Кун-Суук Шин - Я буду рядом

– Зачем ты это делал?

– Не знаю. Мне казалось, я схожу с ума, просто не мог больше выносить это.

– Выносить что?

– Себя… нас… ситуацию… нашу ситуацию. Я первый погнался за ним, но это не означало, что я чувствовал себя сильнее. Мне тоже здорово от него досталось. Он бил меня по голове, в глаза, куда придется. И все же он первый попытался убежать от меня… Я его не отпускал. Сначала я преследовал его, затем он преследовал меня и так далее. Все было как в тумане. А потом у меня осталось лишь непреодолимое желание уничтожать. Я погнался за ним, когда он хотел скрыться, он бил меня, но я снова бежал следом, не замечая ничего вокруг. Когда я наконец пришел в себя, то увидел, что лежу в своей комнате в общежитии. Должно быть, кто-то принес меня сюда.

– А как сейчас себя чувствуешь?

– У меня бессонница. С того дня я ничего не могу делать, не хочу учиться, может, просто брошу все и уйду в армию.

Я ничего не сказала, только подошла к Дэну, взяла его руку и принялась раскачивать ее в темноте.

Когда я сообщила отцу, что собираюсь вернуться на учебу, он вручил мне две сберегательные книжки мамы. В обеих сберкнижках значилось мое имя – Чон Юн. Отец сказал: если я собираюсь учиться в городе, мне надо там найти себе жилье. На одной была сумма, выплаченная по полису страхования жизни, а на другой – деньги, которые мама клала понемногу каждый день на счет до болезни. Крохотные суммы неизменно каждый день поступали на счет. И как только отец не потратил эти деньги! Я попыталась вернуть ему сберкнижку с деньгами от страховой компании, но он сказал:

– Эти деньги мама оставила тебе. Ты уже взрослая и сама должна заботиться о себе.

Собирая вещи, я положила мамины сберкнижки на дно сумки. В поезде я несколько раз доставала их, пыталась сосчитать, сколько денег мама откладывала каждый день. Перед моими глазами появлялись ее руки, пересчитывающие деньги. Иногда это было десять тысяч вон, в другие дни – тридцать тысяч, а в некоторые – восемьдесят тысяч. Однажды, вероятно, что-то произошло, она положила на счет сразу двести тысяч.

В городе я нашла переделанную под комнату будку, расположенную на крыше здания на холме рядом с домом моей двоюродной сестры. Так у меня появилось недорогое съемное жилье, за него я заплатила небольшой суммой со второй сберкнижки.

Уже в этой комнате я достала из сумки землю с маминой могилы, все еще слипшуюся, будто комок риса. А затем я надела теннисные туфли, отправилась в книжный магазин на улице Чонно, где купила сборник стихов Эмили Дикинсон и атлас с подробными картами города. На обратном пути я заскочила в цветочную лавку и приобрела цветочный горшок. Я высыпала землю с маминой могилы в цветочный горшок, потом открыла атлас, чтобы выбрать место для первой прогулки. Вернувшись в этот город год спустя, я решила непременно узнать его как можно лучше. И потому мне надо было исходить его пешком вдоль и поперек.

Казалось, меня не было на занятиях уже целую вечность. Я начала посещать занятия, но по-настоящему мне интересны были лишь лекции профессора Юна. Здесь по-прежнему царила атмосфера мятежа. Я отправлялась на занятия раньше на полчаса и останавливалась около книжного магазина рядом с нашим учебным зданием. Как много воды утекло! Молодой продавец магазина обрадовался, увидев меня. Он громко воскликнул:

– Все еще одна, а?

Что? Неужели так заметно, что у меня нет друга? Я спросила:

– Откуда знаете, есть у меня парень или нет?

Он ответил:

– Это написано на твоем лице.

– Простите? – не поняла я.

И тогда он заявил:

– Одного взгляда достаточно, чтобы понять: с момента последнего поцелуя минуло много времени, – при этом хлопнул меня по плечу.

Я внимательно разглядывала ряды учебников, журналов и новых книг, но выбрала лишь небольшую записную книжку в коричневом кожаном переплете. Теперь это мой дневник. Мне понравился цвет и мягкость обложки. Я собираюсь записывать свои мысли и все происходящие со мной события. Незадолго до этого я потеряла в метро свою сумку. А в другой раз сняла в кафе кеды и забыла под столом. Скорее всего, я недолго буду вести этот дневник, и он скоро исчезнет, как и другие вещи. Я вдруг вспомнила о дневниках, которые вела еще в школе, написанные в них неразборчивым почерком всякие глупости. Все они неизменно терялись. Похоже, сумбурные рассказы и чувства, не стоившие и выеденного яйца, тоже стерлись, бесследно исчезли из моей души. Я собралась с духом и решила снова начать писать. Сначала необходимо дать новому дневнику имя. Возможно, «Записки Се». «Се» означает «новый», но у него есть еще два значения – «между» и «птица». Птица, свободно парящая в небесах. Как же лучше мне назвать дневник, «Новые записки» или «Записки Птицы»? Записки птицы. Не знаю. Это звучит немного странно. Ветреные записки? Записки в ветреный день? Весенние записки? Доказательство существования? Пару часов я перебирала различные варианты названий и, наконец, остановилась на «Коричневой Книге». Обложка же дневника коричневого цвета. Я понимаю – это скучно. И зачем я вообще все это пишу? Ведь понятия не имею, о чем писать. Никаких мыслей. Я всего лишь надеюсь – в сравнении с предыдущими дневниками написанное здесь станет следствием моей зрелости и совершенствования.

Еще в средней школе я начала посещать кружок любителей фотографии. Я наткнулась на книгу Ролана Барта [5], где он написал: «Литературное сочинение развивается, как растение из семени». Для меня это было подобно откровению. Позже я нашла у Барта заметки о фотографии, прочитала его книгу «Камера Лючида» [6], и мне захотелось самой фотографировать. У нас дома был фотоаппарат, но я никогда не видела, чтобы отец им пользовался. Время от времени он доставал его и, любовно поглаживая, говорил, что, если бы мой дедушка не оставил ему в наследство баню, он стал бы фотографом и путешествовал бы по всему миру. Я хотела сама испробовать отцовский фотоаппарат, но на занятиях в кружке любителей фотографии обнаружила, что мне там нечему учиться. В этом кружке понятия не имели о том, что такое студиум и пунктум [7], о которых я вычитала в книге Барта. Никто даже не слышал о Барте. Мне наскучил этот кружок. Как-то раз преподаватель объяснял, как делать портреты. Я не находила себе места и больше не могла сидеть на уроке. Я постаралась незаметно выскользнуть из класса, но преподаватель громко назвал по имени и остановил меня.

– Куда это ты собралась? – поинтересовался он.

Я объяснила, что должна пойти к врачу.

– Что с тобой? – спросил он.

Я была здорова, и мне не нужен был врач. Мне просто необходимо было уйти.

– Я спросил, что с тобой такое? – снова завопил он.

Я не знала, что ответить, и заколебалась. Затем вдруг выпалила: