Илия Троянов - Собиратель миров

— Молитесь себе спокойно, сколько хотите. Но в поклонах между молитвами царит любопытство, и я хочу знать, как шла дальше история. Произвела ли на вазунгу впечатление сила мганга?

— Бвана Бёртон посмеивался, он был доволен, он был собой доволен. Он хлопнул меня по плечу, это такой ужасный обычай у вазунгу, и сказал: «Подарок в нужный момент далеко поведет путешественника». Я пытался объяснить ему то, что не требовало объяснений. На святого человека не повлияет шапка, пусть даже прекрасно сплетенная в Сурате. «Мганга, — терпеливо ответил я, как будто говорил с ребенком, — был одержим духом, это каждый мог увидеть. — Тем лучше, — сказал бвана Бёртон с жирной ухмылкой, в которую я охотно всадил бы нож, — значит, наш подарок подкупил духа. — Духов невозможно подкупить, — сказал я, а он возразил: Если с ними можно общаться, значит, их можно склонить на свою сторону». Он был не прав, бвана Бёртон, я был уверен, что он не прав, но я не мог это доказать ему. Мне было стыдно, потому что я вообще не предлагал мганга эту шапку, я не хотел его оскорбить. Кроме того, она так хорошо смотрелась на моей голове.

— Так значит, этот человек не боялся духов.

— Нет. Но находил для них применение. После этого вечера он полюбил грозить давой каждому, кто ему противился. В его языке есть странное название для давы — они называют его черным ремеслом. Мне кажется, он с удовольствием занимался бы этим черным ремеслом. Ты смеялся над мганга, но ты всерьез веришь в силу давы? И он ответил мне на языке, который в его стране является языком черного ремесла: Ignoramus et ignorabimus , — сказал он, и это прозвучало в моих ушах так прекрасно, что весь следующий день мои шаги качались в такт этой волшебной формулы: Igno-ramus-et’igno-rabimus .

— Что это значит?

— Не знаю, я уже забыл значение.

Хонго. Всегда. Везде. Едва они успевают прийти, как его требуют. Прочная часть приветствия. Что за прием! Платите хонго, иначе мы вас не пропустим. На каждой стоянке. Примитивные вожди, которые замахиваются на княжеские привилегии. Хонго! Бастард всех торговых пошлин этого мира. Вы должны платить. Абсолютно ни за что. Этим карликовым тиранам кустарников. Бесчисленному числу загребущих лап. В каждой деревне есть глава, которого называют пхази. Или что-то вроде. Титул меняется, чем глубже они продвигаются. Но не ненасытность. Когда им передаешь подарок, они уже выпучив глаза смотрят, нет ли еще чего в поклаже. У деревенского главы есть советчик. Мвене гоха, верховный казначей, что за абсурдное название, начальник казны — скорее начальник глиняного горшка; он — правая рука вождя и самый прожорливый рот, под его началом командуют три ранга старейшин, сенат под альбицией. Попасть им на глаза — означает вымогательство новых подарков. Для надежной поездки. Хонго рядится то просьбой, то угрозой. Чужаки, может звучат приветствие, какую прекрасную вещь привезли вы нам с побережья? А когда прекрасная вещь пройдет по всем рукам, то говорят: мы все еще чужие друг другу, но боль нашей чуждости успокоилась. Это вымогательство, ругается Бёртон. Но никто не переводит его слова. Его подарки роскошны. То сорок отрезов ткани, то сотня коралловых бус, но этого не хватает, потому что приходится делиться со вторым и с третьим рангом, а деревенский глава — одному из них было так тяжко нести свой царственный титул Большого Человека Великого Преимущества, что он никогда не показывался народу трезвым — вынужден кормить целую деревню с женщинами и детьми. С такой точки зрения подарки казались весьма скромны, мелкая благодарность зависимого гостя. Как вообще мыслят себе развитие эти существа, если они потрошат первых же посетителей, прибывших в их страну с мирными намерениями. В их же интересах способствовать торговле, а к этому явно не ведет обложение всей страны хонго. Бёртон беспокоится. Им еще далеко до Казеха, но запасы уже на исходе. Надо только дотянуть до Казеха. Оттуда он может организовать пополнение запасов с побережья. Надо брать с собой тысячу носильщиков, чтобы соответствовать их запросам о щедрости. До чего же противно, что приходится запихивать в глотку этих паразитов столько нужных вещей. Они же подавляют собственное население. Когда их финансы истекают, они организуют набеги на соседей, уводят их женщин и детей и продают их ближайшему каравану работорговцев — цена за них добавляется к хонго как добавленная стоимость. Собственных подданных они могут продавать в рабство при супружеской измене или черной магии, смотря по тяжести преступления. О вине или невиновности решает единолично мганга, обычно путем испытания кипящей водой. Если рука, погруженная в кипяток, покроется волдырями, значит, вина доказана. Разоблаченную колдунью немедленно сжигают. Они многократно миновали кучи пепла с почерневшими человеческими костями и обломками полусожженных дров. Это тоже хонго, которое платят те несчастные, кому довелось жить в этих широтах. Дальше. Мы должны выдержать все хонго, чтобы добраться до Казеха.

Сиди Мубарак Бомбей

Для бваны Спика не было ничего важнее его ружей. Каждый вечер он их чистил и смазывал, обходясь с ними любезней, чем с вьючными животными. В течение дня он никогда не выпускал оружие из рук, выслеживая только одно. Мы смотрели на дорогу, на небо, на женщин на обочине или на корни в земле, а бвана Спик высматривал только животных. Внезапно мы слышали выстрел и, если оборачивались достаточно быстро, то видели, как с неба падает птица или как антилопа проваливается сквозь кусты. Такое случалось по нескольку раз в день, и мы привыкли, это стало для нас естественным. Бвана Спик не готовился специально, он не подкрадывался к жертве, самое большее — отходил на несколько шагов с тропы и стрелял. И попадал всегда. Поначалу — отдельные жертвы, пока мы не попали в страну многих, многих животных, мы пересекли эту страну, мы прошли ее насквозь, и оставили после себя страну многих мертвых животных.

— Как так?

— Ты откроешь нам эту загадку?

— Тут нет загадки, друзья мои, или все-таки есть загадка в том, что такое человек и зачем он делает то, что делает.

— Загадка все сложней.

— Братья, большинство из вас ничего не знает об охоте. Вы никогда не покидали Занзибара, а дикие звери Занзибара — это разве что пролетающие в небе птицы. Вы мастера рыбной ловли, но ловля рыбы — это не охота. Охота для занзибарца — это прогнать обезьян с поля. Мои предки, вот кто были мастерами охоты, они охотились терпеливо, потому что лес принимает только терпеливого охотника, и их оружие было не острее, чем зубы диких зверей. Они с почтительностью отправлялись на охоту и с почтительностью возвращались с нее. Когда получалось убить большую антилопу, большим был и праздник в нашей деревне. Вот какими охотниками были мои предки, и братья, которые были в моей первой жизни, до сих пор такими остаются, я в этом уверен.