Юкио Мисима - Запретные цвета

…Ясуко стала тихонько плакать. Приученная к смирению в любви, она терпеть не могла, когда ее видели плачущей; но сейчас она нисколько не была печальной, поэтому слезы ее были сомнительны. Обычно она сдерживала свои слезы из опасения, что они навлекут недовольство мужа; однако на этот раз она не обращала внимания на слезы, рассчитывая, что они помогут мужу выкарабкаться из беды. Ее физиология была натренирована любовью и даже функционировала утилитарно — ради любви.

— Мама, не говорите слишком много! — скоропалительно шепнула Ясуко на ухо глухим голосом и поднялась из-за стола.

Она чуть ли не бегом пустилась через веранду, окружавшую дом с двух сторон, в комнату, где еще спала Кэйко.

Юити не знал, что сказать. Сидел неподвижно. Как бы он ни был подавлен, он должен был немедленно выпутаться из этой западни. Он взял беспорядочно лежавшие на столе листки почтовой бумаги и с треском разорвал на клочки. Затем смял их и засунул в рукав своего летнего кимоно в черную крапинку. Он ждал, что скажет мать. Она не шевелилась, ее локти лежали на столе, палец подпирал поникшую голову.

Спустя некоторое время сын прервал молчание:

— Мама, тебе не понять этого. Если ты поверишь, что все сказанное в этом письме правда, то и хорошо. Однако…

Вдова едва не крикнула:

— А как же Ясуко?!

— А что Ясуко? Я люблю Ясуко…

— Ну как же, разве ты любишь женщин? Если кого ты и любишь, так это всяких невоспитанных мальчиков, богатеньких старичков и взрослых мужчин!

Юити поразился отсутствию какой-нибудь ласковости у матери. По правде сказать, материнский гнев был направлен на кровные узы, связывавшие ее с сыном, то есть с ее половинкой. И поэтому она могла удержать в узде слезы своей нежности. Юити подумал: «Разве не мать торопила меня со свадьбой с Ясуко? Как отвратительно, что она сваливает всю вину на меня одного!»

Из сочувствия к своей матери, к ее болезни, он не стал на путь препирательств с ней. И сдержанным, отчетливым голосом сказал:

— Во всяком случае, я люблю Ясуко. Разве это недостаточное доказательство моей любви к женщинам?

Мать, не слышавшая его доводов, стала нести вздор. В ее голосе чувствовались нотки угрозы.

— В любом случае я немедленно должна встретиться с господином Кавадой и…

— Умоляю тебя, не перенимай этой вульгарности. А то он еще подумает, что ты его шантажируешь.

Эти слова сына возымели на нее действие. Бедная женщина, бормоча что-то невнятное, поднялась с места и оставила Юити одного.

Юити сидел за столом. Один после завтрака. Кое-где чистая скатерть перед ним была усеяна хлебными крошками; сад был пронизан солнечным светом и стрекотанием цикад. Если бы не бумажный комок, отягощавший его правый рукав, то это расчудесное утро ничто бы не омрачало. Юити закурил сигарету. Он подоткнул рукава перекрахмаленного летнего кимоно и переплел руки. Каждый раз, когда он смотрел на свои юношеские руки, в нем поднималась заносчивая гордость за их крепость. При каждом вдохе его пронзала боль, будто грудь его прижимали тяжелой доской. Сердце у него колотилось пуще прежнего. Правда, он еще не мог разгадать, была ли эта боль в груди предвкушением какой-то радости, однако что-то светлое просачивалось в его бесприютности. Он сберег недокуренную сигарету. Подумал: «По меньшей мере, сейчас мне совершенно не скучно!»

Юити пошел искать жену. Ясуко была на втором этаже. Оттуда доносилась мягкая мелодия музыкальной шкатулки.

В хорошо проветриваемой комнате на втором этаже под москитной сеткой лежала Кэйко. Ее счастливые глаза были широко распахнуты и смотрели в сторону музыкальной шкатулки. Ясуко взглянула на Юити и улыбнулась; однако ее неестественная улыбка не подействовала успокаивающе на мужа. Пока он поднимался по лестнице, сердце его распахнулось, но теперь оно вновь захлопнулось.

После несколько затянувшегося молчания Ясуко произнесла:

— Что касается этого письма, то я о нем даже и не думаю… — Потом она добавила бесхитростно: — Мне так жалко тебя!

В ее словах было столько нежности, что они глубоко ранили молодого мужчину. Все, что он мог ожидать от своей жены, это вовсе не симпатии, а откровенного презрения. Гордость его была уязвлена настолько, что он невольно не мог удержаться от того, чтобы подумать тотчас о мести своей жене, вопреки ее признанию в сочувствии.

Юити нуждался в помощи. Первый, кто пришел ему на ум, был Сюнсукэ. Однако, вспомнив, что вся ответственность за исход событий лежала на нем, он с ненавистью вычеркнул это имя. Он увидел на столе письмо из Киото, которое читал двумя-тремя днями раньше. «Если кто и спасет меня, то это только госпожа Кабураги», подумал Юити. Он решил отправить ей телеграмму.

На улице было немноголюдно, дорожное полотно ослепляло ужасно ярким солнечным светом. Юити вышел через черный ход. Он заметил у ворот человека, который колебался — войти ему или нет. Сначала он прошел мимо ворот. Затем снова вернулся. Похоже, он как будто ждал, пока не появится кто-нибудь из домашних. Когда этот человек небольшого роста повернулся к нему лицом, Юити удивился, узнав в нем Минору. Они подбежали друг к другу, пожали руки.

— Письмо пришло? Отвратное письмо. Я разузнал, что его отправил мой старикашка. Я выскочил из дому, чтобы извиниться перед тобой, Ютян. Этот старик панял детектива, чтобы следить за нами. Он все разнюхал про нас.

Юити не был удивлен.

— Я так и предполагал! — сказал он.

— Я хочу кое о чем поговорить с тобой, Ютян.

— Здесь неудобно. Поблизости есть небольшой парк. Там и поговорим.

Юити, напуская на лицо маску спокойствия, как взрослый, взял паренька за локоть и потащил за собой. Взахлеб обсуждая, какая беда обрушилась на них обоих, они убыстрили шаг.

Этот близлежащий парк Н. в прежние времена был частью сада принца Н. Лет двадцать назад семейство принца стало по частям распродавать свои обширные земельные владения, а участок склона вокруг озера пожертвовало городу для создания парка.

Вид на озеро, покрытое цветущими лотосами, ублажал взор; в парке в этот летний полдень никого не было, за исключением двух-трех ребятишек, ловивших цикад. Двое молодых мужчин присели на склон лицом к озеру в тени сосны. Давно не стриженная трава на склоне была усыпана клочками бумаги и корками летних мандаринов. В кустарнике у кромки воды застрял газетный лист. Этот маленький парк заполнялся толпами людей в поисках прохлады после того, как солнце начинало клониться к закату.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросил Юити.

— Ну, когда вся эта заваруха закрутилась, я понял, со своим стариком не смогу прожить ни дня. Я собираюсь убежать из дому. Ютян, давай сбежим вместе!

— С тобой?

Юити заколебался.