Петер Розай - 15 000 душ

— Высокая должность, — сказала Рагуза.

Клокман ее не слушал. Он думал лишь об одном: как бы справится с такой лавиной рекордов, — куда подевалась записная книжка? Офисная папка лежала в чемодане; да ведь она в пиджаке! — а потом получить свои деньги.

Деревянные стены подъемника были исполосованы глубокими царапинами.

На миг Клокману показалось, что он очутился в сейфе, летящем в бездну: разбиться вроде не должен!

Красные волны.

Клокман взглянул наверх: две балки, уложенные крест-накрест. Ногти на пальцах у Рагузы были похожи на хрустальные шипы. На ракушки. Сгущалась тьма.

— Мы вовсю используем пространство под трибунами!

Снизу доносился стук, потом послышался грохот. Кто-то повизгивал.

— Слышишь? — спросила Рагуза. Она подошла вплотную к Клокману. По ее лицу струились блестящие капли пота.

Лифт задрожал и остановился.

— Я вот думаю, работы-то сколько, — вздохнул Клокман. — Но с другой стороны — деньги!!!

Рагуза рассмеялась. Хриплый смех.

— Ты только о работе и думаешь?

— Кроме работы, у меня ничего нет.

Рагуза кивнула, и красиво взбитые локоны у нее на голове закачались: «Желания должны быть необузданными, верно? Иначе, зачем они нужны, — она снова засмеялась. — Хотя кому я это рассказываю?»

Неужели он ее чем-то обидел? Может, он был недостаточно вежлив? Может, случайно ляпнул что-то не то? — Озадаченный, он метнулся вслед за Рагузой, которая уже вышла в широкий коридор. Он поправил узел на галстуке; одернул манжеты. — Сырые каменные плиты.

Хотя пахло в коридоре как в зверинце, он был похож на красивую аркаду, на полузатопленный неф. Трудно сказать, почему.

Может, из-за того, что все звуки здесь напоминали стоны? Или из-за туманного света, тонкие лучи которого пробивались сюда из отдаленных арок?

— Это выход на манеж? — спросил Клокман.

По всей длине коридор слегка загибался, справа и слева в стены были вмонтированы тяжелые решетчатые двери. Между прутьев торчали темные пучки соломы.

Это тюремные камеры!

Вдали послышался шум: это дребезжали большие корыта в руках носильщиков, одетых в рабочие халаты. Платье Рагузы зашуршало. По коридору к ним поплыл пахучий пар, который валил от пищи. Чуть дальше устроили возню львы.

Пилоны.

Тут путь им преградила жестяная лохань, наполненная манной кашей. Клокман попробовал кашу на вкус.

В лохани лежал крокодил!

В круглой камере прямо перед ними нежилась огромная ящерица! Как великолепны были ряды ее отливающих перламутровым блеском зубов. — Она разлеглась, разинув пасть, и поводила из стороны в сторону узкими глазами. Служители отогнали львов.

Странно! На боку у крокодила, между панцирем и более светлой кожей на брюхе, тянулась кайма с застежками. Не панцирь, а какой-то чехол для ковра.

Тут были и тигры. Бенгальские тигры. Они точили когти о прутья решетки. Золотистый мех с черными разводами. Полосы света и тени на мордах. Вечная тьма.

Увидев Рагузу, тигры подскочили к решетке, радостно подпрыгивая на мягких лапах и вытягивая морды.

— Сегодня гуляш с рисом, — сказала Рагуза.

— А спагетти? — заскулили тигры, задрав хвосты.

— Цыц!

Тигры расплакались! Они подняли лапы!

Клокман увидел, что по прелой соломе разбросаны поломанные ножи, вилки, ложки. Тут было все. — Напротив сплелись в клубок летучие мыши. Твари величиной с человека! Они сложили крылья, завернувшись в них, как в одеяло.

— Хорошо устроились, — сказал Клокман.

— Да неужто?!!

Чем-то резко пахнуло. Служители как раз поставили в клетку несколько упаковок с молоком. Пластиковые коробки в грязной жиже.

— Ну, живее! — крикнула Рагуза летучим мышам. — Те нехотя приподняли поросшие мехом головы и зашевелились. Они зашлепали по лужам: вот как! Они не просто сползли на пол! Они умеют ходить на двух лапах!

В следующей камере в дальнем углу лежала тропическая змея толщиной с дерево, покрытая дивным узором!

Розовые звезды! Роскошный экземпляр!

Она, кряхтя, повернулась и закатила зрачки. Возле головы под кожей то набухал, то сжимался какой-то ком.

— Что ей сегодня давали? — спросила Рагуза служителей, бледных, довольно чахлых парней. Некоторые из них напялили на себя ливреи, как музыканты.

— Кажется, омлет с ветчиной, — сказал один из них.

Тут кожа на боку у змеи лопнула! — Клокман разглядел сперва человеческую руку, потом — грязные трусы.

Дыра разрасталась!

Рука резко потянулась к разбросанным по полу бутылкам пива и схватила одну. — Из нутра удава раздался вопль! Кричала женщина!

Тут Клокман догадался!!!

Внутри этих животных обитали люди! В тесноте, да не в обиде, как говорится! Фантастика!

Человеческие симбионты лезли из нутра змеи. — Вон голова! Женщины! Мужской зад!

— Откуда взялись эти люди? — спросил Клокман, разинув рот от удивления.

— Из публики, — Рагуза засмеялась и подняла руку, вытягивая указательный палец.

— Сами вызвались?

Обитатели змеиного нутра, которые уже подобрались к решетке, — взъерошенные, заскорузлые, запаршивевшие, — с восторгом закивали.

— Даже не верится, — сказала Рагуза, — нам некуда девать желающих! Ну-ка, брысь.

Узнав об этом, Клокман, ясное дело, уже без особого интереса прошел мимо спящих на жердочках орлов, мимо слонов и даже мимо бассейна, в котором плескались хищные рыбы. Через край бассейна переливалась вода. Служители, орудуя большими черпаками, вываливали туда корм для рыб, похожий на рагу, которое, клубясь, быстро смешивалось с водой.

Рагуза стояла перед Клокманом в чем мать родила. Ее щеки побагровели, веки над глазами серебрились, губы были обведены розовой помадой. Копна взбитых локонов, темных вперемешку со светлыми, была раза в два больше головы, видимо, она прицепила еще и пряди искусственных волос.

Они поднялись на лифте. Бах-бах, гремели барабаны. Издали долетали звуки мандолин: тра-ля-ля, тю-тю-тю.

— Вот мой кабинет, — сказала Рагуза. Из мебели тут была только двуспальная кровать.

Клокман то и дело спотыкался о разбросанные по полу подушки.

— Кино! — На изогнутых дугой стенах, служивших экранами для кинопроекторов, вечерний ветер трепал платаны, которые обрамляли кадр. — В центре кадра, на площади и улице, темнели спины столпившихся людей. Они кашляли. Сияли скаты шатров.

— Рабочий день кончился! Вот они и здесь, — Рагуза принялась расстегивать свое золотистое платье.

Отдых после трудового дня: посетители торопились. Они выстроились в четыре очереди. На заднем плане виднелись жилые кварталы города и телевизионные антенны в ореоле электрического света. Тающие надстройки на крышах. Дрожащие во тьме световые рекламы.

На переднем плане, совсем близко, плещет целое море высунутых языков: перепалка возле касс! Брызжет слюна.