Александр Шаранин - Железная цепь со строгим ошейником

- Не знаю.

- Или еще. Например - «Тропик Рака». У меня этот «Тропик Рака» ассоциируется с кафе «Чебурашка», где мы воровали пирожные с друзьями. Почему?

- Ты, Петя детские-то книжки читаешь?

- Например?

- Ну, там... Фенимор Купер, Гарри Поттер, Шерлок Холмс, Мутанты Икс...

- Иногда. Нудные они какие-то. Ассоциируются они у меня с нашей речкой Золотухой, где говно из канализации течет. Дак вот...

- Подожди! Ты это, давай быстрее, - занервничал участковый Егорушкин. - Добеседывай. Пора уж.

- Сейчас, сейчас. Дак вот. Сегодня я дочитал «Коллекционера». И все у меня в подсознании, пока я читал, это люк торчал, - Петя Лей постучал кулаком по люку, на котором сидел. - Почему?

- Не знаю.

- А у меня такое предчувствие, что сейчас выяснится - почему. Я из-за этого и пришел. Вы читали «Коллекционера»?

- Ну, там маньяк держал в подвале жертву. Сам я не читал, мне теща рассказывала.

- Теща?! - Петя Лей вдруг вскочил на ноги, да так резко, что у него чуть очки не свалились. - Вот как вы выражаетесь: «блин!» То-то я думаю, из окна вашего дома подозрительно знакомая еда недавно вылетела. Вот и все ясно теперь.

- Что ясно? - поморщился участковый Егорушкин. Петя Лей подскочил к нему и аккуратно взялся двумя пальцами за пуговицу кителя.

- Ваша теща и есть тот дворник, который держал меня в подвале. - Доверительно и небрежно произнес он.

- Да уже знаю я! - обиженно выпалил участковый Егорушкин, отстраняясь. - Ладно, ты давай это... - Тут он задумался. - Дак ты знал, что ли? Путал, что ли, меня?

- Нет. Только что догадался, - ответил Петя Лей. - Вы же сами сказали: подвал, жертва, теща. Внимательней нужно быть к структуре Логоса, товарищ лейтенант. А вот теперь идемте к вашей теще. Нам ведь еще неизвестен мотив ее поступка? Ведь не известен?

- Нет, не известен, - промямлил участковый Егорушкин.

- А это - самое интересное!

Мотив преступления оказался незатейливый. Отпираться Эмма Константиновна, нисколько не удивленная своим разоблачением, не стала. За завтраком, который поражал воображение — икра, кофе с коньяком, фрукты — поведала, как тяжело она переживала смерть своего мужа, подполковника КГБ. Какой стресс испытала! Дабы заглушить внутреннюю боль, Эмма Константиновна стала сажать детей в подвалы. Это производило отличный психотерапевтический эффект.

- Проблема только одна была, - завершила Эмма Константиновна свое признание и налила всем кофе. - Бороды я клеить не люблю. И не метлы и фуфайки у меня аллергия.

- А почему вы, Эмма Константиновна, - поинтересовался Петя Лей, намазывая икру на рогалик, - почему вы вообще меня выпустили? Я уж думал, что так там, в подвале и останусь навсегда.

- Что ты, как можно! Учебный год ведь начинался! Я что, изверг - лишать ребенка знаний.

Участковый Егорушкин, не прикасаясь к тещиным угощениям, сидел на стулике и медленно краснел.

- Я смотрю, - продолжил разговор Петя Лей, ? у вас, Эмма Константиновна, очень большая и хорошая библиотека. Можно я буду к вам приходить - книжки читать?

- Конечно, конечно. У меня есть прижизненное издание Густава Майринка. Ты же читаешь по-немецки?

- Немного.

- Ничего, подучишь. Ты еще молодой совсем, у тебя все впереди. Вот зятю моему уже поздно, да и ни к чему ему немецкий. Вместо того чтобы зарабатывать со своим двоюродным братом деньги на самосвале, он всякой ерундой занимается: бедных женщин, вроде меня, тревожит своими дурацкими расследованиями, и романы про мутантов пишет. Он, Петя, тебе не давал читать свой роман?

- Нет.

- Вот и хорошо. И не проси. А еще у меня есть Сведенборг. Почти прижизненное издание. Ты читаешь на латыни?

- Немного.

- А вот мой зять... ? но Эмма Константиновна не успела договорить, участковый Егорушкин ударил кулаком по столу так сильно, что один персик не удержался и в наступившей тишине шлепнулся на пол.

- Да вы что? Блин! - закричал участковый Егорушкин. - Какой, блин, Густав Майринк! В тюрьму сейчас, мама, я вас поведу! Допрыгались вы! И вообще, Эмма Константиновна, давно хотел сказать, что будь моя воля, я бы всех теток, чтобы людям не мешали жить, после сорока пяти - отстреливал.

- Точнее, не после сорока пяти, в после менопаузы, - уточнила Эмма Константиновна и стала чистить апельсин. - Что ж, это не ново. Вот, например, у Томаса Пинчона...

- Хватит, блин! Сейчас я! Где мои наручники! - участковый Егорушкин начал рыться в карманах. Заметно было, что глаза его блестят, но не от злости, а от наворачивающихся слез. Петя Лей издал дурацкий смешок:

- Да бросьте вы, лейтенант! Глупости какие! Родную тещу арестовывать, над вами же смеяться будут.

- А ты вообще молчи! Книжки он будет приходить читать! Уши пообрываю! - сказал, будто проскулил участковый Егорушкин и сел обратно на свой стулик.

Эмма Константиновна принесла запотевший графин с водкой, налила. Все выпили. Петя Лей - маленькую рюмочку, Эмма Константиновна ? побольше, а участковый Егорушкин - стакан. Ему тут же стало нехорошо - сказалась дурацкая ночь - он упал лицом в вазочку с черешневым вареньем. Его выключило.

Посапывая во сне, заботливо прикрытый пледом, участковый Егорушкин не слышал, как Эмма Константиновна сказал - «Умаялся, бедный, шутка ли - о мутантах всякую чушь писать!»

Потом позвонили в дверь - принесло директора школы Осипова и журналиста Рому. Их мучили похмелье и мания преследования. Потом прибежал чернявый поэт, он написал стихотворение и жаждал «ушей благодарного слушателя». Потом завалился вспотевший физрук Носов. Он хотел многого, но не умел сказать - чего. Потом в квартире появился папа Пети Лея, он хотел кушать и принес на продажу самогон. Самогон у него отобрал физрук Носов и стал его вместе с директором Осиповым пить. Потом пришла Елена Павловна. К себе домой идти ей не хотелось, рабочее место сгорело, а еще ее привел неприятный вопрос: почему же с детства от нее скрывали наличие в ее психике такого недуга, как лунатизма. Когда Эмма Константиновна попыталась найти деликатный ответ на вопрос дочери ? пришли представители органов, привели свидетелей и предъявили ей обвинение. Они и без вмешательства участкового Егорушкина вычислили, кто сажал детей в подвалы. А также предъявили обвинение физруку Носову, который ударил одного из представителей органов, защищая честь хозяйки квартиры. Заодно предъявили обвинение папе Пети Лея, который стал предлагать представителям органов самогон за деньги. А журналист Рома и директор школы Осипов сами нарвались на обвинение, они настолько опьянели и расчувствовались, что признались в поджоге школы. Чернявому поэту никаких обвинений не предъявили - за попытку прочитать свое новое стихотворение его без лишних слов определили в психбольницу. Елене Павловне тоже никаких обвинений не предъявили, но она решила следовать за своей матерью, расценив происшедшее как недоразумение.