Факир Байкурт - Избранное

У двери Сема-ханым взяла меня за руку.

— Почему ты за все лето ни разу не приехал хотя бы на пару дней? Мне было с тобой приятно, а ты, нехороший мальчик, только раздразнил меня и сразу же пропал бесследно, — горячо зашептала она.

Я заглянул ей в глаза — не притворяется ли? Не говорит ли в ней только похотливое желание? Хочет ли она не только получить удовольствие, но и дарить его? Однако, признаюсь, ее слова тешили мое самолюбие. Она пылко сжимала мою руку.

— Я приду к тебе.

— Когда?

— Когда ты захочешь.

— Тогда прямо сейчас.

— Ты готова?

Вместо ответа она притянула меня к себе, мы обнялись. Она была совсем без макияжа, и мне было приятно целовать ее. Она легонько прикусила мое ухо, и я совсем было сдался, однако нашел в себе силы отстраниться.

— Я не могу сейчас, у нас гости. Давай немного попозже, после одиннадцати. Это не слишком поздно для тебя?

Она бросила взгляд на часы и разочарованно произнесла:

— Но ведь сейчас нет еще десяти!

Открывая дверь, я подумал, что Сема-ханым вполне соответствовала требованиям, предъявляемым к женщинам моим отцом. Возраст в данном случае не играл решающей роли. Главное, учил меня отец, — взаимное влечение.

На лестничной площадке я с удивлением обнаружил перед нашей дверью управляющего домом Хасана-бея. Он только что нажал на кнопку звонка и ждал, пока ему откроют. Интересно, зачем он пожаловал? Увидев меня, он любезно раскланялся.

— О, Тургут-бей! А я как раз к вам.

Хасан-бей занимает квартиру на втором этаже, и мне казалось всегда, что он не из кичливых и заносчивых.

— Чем обязан, Хасан-бей? Рад видеть вас.

Этот человек работает ассистентом на одной из кафедр сельскохозяйственного факультета, на отделении зоотехники. Он получил образование в Швеции, оттуда привез вместе с дипломом автомобиль «вольво». Машину он сразу же продал и на эти деньги приобрел себе квартиру в нашем доме, частично расплатившись наличными, а частично — в кредит. Обязанности управляющего он исполняет с удовольствием, следит за порядком в квартирах так рьяно, как будто дом принадлежит ему. Он добился, чтобы все мусорные контейнеры были покрашены масляной краской и закрыты плотно пригнанными крышками. Весной этого года привел в порядок прилегающий к дому сад.

Наджи открыл дверь.

— Хасан-бей! Проходите, пожалуйста.

Мы предложили управляющему кресло, он сел. Эльван-чавуш и Яшар сидели против него на тахте. Оба держали ноги в соленой воде.

— Как поживаете, Хасан-бей?

— Спасибо, хорошо. — Он понизил голос: — Если б только некоторые жильцы не дергали меня по каждому поводу! Я имею в виду Сабахаттина-бея из двенадцатой квартиры. Он узнал, что вы пригласили к себе этого старика с внуком, вызвал меня и потребовал, чтоб я пошел к вам и настоял на том, чтобы вы выпроводили их. Как только я не отнекивался, как не убеждал, что это ваша квартира и вы вправе приглашать к себе любого, кого вздумаете! Он меня и слушать не желал. «В нашем доме не должно быть места для бездомных собак!» — говорил он. И еще много чего говорил, я и повторить не решаюсь… Давайте перейдем в другую комнату.

Мы так и сделали, а Наджи остался с гостями.

— Ей-богу, места себе не нахожу! — признался Хасан-бей. — Я не делю людей на «наших» и «ваших». Это противоречит моим принципам — не зря же я учился в Стокгольме. Да, я ветеринар по образованию, моя, так сказать, сфера — животные, но в первую очередь, полагаю, нужно дорожить людьми. Поэтому я отказал Сабахаттину-бею. «Не пойду», — сказал я. «Пойдешь и скажешь!» — требовал он. «Нет!» — «Да! Они анархисты!» — «Нет, Сабахаттин-бей, они не анархисты. Вы ошибаетесь, полковник». — «И ты еще смеешь перечить мне! Ты что, нарываешься на скандал? Здесь живут благонадежные семейства, и я не позволю анархистам свить гнездо в нашем доме!» Вы знаете, этот господин служит в Главном управлении безопасности. Надеюсь, вы меня понимаете и не осудите. Поверьте, я сгораю со стыда, что вынужден все это передать вам.

— Это все? — холодно спросил Халиль. — Чего же вам угодно от нас?

В прошлом году Халиля двое суток продержали под следствием, он проходил по какому-то уголовному делу.

— Вы должны выпроводить этих людей и никогда больше не пускать их к себе.

— Это приказ или просьба? А если приказ, то разве мы солдаты и обязаны беспрекословно подчиняться?

— Да, все мы солдаты своего отечества. Каждый турок от семи до семидесяти лет — солдат.

— Что будет, если мы не подчинимся требованию Сабахаттина-бея?

— Не представляю себе. Наверно, он позвонит в полицию, он знает, как воздействовать на них. И вам придется иметь дело с полицейскими. Формально вы, конечно, никаких законов не нарушили, но он ведь полковник безопасности, найдет способ, как вам попортить кровь.

— Мы не сторонники анархизма или терроризма. Из-за этого не стали жить в общежитии. Старика с внуком мы просто пожалели и поэтому пригласили к себе. Эту ночь они проведут в нашей квартире. Пожалуйста, передайте его превосходительству полковнику Сабахаттину-бею, чтобы он не совал свой нос в наши личные дела. И пусть не путает свои служебные обязанности со своим положением здесь. Муж моей тети — бригадный генерал в генштабе. Если я ему пожалуюсь, то полковнику быстро вправят мозги. Так и передайте ему. Мы разве нарушаем общественный покой — шумим, топаем ногами, учиняем беспорядок? И как ему только не стыдно! Передайте ему все, что я сказал, и пусть он больше не вмешивается.

— Вы правы, эфенди! — пробормотал Хасан-бей.

Мы так и не поняли, он действительно был солидарен с нами или просто пытался таким образом успокоить нас. На пороге он снова попросил прощения и откланялся.

Спустя полчаса, к великому нашему изумлению, вдруг является полицейский в форме. Я аж рассвирепел. Что это за фокусы! Мы только приехали, еще не успели отдохнуть с дороги, а тут на тебе — полицейские! Но ничего не поделаешь, он лицо официальное, пришлось впустить в квартиру.

— Вы по какому вопросу?

— Вас вызывают в отделение.

— Зачем нас вызывают? Мы в чем-то провинились?

— Не могу знать. Велено доставить одного из вас в отделение.

Мы с Наджи переглянулись. Видимо, хотят взять нас на испуг.

Иначе пришли бы и арестовали всех сразу, а не стали б только одного вызывать в участок, тем более не называя точно имени.

Эльван-чавуш крикнул со своего места:

— Теперь вы убедились, как опасно со мной связываться! Куда б я ни пошел, всюду следом за мной появляются полицейские. Я для них все равно что бомба. Вот и вам теперь из-за меня грозит опасность. Ах, как мне жаль, как мне жаль!

Я взял инициативу в свои руки.

— Ты, Наджи, останешься дома, а мы с Халилем пойдем вместе. Один из нас подождет на улице, пока другой разберется с комиссаром.