Катрин Панколь - Мужчина на расстоянии

Фекамп

10 ноября 1997.

Мсье!

Спасибо за быстрый ответ. Мне нравится, когда люди чутко реагируют на просьбы ближних и проявляют внимание к деталям. Должна Вам признаться, что питаю особое пристрастие к деталям! Я педантичная старая дева! (Кокетничаю: мне всего-то тридцать два года…) Терпеть не могу необязательных, ненаблюдательных, забывчивых. В детстве меня дразнили «принцессой на горошине»… Малейший пустяк — и у меня дыхание перехватывает, щеки пылают от негодования!

Можете не сомневаться, Ваши пожелания будут в точности исполнены — такой у меня характер. Впрочем, не требуйте невозможного: на мне целый магазин! Нагрузка нешуточная, уверяю Вас! Особенно тяжело приходится в конце года, когда все покупают подарочные издания, чтобы положить под елку. Примерно четверть годового оборота приходится на Рождество! В ответ на Ваш вопрос спешу пояснить, что продажа книг для меня не занятие, а профессия! Я этим живу! В роскоши, впрочем, не купаюсь. Почему я открыла книжный магазин — это уже другой вопрос, причем очень личный, на него я все равно не отвечу! Скажу только, что это действительно работа, причем временами весьма утомительная.

Каждый понедельник я делаю уборку, стираю пыль с обложек, покрываю столы мастикой, промываю тряпочкой пальмовые листья. Вас это удивляет?

Я читаю журналы, обычные и специальные, чтобы быть в курсе всех новинок.

Когда приходит новая книга, я помечаю ее красным кружком, чтобы потом не упустить из виду…

Я едва успеваю читать все новое! Время, предназначенное для отдыха, сна, еды, уходит на чтение. Разве что мечтаю я без книги в руке… Смотрю себе на парящих чаек, на плывущие корабли — и мечтаю, выдумываю всякие истории. А потом так трудно возвращаться к обыденной жизни и распаковывать посылки с книгами, которыми забит весь склад!

Я живу над магазином. Квартирка у меня скромная, но вид из окон волшебный: город, море, порт. Бывает, ветер беснуется, как разгневанный моряк, и тогда я выпускаю книгу из рук и, съежившись под одеялом, молюсь — только бы не унесло крышу! Ставни всегда распахнуты, мне так нравится (впрочем, соль и водяная пыль разъели их до такой степени, что они уже не закрываются), и просыпаюсь я очень рано: с первым солнечным лучом, который зимой бывает бледно-желтым, а летом — теплым, веселым и золотистым.

В настоящий момент я наслаждаюсь книгой одного итальянца, Сильвио д’Арцо: она называется «Чужой дом». Странный и захватывающий рассказ о тайне, связавшей немолодую женщину и священника из горной деревушки, о неотправленном письме, о горьком ужасном признании, к которому один из героев оказался не готов!

Никогда не доверяйте своих тайн тому, кто неспособен их воспринять, кто не испытывал мук, подобных вашим. Ваша откровенность смутит его, и полную чашу страданий Вам придется испить в одиночестве… Останется только вырвать себе язык или повеситься на первой же веревке!

Простите за невольное отступление… Мне нечасто приходится говорить о книгах с истинным знатоком — моей продавщице Натали все это не понятно!

Что она Вам наболтала? О моей жизни ей известно немного. Читает она исключительно детективы. Когда я предлагаю ей какую-нибудь из своих любимых книг, она добросовестно пытается ее одолеть, но признается, что все там слишком наверчено, не хватает крепкого сюжета, саспенса! В итоге я нахожу свою книжку между коробкой рафинада и пакетом муки! И все-таки без Натали я бы не смогла. Мы понимаем друг друга с полуслова.

Простите, мсье Шилдс, я опять отвлеклась… Как всякий романский народ, мы, французы, горячи и болтливы. Я знаю, что говорю слишком много, меня в этом упрекали не раз.

Кстати, Вы американец?

Для меня Вы — американец…

Вы спрашивали о Нью-Йорке. Я никогда там не была, но один друг много рассказывал мне об этом городе… Надо же, найти на блошином рынке «Дикие Пальмы» в оригинальном издании — я была бы на седьмом небе от счастья! Как сохранилась обложка: наверно, вся обклеена пожелтевшим скотчем? Повсюду следы пальцев и жирные пятна, чьи-то пометки? Известно ли Вам, что эту книгу недавно переиздали во Франции под заголовком, который нравился самому Фолкнеру, но был отвергнут издателем как недостаточно броский: «Если я забуду тебя, Иерусалим» [7] Цитата из Псалтыря, псалом 136. . Перевод тоже другой, более жесткий, хлесткий. Например, последняя фраза в исполнении каторжника звучит так: «Бабы заколебали!» Естественно, в первоначальном издании все было сглажено! Вы, американцы, такие стыдливые. Родись Селин в Ваших краях, его книги никогда бы не увидели свет!

Опять заболталась…

С искренней симпатией, умолкнувшая наконец,

Кей Бартольди

Джонатан Шилдс

Отель «Океанический»

Барфлер

15 ноября 1997.

Мадемуазель!

Да, представьте, я все еще в Барфлере! Это место мне так приглянулось, что никак не могу решиться отсюда уехать. Не здесь ли Франсуа Трюффо снимал «Двух англичанок и материк»? Я очень люблю его фильмы, в Америке он вообще популярен. «Жюль и Джим» для американцев — воплощение французской любви.

Я встаю ни свет ни заря, изучаю окрестности, а потом возвращаюсь и вижу ту же комнату, ту же столовую, ту же клеенчатую скатерть на столе… Ужинаю в гордом одиночестве, уткнувшись в книгу, и все тот же администратор гостеприимно протягивает мне ключ, будто я стал уже здесь своим.

Вчера владельцы гостиницы пригласили меня на воскресный обед. Меня потрясло количество блюд на столе. Как много значения вы, французы, придаете еде! Вы готовитесь к трапезе, за столом обсуждаете то, что едите, после обеда не скупитесь на комментарии, и немедленно заводите речь о следующем пиршестве! Правда, хозяйка, мадам Ле Коцце, поведала мне, что в больших городах традиции постепенно забываются: люди не успевают готовить, закупают полуфабрикаты. Она этого не одобряет, зато ее дочь, которой едва перевалила за тридцать, заявила, что полуфабрикаты здорово упрощают жизнь! И последующие полчаса все снова спорили о пище!

Как Вы верно подметили, я американец, но вырос во Франции. Мой отец был консулом в Ницце и большим поклонником всего французского. Говорить я учился по-французски, посещал в Ницце начальную школу, где решал задачки о поездах, которым не суждено встретиться, изучал таблицу умножения, французские департаменты, метры, литры, килограммы, Расина, Корнеля, Мольера, Мариво и Гюго. В шестнадцать лет я переехал с родителями в Милан. По-итальянски я тоже говорю! И по-испански! Таким образом, я могу читать на многих языках…

Вы так аппетитно рассказывали про книгу «Чужой дом» (вероятно, в подлиннике это звучало как Casa d’altri), что мне тоже захотелось ее прочесть. Не могли бы Вы отправить ее вместе с Рильке, которого, я надеюсь, Вам удастся отыскать?