Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

— Сегодня после обеды я была у моей Нины, господин Хольден, — сказала она. — Меня к ней пустили.

— Как она себя чувствует?

— О боже, она еще так слаба, моя Нинель. Но у нее уже были накрашены губы. «Видишь ли, Мила, — сказала она мне, — я очень боялась, что что-то произойдет с моим мужем, поэтому я и сделала это». — Мила начала осторожно месить тесто. Время от времени она тяжело вздыхала. — А я сказала ей: «Нинель, глупенькая моя, что это на тебя нашло? Наш дорогой господин невиновен, мы же это знаем. Они просто завидуют ему, что он зарабатывает так много денег, и поэтому из-за своей подлости оболгали его. Но его оправдают, а их — посадят, и довольно скоро!» А Нина спросила меня, откуда я все это знаю. И я ей ответила, что мне это сказал сам наш господин!

— Когда? — спросил я.

— Сегодня около полудня. Он еще раз приходил вместе с двумя господами из полиции и своим адвокатом, взял белье и разные бумаги. И вот тогда он сказал: «Не волнуйся, Мила, все это просто недоразумение, и ничего более. Пусть у тебя больше не будет нервной икоты, для этого нет никаких причин». Вот так, наш господин всегда думает только о других и никогда — о себе!

— Да, — сказал я и налил полный бокал пива, — это чудесный человек.

— Правда, господин Хольден? Я так рада, что и вы о нем такого же мнения! Для меня мой господин самый прекрасный человек на свете! Он такой добрый, такой щедрый. Он о вас тоже очень хорошего мнения, господин Хольден! — Она сделала короткий выдох. — О боже, боже, как бы опять не началась эта икота! — Она тонко раскатала тесто скалкой. — Все будет хорошо, — сказал она оптимистично. — Наш господин хороший человек, вот почему все зло обращено против него. Так я считаю. — Она переложила тонко раскатанное тесто в металлическую форму и начала с любовью укладывать на нем кусочки яблок. — Пирог его обрадует.

— Это пирог для господина Бруммера?

— Естественно, это его любимый пирог. Он любит, чтобы тесто было очень тонким, а слой яблок — толстым. Я спросила господ из полиции, и они сказали, что все в порядке и что я могу отнести ему этот пирог завтра в следственную тюрьму. Я всегда по воскресеньям готовила ему такой пирог. Это был для него самый прекрасный день…

Мила улыбнулась.

— Да, на какое-то время и зло приходит к власти, не так ли, господин Хольден? Вспомните хотя бы Гитлера: весь мир перед ним дрожал, настолько он был сильным. А в конце концов и он вместе со своей властью потерпел крах, и добро его победило! Или взять Наполеона со всеми его победами — в конце концов, вы ведь знаете, его заточили на этом острове. И даже сам Цезарь! Вот у кого власти было предостаточно! И все же, как я помню, его закололи в его же парламенте в Риме. Нет, говорила я своей Нине, в итоге всегда побеждает добро. И поэтому нам нечего бояться за нашего господина. Я права?

— Мила?

— Да?

— Не сделаете ли вы мне одно одолжение?

— Любое, господин Хольден.

Я вытащил из кармана маленький ключик с острыми бороздками:

— Когда я вам звонил сегодня из Брауншвейга, у меня в машине были кое-какие бумаги. Это были документы, доказывающие, что господин Бруммер совершенно невиновен.

— Слава богу, я так и знала!

— В одном из банков Брауншвейга я арендовал сейф и положил туда все документы. Взять их оттуда могу только я, и только при помощи этого ключа и цифрового кода.

— Вы правильно все сделали, уважаемый господин! Вы добрый человек, нам с вами очень повезло!

— Мила, возьмите этот ключ и спрячьте его. Не говорите никому, что он у вас. Вы можете его надежно спрятать?

— У меня есть племянник. Он живет неподалеку отсюда. Я еще сегодня отнесу ему этот ключ.

— Этим ключом никто не сможет воспользоваться, кроме меня. Сейф могу открыть только я. Но все же я не хочу, чтобы ключ был у меня.

— Я испеку пирог и пойду к своему племяннику, господин Хольден.

— Спасибо, Мила.

— Да, пока не забыла: кто-то звонил несколько раз.

— Мне?

— Да, какой-то ваш друг. Ему нужно было срочно с вами поговорить.

— Он представился?

— Он не захотел называть себя, он был чем-то напуган. Он ждет вас в баре «Эден». Вы знаете, где это?

Я кивнул, вспомнив длинные шелковистые ресницы и незаконченную рапсодию…

— Пожалуй, я заскочу туда. Гуляш был великолепный, Мила, самый вкусный из всех, что мне приходилось отведать!

— Вы заставляете меня краснеть, господин Хольден!

— Это действительно так. И спасибо вам за ключ, — сказал я.

Когда она, открыв дверцу плиты, проверяла пирог, она напомнила мне мою мать. Издалека, из очень отдаленного далека раздался незабываемый голос женщины, которую всю жизнь преследовали долги, заботы, налоговые чиновники и постоянная необходимость готовить горячую еду для своей семьи. Суббота — самый лучший день недели.

В смокинге он выглядел превосходно, играл тоже отлично, он действительно был талантлив. Женщины смотрели на него голодными глазами.

Красивый парень, этот Тони Ворм.

Бар «Эден» был полон. Многие проводили здесь свои воскресные вечера. Я сел за похожую на подкову стойку бара. Здесь было много свечей и много красного бархата. Я заметил пару проституток. Проститутки были очень скромны.

Кроме того, в баре был пожилой «растанцовщик» и три пожилые барменши. Я пил виски, отмечая воскресенье, и чувствовал, что хоть и не сильно, но все-таки устал от поездки. Прошло уже очень много времени с тех пор, как я в последний раз сидел в баре и пил виски.

Я посмотрел на Тони Ворма, и он кивнул мне из-за рояля. Это означало, что он подойдет ко мне, как только выдастся время. Я кивнул ему в ответ, и это означало, что я никуда не спешу и подожду его.

Виски согрело и успокоило меня, и я вспомнил о садике из моего детства, где я играл и, залезая на деревья, рвал черешню. Мы были бедны, но все же садик у нас был, и обычно я играл там.

— Еще виски? — спросила барменша. Она была уже не так красива, но фигура была еще в порядке, хотя, может, и несколько полновата. С тех пор как я вышел из тюрьмы, меня привлекали полноватые женщины. На ней было черное вечернее платье с открытыми плечами и множество бижутерии, к тому же она была очень сильно накрашена. Крашеные рыжие волосы были гладко зачесаны назад. Барменша улыбнулась не открывая рта — видимо, у нее были плохие зубы.

— Да, — ответил я. — Вы не выпьете со мной?

— С удовольствием. — Она наполнила мой бокал. Себе она налила под стойкой. Она посмотрела на меня и опять улыбнулась.

— Чай? — спросил я.

— Простите?

— Наверняка в свой бокал вы наливаете чай. Ведь это просто невозможно — пить виски с каждым посетителем. Вы должны быть в состоянии вести подсчеты после полуночи.

— Вы приятный человек, — сказала рыжеволосая барменша и чокнулась со мной. — Это действительно чай. Если положить в него лед, то его вполне можно пить. Кстати, у меня есть дочь.