Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят

В комнатушке на улице Пали-Као Дениза Тромпе так и приплясывала от счастья. Из зеркала в оправе из черно-белых ракушек — сувенир из поездки в Пор-Навало с родителями — на нее смотрело собственное довольное отражение. То была единственная поездка за тридцать лет. Родители никогда не закрывали лавку: еще чего, деньги терять! Только раз они собрались и укатили все вместе, втроем, автобусом, в Пор-Навало — маленький рыбацкий порт в заливе Морбиан, бывший приют пиратов. Тогда-то родители купили дочери это зеркало, залог красоты и женского счастья. И маленький набор косметики. Мать тогда сказала, мол, прихорошись немножко, — наследница была удручающе неприглядна…

Вот сегодня вечером она непременно прихорошится. Сегодня она встречается с Брюно Шавалем! Он поведет ее смотреть закат солнца на Монмартр.

Он стиснет ее в объятиях, и так, обнявшись, они будут вместе любоваться, как садится за горизонт в розово-оранжевом мареве огромный огненный шар.

Дениза достала розово-оранжевое платье, золотистые туфельки, золотистую сумочку. Накрасилась в теплые, закатные цвета. Пышно начесала и обильно сбрызнула лаком жидкие волосы — головой вниз, для объема, — и снова чуть не заплясала по комнате.

Свидание назначено на площади Тертр — посреди мольбертов и пестрых кафе. Он возьмет ее за руку, нежно обнимет за талию… Сегодня вечером их губы наконец сольются в поцелуе…

Вчера перед сном Дениза перечитывала свою любимую книжку: «Идеальная пара». Целые отрывки из нее она знала наизусть и повторяла про себя. По телу разливалось приятное тепло…

«Но стоило ему коснуться губами ее губ, как по всему ее телу пробежала сладостная дрожь — как у ребенка, когда он впервые в жизни попробует на зуб кусочек сахара. Поцелуй был легкий и нежный, как воздушный бисквит, и свежий, как первый весенний дождь.

В ошеломлении, оглушенная, она упивалась его дыханием, пока этого нежного лобзания не стало ей мало. Тогда она сжала его лицо ладонями и в свою очередь поцеловала его с такой страстью, какой сама в себе не подозревала. Это было не воодушевление — неистовство».

Сегодня! Сегодня!

Она кубарем скатилась по лестнице, поздоровалась с бакалейщиком, который теперь держал лавку, прежде принадлежавшую ее родителям. Тот удивился — обычно она не удостаивала его и словом.

— Все в порядке, мадемуазель Тромпе?

— Лучше не бывает! — Легкими прыжками, как грациозная лань, Дениза мчалась к метро.

Она выйдет на станции «Анвер». Медленно поднимется по ступенькам к собору. На подъемник она не пойдет, в эту давку в тесной кабинке, — нет, она хочет предстать перед возлюбленным свежей, розовой и благоухающей. Это будет медленное, церемонное восхождение к счастью. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, она будет подходить все ближе к порогу блаженства. Наконец-то! Сегодня он подарит ей долгожданный поцелуй…

Она поймала в витрине свое отражение. Почти хорошенькая! «Любовь, любовь, — ворковала Дениза себе под нос, — лучшее притирание!» Секретный талисман, перед которым не устоит ни один мужчина: он склонится к ней близко-близко, опьянит ее поцелуями, опустится перед ней на колени. Согласится ли он жить с ней на улице Пали-Као? Или лучше ей переехать к нему? Лучше, конечно, переехать, но у него же сейчас нет работы… Первое время надо будет экономить, особо деньгами не швыряться. Сначала откладывать деньги. Потом продать эту халупу на улице Пали-Као и купить достойную квартиру в хорошем районе. Пока он не найдет работу, она будет работать за двоих. Он же такой талантливый! Ему нельзя хвататься за абы что.

Она строила планы, рассчитывала семейный бюджет, обдумывала предстоящие расходы: отпуск, машина, еда, коммунальные услуги, налоги, несчастные случаи, непредвиденные обстоятельства, стихийные бедствия, — обмозговывала, готовилась, прикидывала, что первые несколько месяцев придется туговато, но потом уж они заживут… И с этими мыслями поднималась по ступенькам Монмартра. Она даже замедлила шаг, чтобы подольше насладиться волнением.

И вдруг ее охватил страх: а что, если он не придет? В последнюю минуту возьмет да передумает. Вдруг его старушке матери занеможется, станет дурно? Он всегда говорит о ней с такой заботой… Даже вечером никуда не ходит, чтобы не оставлять ее одну. Пододвигает ей тапочки, лампу, заваривает чай, смотрит с ней по телевизору ее любимую передачу… Примерный сын.

Ничего, она подождет.

«Это моя заветная мечта. Я ждала целых пятьдесят два года. Могу подождать еще немножко! Брюно Шаваль. Мадам Брюно Шаваль. Надо потренироваться подписываться новой фамилией. Как бы мама с папой мной гордились!..»

Страх Денизы оказался беспочвенным. Брюно ждал ее на верхней ступеньке: высокий, неотразимый. Он стоял, небрежно облокотившись о колонну дорического, как показалось Денизе, вида. При ее появлении кавалер не шелохнулся — ей пришлось самой подойти поближе. Он лишь перевел взгляд вниз.

— Вы довольны? — С этими словами он лениво отделился от колонны.

— О да!.. — Она испустила вздох радости, зарделась и последовала за ним.

Вместе они в молчании дошли до собора. Денизе хотелось, чтобы Шаваль взял ее за руку, но тот, судя по всему, проявлял большую щепетильность в отношении этикета и держался от нее на почтительном расстоянии. Женщину так просто скомпрометировать неловким движением!

Они уселись рядом на ступеньках. Солнце клонилось к горизонту.

— Сегодня солнце заходит в двадцать один двенадцать, — сообщила Пищалка. Она заранее заглянула в отрывной календарь.

— А, — отозвался Шаваль, стараясь не коснуться ее невзначай плечом. — Откуда вы знаете?

— Я не неотесанная. — Дениза снова залилась румянцем. — Я без ума от цифр. Хотите, могу рассказать вам всю таблицу умножения задом наперед? И считаю все в уме, без бумажки. Я даже как-то выиграла один конкурс, от компании «Люстюкрю», знаете, макароны?..

— И что же вы выиграли?

— Поездку в Пор-Навало. Мы тогда поехали вместе с родителями. Я была так рада, что могу подарить им эту поездку! Три дня сплошного ничегонеделания. Так было замечательно! Вы бывали в Пор-Навало? В бухте Морбиан? Сто двадцать километров от Нанта, сто тридцать от Кемпера, четыреста шестьдесят от Парижа.

— В первый раз слышу.

«Не говоря уж о том, что меня воротит от гогота чаек и вонючих водорослей», — прибавил Шаваль про себя.

Рот у него невольно скривился в гримасу отвращения.

«Можно будет туда поехать в свадебное путешествие, — мечтала меж тем, краснея, Дениза. — Будем любоваться закатом над заливом. В порт будут одна за другой возвращаться яхты. Белые паруса заскользят вниз, реи и люки затянут желтой клеенкой. По затылку у нас будет пробегать холодок от свежего, ядреного морского бриза. Он обхватит меня за плечи крепкой рукой, прижмет к себе и шепнет: «Смотри, чтобы тебя не унесло!» Вид у него при этом будет серьезный, у меня вырвется тихий стон, и я прильну к нему всем телом. Никогда меня от тебя не унесет, любимый», — обещала она про себя.