающих до откровенно пугающих. Больше всего Наташу смущала щедрость ее покровителей: ректорская должность – не меньше – в обмен на грамотное руководство, подбор команды и, конечно же, особую лояльность к тем, кто не побоялся вложить в дело просвещения нации солидные средства.

Вот именно эта лояльность-то и смущала. Опытному руководителю Наталье Михайловне Коротич было ясно, что за ней скрывается. Можно быть ректором, но при этом не быть истинным хозяином положения. А в сорок восемь лет служить у кого-то на посылках ей не хотелось. Тогда уж лучше, как раньше… Всех денег не заработаешь.

– Какие гарантии? – строго поинтересовалась у акционеров Наташа, в очередной раз отсрочив необходимость дать окончательный ответ.

– Никаких, – честно признались те.

– Тогда – нет, – через три дня объявила Наталья Михайловна и возликовала: ее ответ работодателей явно не устраивал.

– Ваши условия? – Они возобновили переговоры и снова дали ей время подумать.

– А что необходимо для того, чтобы я могла настаивать на соблюдении моих условий? – Наташа не собиралась сдаваться. И тогда знающие люди объяснили: для того, чтобы диктовать свои условия, необходимо быть одним из акционеров. – Сколько? – чересчур смело спросила Наталья Михайловна, явно не владея информацией по данному вопросу. Услышав ответ, она отодвинула калькулятор в сторону: цифра поражала своим масштабом.

Но все-таки Наташа решила попробовать и отправилась за поддержкой к «митяевской затворнице».

– Это много, – покачала головой Аурика Георгиевна, проникшись ситуацией. – Хотя и реально. Но я должна иметь гарантии, – беспощадно потребовала она от дочери.

– Какие гарантии, мама? – опешила Наталья Михайловна.

– Стопроцентные.

– Тогда нет смысла вести этот разговор, – помрачнела Наташа, увидев, что Аурика всерьез задумалась над рентабельностью вложений.

– Тогда зачем ты приехала? – подняла левую бровь Аурика Георгиевна и, тяжело встав с кресла, подошла к двери и зачем-то закрыла ее на ключ, видимо, от Полины.

– Я приехала к тебе посоветоваться, – усталым голосом произнесла Наталья Михайловна, а Аурика заметила, что ее дочь даже осунулась.

– А что говорят твои сестры? – очень медленно выговорила Аурика Георгиевна.

– Они не знают.

Известие о том, что именно она оказалась первой в круге посвященных, несколько изменило настроение Аурики, и разговор пошел поэнергичнее.

– Какой совет ты хочешь услышать? – лицо Одобеску преисполнилось особенной значительности.

– Соглашаться или нет?

– На роль свадебного генерала, разумеется, нет.

Аурика Георгиевна дала исчерпывающий ответ. Такой быстрой реакции Наташа от матери не ожидала, в глубине души считая ее человеком, абсолютно далеким от вопросов субординации и административных игр. Да и семидесятилетний возраст Аурики говорил сам за себя.

– Тогда я отказываюсь, – с облегчением выдохнула Наталья Михайловна.

– Никогда не думала, что моя дочь так быстро капитулирует. Ты напоминаешь мне нашего последнего царя. Он тоже вежливо отказался от борьбы, и теперь мы все живем так, как живем, – презрительно поджала губы Аурика.