Илия Троянов - Собиратель миров

— Храни нас Бог!

— Нет, Сиди, только не повторяй эту историю, что за стыдоба!

— Ах, даже не знаю, зачем так волноваться, баба Квиддус, мне-то кажется, нашим братьям в удовольствие послушать немного стыдобы, особенно за чужой счет. Кроме того, это же не я предложил, в то время я вообще ничего не знал о мганга. Это было желание Салима бин Саида, это было желание всех ньямвези. Хотите встретиться с колдуном? Может, подождете, пока пройдем этот отрезок пути? Вазунгу отреагировали так же, как вы, так, как я от них ожидал. Главным образом бвана Спик, почти ничего не знавший и почти ничего не понимавший, но уверенный, что видит насквозь все на свете. Бвана Бёртон тоже отозвался пренебрежительно, пустая трата времени, сказал он поначалу, но потом задумался — он был человеком, который при случае проверяет свое мнение, как люди в деревне проверяют дома после сезона дождей, и иногда он изменял мнение, иногда даже строил весь дом заново. Он тихо проговорил: «Чем это может навредить? — Не вижу, — ответил я, — чем это может навредить. — Наоборот, — его голос окреп, — это может принести пользу». Итак, он выступил перед всей экспедицией и одобрил это предложение с огнем в словах, а когда мы нашли мганга, он отозвал меня в сторону и попросил, чтобы я пообещал этому человеку подарок, за хорошее пророчество, добавил он, держа вдруг в руках плетеную шапку из Индии, красивую белую шапку, потирая ее большим пальцем, словно ему было приятно касаться ткани. Мганга, которому мы доверились, был человеком высокого рождения, его достоинство на голову превосходило его самого, вокруг лба у него была обмотана пестрая ткань, вокруг шеи висело множество бус, и все бусы были из разных жемчужин, из разных раковин. Такого человека я желал бы иметь на нашей стороне, потому что я чувствовал, внутри него копилась сила, которая в любое время могла вырваться наружу. Когда молчание легло на всех нас, он взял крепкую щепотку нюхательного табака, достал флягу гурде, где хранилось его лекарство, и принялся трясти ее, а внутри что-то побрякивало, словно она была полна камешков. Его голос гремел откуда-то снизу, как будто уходил корнями в землю. Я никогда не слышал такого голоса. Хотя это был голос мганга, но принадлежал он не ему одному. Проясняясь, голос постепенно становился воздушным. Говорю вам, братья мои, никогда раньше со мной такого не происходило. Я был поражен, однако все это казалось мне знакомым, как человек, которого встречаешь впервые, но чье лицо словно бы уже видел. Я был в его власти. Когда голос стал высоким и легким, так что птицы не смогли бы поспевать за ним, мганга отложил гурде на землю, она откатилась в сторону и лежала, чуть покачиваясь, а мне вдруг захотелось, не знаю почему, я был тогда себе чужим, мне захотелось дотронуться до тыквы, я протянул к ней руку, но она лежала далеко, а я не мог пошевелить ничем, кроме руки. Мганга вынул два козьих рога из своего мешка, джутового мешка, про который я не хочу упоминать сейчас, но обязательно должен рассказать кое-что позже, они были связаны змеиной кожей, эти козьи рога, и украшены маленькими железными колокольчиками. Взяв рога за самые кончики, он принялся описывать ими круги, он направил их на бвану Бёртона, он направил их на меня, на носильщиков и на белуджей, и я не мог видеть ничего другого — только рога, танцевавшие перед моими глазами, и не мог слышать ничего другого — только бормотание, шепот и плевки мганга, который изгибался из стороны в сторону, все сильней и сильней встряхивая рогами, отчего колокольчики звенели все громче. Меня била дрожь. Потом я узнал, что все остальные тоже дрожали и тоже приросли к месту. Если бы мганга что-то приказал, я бы все выполнил. Я чувствовал, что он был в согласии с духами, был связан с духами предков, и в меня пришла боль, словно забытые предки вырезают мое сердце, потому что мганга, подумалось мне, соединялся с духом своего отца и с духом своего деда, а я даже не знал, как выглядят мой отец и мой дед, как звучат их голоса. Открой меня, молча умолял я его, покажи мне дорогу обратно. Но мганга уже был готов, он распахнул глаза, вы никогда не видели таких покрытых коростой глаз, только дурак бы не ощутил страха перед тайнами, пылавшими за этими глазами. Отвернувшись, он вымолвил приговор, прозвучавший как слова святого человека: у вас есть враги, но ваши враги не могущественнее вас и не отважнее вас. Ваше путешествие пройдет успешно. При этих словах мы вдохнули, медленно, словно не были еще уверены, можно ли позволить себе этот вдох. Будет много споров, но мало убийств. Вы встретите много слоновой кости. Вы вернетесь к женам и семьям. Один из тех, у кого жены нет, найдет жену во время этого путешествия, другой вознаградит верность ждущей женщины, а третий покинет женщину, которую ему подарят. Прежде чем вы решитесь пойти к большому глубокому озеру, вы должны принести в жертву пеструю курицу. Это было легкое задание, будущее, открывшееся нам, успокаивало, мы вздохнули с облегчением и были довольны.

— А мешок, что ты хотел сказать про мешок?

— Это был джутовый мешок, какие мы используем для риса или приправ, джутовый мешок из Занзибара, на котором стояло имя, имя одного из главных торговцев нашего города, вы все его знаете, это было имя баньяна, купившего меня на невольничьем рынке за пару монет, когда я был мальчишкой.

— В тот день на тебя напали джинны, баба Сиди. А потом молитвы вновь освободили твой рассудок.

— После того случая я никогда больше не молился, по крайней мере не так, как ты понимаешь молитву.

— Как это положено!

— Но не мне, вот что я понял, когда мганга тряс рога, повернувшись в мою сторону. Я подчиняюсь Богу, но пять молитв, они предписаны не мне. Может, тебе, баба Квуддус, может, арабам, но не мне. У меня есть предки, и зовут их не Мухаммед и не Абу Бакр, и даже не Биляль, у меня иные предки, только я не знаю их имен. Истинная вера не может мне назвать их имена. Она бессильна. Истинная вера, она обещает лучший завтрашний день, но я хочу найти дорогу во вчерашний. Истинная вера, она утверждает, что есть лишь одно направление, в сторону Мекки, потому что есть лишь одна середина, Всемогущий, но в глазах мганга я увидел другое направление, много других направлений, и ты прав, мой рассудок, возможно, был в плену, но мое сердце стало свободным.

— Когда сердце плачет об утрате, тогда дух веселится о подарке. Старая арабская поговорка.

— Так вот почему, брат, вот почему ты даже в пятницу избегаешь молитвенной общины. Ты еще ни разу не объяснял нам это так подробно.

— Сегодня вечером я должен рассказать такое, о чем раньше молчал, потому что это важно, пусть даже слова печальны и серьезны.

— Не сердись, баба Сиди, но я буду и дальше молиться за тебя. Пусть Бог решит то, что мы не можем прояснить.