Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)

Когда Элли, уже юная девушка, поселилась возле Ректагеррана, она встретила Сиверта. Узнав, что он потерял свои способности, она прониклась к нему жалостью, а потом и полюбила. Свою одержимость она никак не проявляла, так что соседи, а потом и хозяева, ничего не заподозрили.

Немного поколебавшись, Гирем задал самый важный вопрос.

- Сиверт знал?

- Нет, - быстро ответила Элли.

Гирем тихонько вздохнул. Когда Сиверта заперли в темнице, лысый мужчина во всё горло обвинял самого себя.

- Если не знал, то почему бросился в старый дом убирать трупы? - поразмыслив, поинтересовался он. - Думаю, ты опять лжёшь.

Элли вцепилась в его руку.

- Гири, во имя всех Богов - не трогай Сиверта! - взмолилась она. - Он не Одержимый, ты же знаешь, и он не убийца!

- Он убивал людей, - сказал Гирем, поднимаясь на ноги. - До того, как потерял свой дар.

- Ты знаешь, что я имею в виду, - лицо Элли потемнело. - Ради вас он пожертвовал всем. Подумай головой, Гирем, она ведь у тебя порой хорошо работает!

Гирем горько улыбнулся. Прежде чем выйти из камеры, он бросил последний взгляд на женщину.

- Я очень хочу верить в то, что ты просто-напросто приворожила беднягу.

- Будь ты проклят, Гирем, будь ты проклят.

Он вышел в коридор.

- Я не хотел, что бы всё обернулось именно так. Тебя казнят в полдень. Прощай.

Дверь со скрипом закрылась, и из-за неё не донеслось ни звука.

К полудню жители деревни сложили на месте сожжённого поля большой костёр со столбом в центре.

Ступая по настилу из чёрно-белого пепла в сопровождении стражи, Одержимая не обращала внимания ни на оскорбления толпы, собравшейся поглазеть на казнь, ни на холодную сталь клинков, приставленных к горлу. Руки ей не освободили.

Гирем шёл позади, держа наготове "Вишнёвые оковы", не переставая ожидать какой-нибудь пакости. Он решил оставить Сиверта заключённым в темнице, чтобы тот не видел, как казнят его женщину. Несмотря на предостережения Джаффара, который шагал рядом с ним, Гирем не хотел верить в предательство старого друга. В конце концов, Элли оказалась Одержимой. Существование неподалёку ещё одной ведьмы казалось вещью слишком невероятной.

"Порчу наложила Элли", - подумал Гирем, пытаясь убедить самого себя.

Вот и костёр. Кругом толпился народ. Гирема оглушало улюлюканье, свист и брань, адресованные Одержимой. Слева от него встал Хэк. Как представитель Триединой Церкви, он должен был засвидетельствовать факт казни. Чуть поодаль стоял старик Манти, закутавшийся, несмотря на тёплую погоду, в серый плащ. Его лицо, на котором часто возникало выражение скепсиса, было сейчас торжественно серьёзным. Гирем прислушался к себе. Было ли ему жаль ведьму? Или она заслужила насмешки и смерть?

Элли стояла напротив него, никак не реагируя на четыре клинка, приставленных к её тонкой шее, на которой покоились каштановые пряди. Что сказать во время вынесения приговора? Обвинить во всех злодеяниях или только в том, что она ведьма?

В какое-то мгновение Гирем поймал себя на мысли, которой боялся, потому что она ослабляла его решимость. Если он действительно ошибается на счёт её причастности к порче и остальным козням, тогда что чувствуют сейчас Элли и Сиверт, зная, что она ни в чём не виновата?

"Она Одержимая, так или иначе", - он заставил себя подумать именно так.

Рядом стоял Джаффар, касаясь плечом его плеча. Хронист был одет точно так же, как и во время первой их встречи, но на этот раз он говорил без вальяжности или игривости.

- Ты знаешь, что Одержимые должны быть казнены, все до единого.

Эти слова вдохнули в Гирема новые силы.

- Тихо! - крикнул он, и люди замолкли, глядя на него и ожидая его решения.

- Эта женщина, которую наша семья долгое время считала своим членом, созналась в том, что она ведьма. Властью, данной мне отцом, я приговариваю её к смерти через сожжение на костре. Принесите огонь!

Толпа ликующе загудела и вдруг расступилась в стороны, подобно воде, в которую швырнули увесистый булыжник. Сильный голос заставил толпу умолкнуть.

- Молодец, сын! Я в тебе не ошибся. А теперь покарай Одержимую, как подобает моему наследнику. Сожги её Словом Огня!

Рензам Рект вернулся домой.

Короли и аристократы Изры бахвалятся тем,

что их королевство обладает городом-жемчужиной, прекрасным и загадочным Шуруппаком.

Разочарую их - Шуруппак никогда не являлся,

не является, и не будет являться "их" городом.

Шуруппак - это город-государство.

Шуруппак - это чужеродное тело на карте Изры.

Шуруппак - это планета, принадлежащая существам, которых мы называем Диастрийцами.

Дунфуналь Маэльдун, "Дождливые дни, когда безумие отступает",

1095 год от создания Триединой Церкви.

Триксель Нурвин стоял на корме ладьи, завернувшись в тяжёлый плащ со слежавшимся мехом, и вдыхал сырой утренний воздух Сиары.

В спокойных прозрачных водах реки виднелись тёмные кущи подводных трав, а широкие зелёные листья кувшинок податливо расступались перед деревянным носом ладьи. Волны ударялись о борт с тихим убаюкивающим плеском. В контраст им резко и часто кричали чайки, кружившие в небе и иногда спускавшиеся к поверхности воды, чтобы поймать мелкую рыбёшку. Совсем недавно ладья оставила за кормой широкие воды Бруссового океана и теперь плыла в виду зарослей рогоза и ореховых рощ. Далеко впереди в знойной дымке смутно угадывались очертания двух горных гряд, расходящихся в стороны.

Триксель вслушивался в тихий плеск волн и шум мерно поднимавшихся и опускавшихся вёсел. С носа тридцативёсельной ладьи доносились вялые разговоры мореходов. В девяти случаях из десяти они искрили бы юмором и всячески радовались концу месячного путешествия вдоль границ промозглого ветра и бесплодных скалистых берегов. Но сейчас выпал тот самый редкий случай, когда северные мужчины, крепкие, закалённые морем и солью, откровенно говоря, боялись приближаться к месту назначения.

Потому что они плыли в Шуруппак.

- Ну и жара, - ворчал сидевший у кормы седовласый мужчина по имени Фрирнед. - Вроде бы умеренный пояс, а парит слишком даже для июня.

Всё ещё разглядывая поблёскивающие на солнце ореховые листья, Триксель презрительно усмехнулся. Ещё бы ему было не жарко. По лицу видно, сколько гадости собралось в теле морехода из-за злоупотребления мрашкой. Подумав про выпивку, горбун неуклюже развернулся, привычно схватился рукой за бок, а другой потянулся к бурдюку, лежавшему на корме среди прочих его вещей. Уродливый горб он ощущал всегда - тот мозолил спину, какое положение ни займи. Триксель представил, как выглядит со стороны - высокий и тощий, напоминавший клинок серпа.

Наследие, доставшееся ему от союза отца-человека и матери-диастрийки.