Радек Кнапп - Советы пана Куки

В первые дни Бернштейн внимательно приглядывался ко мне. Впрочем, как всякий хозяин к своим работникам. Он выходил из кабинета и осматривал полки, на которых я только что расставил игрушки. Поначалу он не говорил ни слова. А через три дня сообщил, что я могу остаться у него на месяц.

С этого дня он стал все чаще втягивать меня в разговор. Первым делом попросил рассказать обо всех счастливых случайностях, пережитых мною в Вене. Я поведал ему о своем посещении магазина «Билла», где меня не выдала кассирша, оказавшаяся моей соотечественницей, о гостинице «Четыре времени года», которая и впрямь оказалась самым тихим и живописным местечком в городе, повторил, при каких обстоятельствах познакомился с Болеком. Ведь это стало самой счастливой случайностью из всех.

Бернштейн внимательно меня слушал, потом сказал:

— У вас явные признаки того, что называют «теневой удачей». Вам редко выпадает чистое счастье, зато в беде удача неизменно улыбается вам. Раньше многие люди рождались с подобным даром. Теперь таких счастливчиков очень мало, но даже и они часто о своем даре не подозревают. В наше время все верят в случай. Новое божество, которому теперь поклоняются. Но ведь случайностей не бывает, — он указал рукой на свой магазин. — Пятьдесят лет назад произошло событие, открывшее мне глаза. Тогда я еще жил со своими родителями в Лемберге. Однажды приехали бульдозеры и сровняли с землей весь квартал, в том числе наш деревянный дом, вынеся оттуда все, что было в нем деревянного. Не пожалели ни мебели, ни моих игрушек. Дело в том, что поблизости построили бумажный комбинат для Советского Союза, и каждый килограмм сырья был на вес золота. Там выпускали туалетную бумагу, раскрашенную под американский флаг. К годовщине Революции. Мне было семь лет, когда советские люди начали вытирать задницы моим домом. И хотя с тех пор прошло уже пятьдесят лет, я по-прежнему каждый день задаю себе вопрос, почему именно тот квартал, наш дом, нашу мебель? Ведь были сотни других городов, оккупированных советскими войсками. Тысячи других кварталов, миллионы других домов и миллиарды игрушек. Но на туалетную бумагу пошел именно тот, где жил я. С этого момента я понял, что случайностей не бывает. Как по-вашему, случайность, что единственный на всей Мексикоплац игрушечный магазин принадлежит именно мне? Продавая калькуляторы или часы, я заработал бы вдвое больше. Но нет, я продаю игрушки. К тому же, только пластмассовые.

Теперь я понял, почему Бернштейн не похож на других торговцев с Мексикоплац. Как всякий, кому в жизни пришлось столкнуться с несправедливостью, он ценил свою особость. Даже одевался иначе. Всегда в отглаженных вельветовых брюках и пиджаке. По сравнению с другими торговцами, он смотрелся английским лордом и, надо сказать, разговаривали с ним соответственно.

Но был у него еще один секрет, обнаруженный мною совершенно случайно. Или, как сказал бы Бернштейн, по прихоти судьбы.

На пятый день моей работы Бернштейн ненадолго отлучился. Я остался присматривать за магазином и от нечего делать принялся собирать что-то из «Лего». В детстве мне так и не довелось подержать в руках эти кирпичики, и теперь вдруг проснулось желание наверстать упущенное. К тому же незадолго до этого мне попалась на глаза статейка о том, что игра с конструктором помогает мужскому мозгу расслабиться.

Я был настолько погружен в свое занятие, что не заметил, как в магазин кто-то вошел. Только когда этот кто-то встал прямо перед моим прилавком, я поднял голову и увидел молодую женщину, одетую довольно необычно. На ней были сапоги, брюки для верховой езды, и вообще она выглядела так, словно только что галопом прискакала сюда на лошади. Она оглядела меня с ног до головы и кивнула, будто ее подозрения подтвердились.

— Примерно таким я вас себе и представляла, — сказала она. — Слишком юным, неопытным, одним словом, инфантильным.

— Простите?

Я был поражен, что совершенно не знакомая мне женщина, очевидно, знает меня, и смог пробормотать лишь маловразумительное «простите?»

Она указала на собранную мной конструкцию и совершенно спокойно продолжала:

— Этот прямоугольник сильно напоминает бассейн, который вы вместе с другими неудачниками выкопали в Лайнце. Впрочем, если вы таким образом пытаетесь преодолеть неприятные воспоминания, я готова взять обратно слово «инфантильный». Юность и неопытность остаются.

Я оглядел свое сооружение. Оно и впрямь представляло собой прямоугольник, по форме напоминавший бассейн.

— Такое впечатление, будто вы знаете обо мне все. Можно поинтересоваться, откуда?

— Йозеф Бернштейн отнюдь не из тех, кто «молчит, как могила». На работу он вас взял потому, что вы якобы счастливчик. А так как по этой части у него явно не все дома, вопрос о вашем трудоустройстве решился за несколько секунд. Ловко вы это провернули, Вальдемар.

— Вовсе не я, а мой друг Болек. Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Догадайтесь с трех раз. Ваше имя — первое, что сообщил о вас Бернштейн.

— Могу я спросить, как вас зовут?

— Нет. Самое время сменить тему. Позовите Йозефа. Мне нужно с ним кое-что обсудить.

— Боюсь, ничего не выйдет. Его сейчас нет.

— Не может быть. Мы же договорились о встрече.

— В это время шефа всегда нет. Любит немного прогуляться по Мексикоплац.

— Шеф? — Она вертела словечко на языке, будто хотела хорошенько его распробовать. — Впечатляющее слово. Вам бы разок посмотреть, как ваш шеф трижды стучит по дереву, чтоб не сглазить, или плюет через левое плечо, встретив на улице черную кошку.

— Шефу пришлось многое пережить.

— Возможно. И вскоре переживаний еще прибавится.

Она посмотрела на часы:

— Когда он вернется?

— С минуты на минуту. Подождите его.

Она улыбнулась мне приторно-сладко.

— Ну уж нет. Лучше я пешком отправлюсь на Луну, чем хоть минуту стану ждать мужчину. Передайте ему кое-что!

— Конечно.

— Отлично! Дайте мне, пожалуйста, Барби.

Она указала на куклу, стоявшую позади меня на полке.

— В ананасовом платье? С удовольствием.

Я протянул ей куклу. Она взяла ее в руки и уставилась на нее с явным отвращением. Все-таки женщины — великие актеры. Вот они улыбаются, а уже через секунду у них вдруг делается такое лицо, словно под блузку заползла змея.

— Передайте шефу, что у него ровно час для того, чтобы позвонить Ирине. А если не успеет, то пусть вот с ней отправляется сегодня в театр, а потом в постель. Пока, Бассейн.

Она бросила мне куклу, и я ее поймал. Во всем, что касалось Барби, я приобрел известную сноровку.

Женщина направилась к выходу. При каждом ее шаге сапоги скрипели так, будто где-то недалеко палили из револьвера.

С куклой в руке я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. И вдруг отчетливо осознал две вещи. Во-первых, у Бернштейна есть любовница, которая моложе его, по крайней мере, вдвое. И, во-вторых, сама она ужасно похожа на кого-то, кого я хорошо знаю. Но не могу вспомнить. Хотя разгадка все время вертится у меня в голове.