Алексей Филиппенков - Воронка

– Да, присутствовал.

– Тогда вы должны знать ответ на этот простой вопрос.

Вернер не поднимал глаз на профессора, глядя на стол перед ним. Он молчал.

– Хорошо. Этот кодекс был изобретен во Франции. Кем?

Вернер совсем растерялся. Все знания в его голове будто резко собрались в один комок и резко взорвались, разлетаясь по всем уголкам разума.

– Вы готовились к экзамену, Гольц?

– Да, конечно.

– Тогда я жду ответа.

– Но у меня его нет.

– Так, хорошо… второй вопрос. Зачитайте его.

Вернер взял свой билет и прочел:

– «Европа в эпоху Наполеоновских войн. Участники войны и ее итоги».

«О господи. Застрелите меня», – подумал он. Эпоху Наполеона Вернер знал неплохо, однако сильно растерялся.

– Так кто изобрел гражданский кодекс?

Последняя логическая ниточка соединилась с разумом и Вернер, будто высвободился от тяжелого груза, сказав:

– Наполеон.

– «Кодекс Наполеона», – именно так он назывался.

– На второй вопрос ответить сможете? Вопрос, требующий рассуждений и рассказа.

– Европа… Наполеон проиграл ведь войну.

– Почему? Как он ее проиграл, вы сможете рассказать?

– Я очень мало читал об этом.

– Вы должны были это проходить на занятиях. – Сказал преподаватель, отрезав Вернеру пути отступления.

– Наполеон проиграл в войне с Россией. Затем последовала ссылка на остров Эльба, из которой император сбежал и вернулся во Францию, вновь заняв престол. Битва при Ватерлоо закончилась поражением и стала закатом в величестве Наполеона Бонапарта. Это все, что я знаю.

– Тема настолько широка для обсуждения, а вы знаете только несколько общих фактов. Какую роль сыграла Пруссия в наполеоновских войнах?

– Прусская армия помогла англичанам разбить Наполеона при Ватерлоо. Я так же знаю, что братство университета Йены было основано ветеранами тех войн.

– Хоть это вы знаете, Гольц. Экзамен вы сдали, но ваш ответ был настолько сырым, что я едва не простудился. Вы свободны.

Утро уже покидало жителей Йены, а день еще не успел начаться. Вернер вышел из университета, обрадованный фактом сдачи экзамена. Он был взволнован. Покоя не давало то, что он задумал. Долго терзаясь: правильное ли это решение или нет, юноша медленно приближался к призывному пункту.

Призывной пункт уже был маленькой армейской частью. Сюда стекалась вся молодежь города, отпускники и добровольцы. По коридорам бегали офицеры. Будто в муравейнике здесь творилась полная неразбериха. Пройдя медицинское обследование, Вернер уже стоял напротив офицера, восседавшего за столом в военной форме. Под носом у него красовались усы. Он был таким молодым, что создавалось впечатление, будто усы были приклеенные.

– Я… – начал Вернер, но запнулся, – я хотел бы в тыловую службу, сэр. Если можно, порекомендуйте меня к штабной службе.

Офицер что-то писал в его анкете и даже не поднял головы. Вернер замялся и больше ничего не спрашивал.

– Сэр? – добавил Вернер.

– Много вас в штабе, а пехота нужна. По прибытию в часть повторите свои пожелания вашему командиру и он уже решит, что с вами делать. В тылу от вас, возможно, будет больше пользы, чем в окопах. Но это уже ваш командир будет решать. Если вы умеете перевязывать раненых или красиво писать, то война сжалится над вами. Следующий…

Он протянул Вернеру документы и даже не взглянул на него. Таких как он здесь за день проходят тысячи. Вернер удалился из кабинета в мыслях о том, что он не умеет делать перевязки и каллиграфией так же не владеет. Но он по наивности так и не понял, куда его отправили. Он был полностью уверен, что слова «окопы» и «пехота» имеют два разных значения. Он поставил свою подпись в документе, который явился для него приговором. В анкете, данной Вернеру, ему предписывалось в определенное время, определенного числа явиться с вещами первой необходимости и документами на вокзал. Еще не успев до конца осознать свой выбор, Вернер сразу из приемного пункта направился домой.

Уже на подходе к своему дому Вернера ждала душераздирающая картина. Из соседнего здания, там, где жил Герхард, выбежала миссис Эбель, вся в слезах и в домашней одежде. На улице стояла минусовая температура и появление в столь легком одеянии вызывало подозрения. Выбежав из дверей дома, она схватилась за голову обеими руками и взвыла на всю улицу страшенным воплем. Вдогонку ей из дома выбежал Герхард и другие люди. Глаза Герхарда были полны слез, а лицо было красным, словно он наелся острого перца. Он подбежал к матери, которая упала тут же на землю и попытался поднять ее. Никого не слыша, миссис Эбель билась в истерике, совсем не замечая, что на нее смотрят десятки глаз прохожих и из окон соседних домов так же выглядывали на крик. Миссис Эбель тут же подхватили подбежавшие соседи, но она требовала не прикасаться к ней. Вернер растерялся и по началу не понимал причину столь бурных эмоций. Он спрятался за деревом и наблюдал.

– Господи, ну за что-о-о? – кричала она. – За что?

И тут Вернер понял: пришла повестка о смерти мистера Эбеля.

Домой Вернер попал только через несколько часов. Пришлось долго успокаивать мать Герхарда и Вернер старался принимать в этом участие, но в основном только приносил воду, когда его просили и наблюдал со стороны.

Войдя в свою комнату, Вернер сел на кровать. Ему казалось это омерзительным, но он совершенно не думал о семье Герхарда и его потере. Где-то в глубине души он сочувствовал, но убиваться ему не хотелось. Наверно, потому что эта повестка попала в чужой дом. А чужое горе всегда видится не таким серьезным, как собственное. Поэтому в данную минуту юношу больше заботила своя судьба и сегодняшний поступок. Он будет служить в армии!

«Я одену военную форму и пусть это увидят все». – Подсознание вновь делало из личности Вернера того, кем он на самом деле не являлся. Все свое воображение он погружал в иллюзорные мечты, где видел себя героем исторического романа. Он грезил путешествиями, интригами, романтическими сражениями, и все это обязательно должно сопровождаться доблестью, смелостью и поиском любимой женщины.

Следующим вечером Вернер решил зайти к Герхарду.

Герхард, понурив голову, сидел в саду на скамейке перед домом в полном одиночестве. Увидев, что Вернер подходит к нему, Герхард поднял отяжелевшую голову. Вернер изумился. Более измученного и изможденного человека он прежде не видел. Веки друга были опухшими, глаза совершенно красными, щеки втянулись. Безумный блуждающий взгляд смотрел на Вернера и чем-то пугал. Герхард был мертвецки бледным. Казалось, что руки его дрожат. Махнув рукой, он пригласил Вернера присесть рядом.

– Вернер. – Загадочно и со всей серьезностью произнес Герхард. – Ты друг мне?