Факир Байкурт - Избранное

— Я имею желание давать пятьдесят доллар за куропатка.

— Что-о? — опешил Карами. — Это ж на наши деньги будет семьсот лир! Сумасшедшие деньги! За семьсот лир можно, пожалуй, молочного бычка купить. Валлахи-биллахи!

— Хватит! — крикнул я. — Пустой это разговор. С чего вы решили, будто продается наша куропатка? Мы здесь разве для торгов собрались? Не продается куропатка, и хватит языки чесать!

— Я давать сто доллар!

У Карами аж зубы щелкнули.

— Ну и ну! Полторы тыщи лир! Столько взрослый буйвол стоит. Я свой джип за тыщу купил, за две тыщи отремонтировал. Он мне всего в три тыщи обошелся. А тут какая-то куропатка пол-автомобиля стоит. Слыханное ли дело? В голове не укладывается. Ну, выпьем, друзья, еще по одной ради такого случая. Ваше здоровье! Живи сотню лет без горя, почтенный Харпыр-бей.

— Да, да, будем пить за дружба! — поднял свой бокал Харпыр-бей.

Дочки Карами по новой завели американскую пластинку.

— Сделай потише, доченька, — сказал Карами, — а то за музыкой слов не слыхать. Где Сейит? Куда подевался? Сейит, иди сюда! Слышал, наш гость согласен сотню долларов отвалить за твою куропатку? Что ты на это скажешь? Это по-нашему будет полторы тыщи лир. Жизнью клянусь, предложи мне кто пять долларов за моего охотничьего пса, не задумываясь отдал бы. Я бы его и даром отдал. А тут сто долларов!

— Не в деньгах дело, — промямлил мой сын Сейит. И вдруг окрепшим голосом докончил: — Мой Яшар души не чает в этой птице, а потому речи не может быть о продаже. Если Харпыру-бею понадобится моя душа — отдам, но куропатка не моя, а Яшарова.

— Болван! — вскрикнул Карами. — Зачем ему твоя паршивая душонка? Ему куропатка нужна, а не ты сам вместе со своей душой. Пойми наконец, об чем тебе толкуют, дурачина! Ку-ро-пат-ка! Долго будем мы тебя уламывать?

— А вы меня не уговаривайте! Я и без вас понимаю, что к чему. Мой сын любит эту куропатку как родную.

— Поймает мальчишка другую, приручит ее. Не сошелся же свет клином на одной этой пичуге.

— М-да, богаты наши края куропатками.

— Еще какими! На килограмм потянет каждая. И все крапчатые, голосистые. — И Карами тихонько завел песенку:

Люблю, грешный, куропаток! Ох как люблю! Вот и Харпыру-бею пришлись они по душе. Тыщу пятьсот лир готов отвалить. Шутка ли! Нынче за две тыщи жену можно взять. Честно ли брать с него такие деньги? Попроси он мою куропатку, я бы ему просто подарил ее. Пускай завтра берет ее с собой на охоту и, если не передумает, пожалуйста, пускай в Анкару увозит. Быть мне презренным ослом, если возьму с него хотя бы один куруш! Пусть падет проклятие на весь мой род, если я возьму хотя бы один куруш.

Карами в такой раж вошел, что вытащил пистолет и давай палить в воздух. Одна гильза упала рядом со мной, я взял ее в руки. Теплая!

— Послушай меня, мистер Харпыр! Послушай, друг. У тебя есть автомобиль, у меня — джип. Оставим завтра твой автомобиль здесь, а сами на моем джипе махнем в горы. Возьмем с собой мою куропатку. Ей-богу, она не хуже Сейитовой. Там, около Айватлы и Хелледже, такие куропатки водятся — просто чудо! А пожелаешь, еще выше в горы поднимемся, где дубняк начинается. Приглянется тебе моя куропатка — отдам и глазом не моргну. Ты этим голодранцам сто долларов готов отдать, а они еще нос воротят. А видали они когда-нибудь такие деньги? В глаза не видывали, нюхом не нюхивали!

Тут уж я не стерпел:

— Ну и что с того, что нам не довелось за американский доллар подержаться? Иншаллах, и не доведется. Не о деньгах речь. У куропатки хозяин есть — мой внук Яшар. Он без этой куропатки жить не может. Вот о чем речь.

— И я о том же толкую, — вмешался в разговор Сейит. — Деньги в этом деле ни при чем.

— А раз ни при чем, так чего вы фордыбачитесь? Чего, спрашиваю?

Ох и зло меня взяло! Совсем озверел, гад, — готов моему Сейиту в глотку вцепиться, ни слушать нас, ни понимать не хочет.

— Если не понимаешь, Карами-эфенди-ага, повторю, — повысил голос Сейит. — Мой сын души не чает в этой куропатке. В другом случае я бы и думать не стал, подарил бы Харпыру-бею и о деньгах не заикнулся. Не из таковских мы, чтоб жмотиться для друзей. Да пусть он попросит у меня что угодно, не пожалею. Но куропатка не моя. Тут уж я ничего поделать не могу. Ребенка я ни в жисть не обижу.

— Ребенок — святое. Ради дитяти и гордый йигит спешивается, Харпыр-бей.

— Перед младенцем и падишах на колени опустится…

— Послушайте, Эльван-чавуш и Сейит, мы вас обидеть не хотим. Просто беседуем. Послушайтесь доброго совета: не упускайте из рук такие деньги. Ведь задарма, можно сказать, идут к вам.

Ну что за бестолочи! Мы им про одно, они — про другое.

— Сколько раз повторять: не о деньгах речь! — перешел на крик Сейит. — И чего ты, Карами, заладил: деньги, деньги, деньги?.. Будто в них все счастье. И вообще, с чего ты взял, что мы собираемся продавать куропатку?

Молодчина мой сын! Ишь как отбрил! Что ни говори, а моя кровь! Но Карами так просто не прошибешь.

— Ладно, не хочешь брать деньги, так возьми хотя бы ружье и патроны. Он же предлагает…

— Ничего нам от него не нужно! Ни куплей-продажей, ни обменом не занимаемся. А если так уж вас приперло, спросите ребенка, хочет ли он отдать свою куропатку. Согласится — мы с легким сердцем подарим нашему гостю куропатку. Будь Яшар взрослый, мы бы приказали ему. Но ведь ребенок же, ребенок! Мы с отцом так полагаем.

— Выходит, ни денег, ни ружья взять не хотите?

— Богом клянусь, не хотим.

— Тогда попросите что-нибудь другое.

— Ничего просить не будем. Да предложи он нам хоть новехонький самолет, и то не взяли бы. Мы не корысти ищем. Для настоящего друга последней рубашки не пожалеем.

— А чем он тебе не друг?! Устроит на работу у своих же, американцев, тебя устроит, жену твою устроит, Али устроит, может быть, и для Яшара дело подыщет. Чем не друг? Он ведь большой человек, инженер по самолетам. Он все может.

— Погоди, Карами, — вмешался я. — Ты так говоришь, будто вопрос уже решенный. Зачем попусту языком молоть? Давайте лучше к закускам вернемся. Еда остыла, ракы согрелась. Выпьем-ка по маленькой. Гость устал, мы устали. Постели ему постель, да и нам на боковую пора.

— Постель для него уже готовая. Я ему кровать с пружинами уступаю, что стоит в моей комнате. Я купил эту кровать в Анкаре, оттуда аж пер, и ничуть не жалею. Знаете, как эта кровать называется? «Райское ложе», вот как! Пускай спит на этой кровати, а укрывается одеялом, купленным у кочевников. Дочери обрызгают одеяло розовой водой, чтоб пахло приятно. В изголовье поставим хрустальный графин с водой — пускай пьет, если захочет. Ему приглянулся мой войлочный ковер, так я ему с утречка этот ковер в автомобиль суну. Это будет мой подарок ему. Не зря говорится: человек человеку цену знает, а меняла — только деньгам.