Ирина Ясина - Книга волшебных историй (сборник)

– Ну что? Будете еще судачить обо мне?

Об этих проказах прослышал главный колдун округа.

– Этот дух не иначе как лесной лис-оборотень, – определил он.

Бес тотчас же заявился к нему и сказал:

– Ты присвоил деньги крестьян, спрятал их в шкатулках под дубом на берегу пруда. Опозорил свою должность – и еще смеешь судить обо мне? Сегодня же скажу людям, чтобы они прислали солдат забрать у тебя украденное.

Колдун перепугался и попросил помиловать его. С тех пор никто уже не осмеливался сказать что-нибудь против беса, который овладел женой дровосека и жил с ней. Жена была рада неземным ласкам, но сошла с ума, когда бес исчез так же внезапно, как появился.

А дровосек узнал потом от мудрецов, что когда живое существо стареет, к нему начинает цепляться всякая нечисть. Она появляется вслед за одряхлением. Домашние животные, а также черепахи, змеи, рыбы, травы и деревья, к которым подолгу привязываются духи, тоже могут стать оборотнями и мучить человека под старость. Надо убить такую тварь – и никаких невзгод больше не будет.

Глубоко в горах водятся птицы-бесы черного цвета. Они долбят дубы, в дуплах устраивает гнезда, а по краю украшают их земляной обмазкой, где чередуются красное и белое, а узор напоминает зубья пилы. Если дровосек увидит такое дерево, он скорей от него уходит. Если же кто-то с нечистыми мыслями приляжет под этим деревом заночевать, то тут же является тигр и всю ночь стоит на страже, держа человека в страхе и столбняке, а утром уходит, не тронув.

В полнолуние черные птицы-бесы слетаются в ущелья, принимают человечье обличье, ловят раков, жаб и рыб, жарят их на кострах. Люди не должны им мешать, а то поплатятся за это жизнью.

Над одной древней рекой поднимались ядовитые испарения, а перейти ее можно было только раз в году, а перешедший в другое время сразу заболевал смертельной болезнью. Преступников отвозили на ее берег, где они погибали от тоски и слабости.

В этих испарениях обитала злая и пухлая гадина с большими, как у сома, губами и усами. Она могла сдувать с берега песок и гальку на людей. Если попадет в кого-то, у того мускулы сводит, голова болит и жар поднимается.

Крестьянам иногда удавалось одолеть эту гадину с помощью колдовства – и тогда в ее мясе обнаруживались камни и песок. В народе ее называют «ручейный ядонос» и уверены, что она рождается от смешения похоти мужчины и женщины, когда они вместе купаются в реке».

Тут утро нагнало свежего бодрого доброго света, и щуплому худющему бесу, с рожками вместо ушей и клювом вместо носа, ничего не оставалось, как свернуть недозволенные речи и с бранной руганью, шаркая и плюясь, убраться из юрты подобру-поздорову…

…

…Когда наступила шестая ночь, старый перс сказал:

«Где бесы – там и вино, где вино – там несчастья.

Один винодел умел делать тысячедневное вино. Выпивший пьянел ровно на тысячу дней. Жил в округе один большой любитель выпить. Пошел просить вина, но винодел отказал:

– Мое вино еще не перебродило.

– Хотя оно еще и не готово, – отвечает пьяница, – но одну-то чарку можно попробовать?

Винодел дал ему отведать вина, а тот сразу же потребовал:

– Дай-ка еще!

– Сейчас уходи, – возразил винодел, – приходи в другой раз. От одной моей чарки можно заснуть на тысячу дней.

Но пьяница не послушался, схватил бутылку и выпил ее из горлышка. После чего пошел прочь, красный, словно от стыда. Едва добрался до дому – и упал пьяный, словно умер. Домашние, нисколько в его смерти не усомнившись, оплакали и схоронили его.

Когда прошло три года, винодел сказал себе: «Пьяница должен уже протрезвиться, нужно сходить узнать, как он».

И он пошел к пьянице и стал спрашивать, дома ли тот.

– Он умер три года назад! Уже подходит срок снятия траурных одежд! – сообщили ему удивленные домашние.

– Вино у меня отличное, – перепугался винодел. – Захмелевший от него спит тысячу дней. Сегодня ему пора проснуться!

Он велел домочадцам вскрыть склеп, взломать гроб и проверить, так ли это. Из гроба поднимались винные испарения. Пьяница зевнул и промолвил:

– Как я был пьян! Эй ты, что за штуку ты изготовил? От одной бутылки я так захмелел – только сегодня проснулся. Дай-ка опохмелиться!

Люди, придя в себя после изумления, начали насмехаться над ним. Но винный дух ударил им в нос, они рухнули на землю и провалялись пьяными три месяца».

Тут утро властно просочилось сквозь верхушку юрты и разом вскипятило в кувшине вино. И его радостное бульканье заглушило недозволенные речи, а потом кувшин с веселым воплем звонко лопнул, окатив юрту горячими брызгами искр и капель…

…

…Когда наступила ночь, старик сказал:

«В нашем улусе в старые времена, да и по сей день, было много гигантских червей и медведок.

Один солдат был приговорен к казни, хотя вину свою отрицал, утверждая, что оговорил себя под пытками. Оказавшись в тюрьме, он обнаружил сновавшую по полу вредоносную медведку и обратился к ней в отчаянии:

– Как было бы прекрасно, если бы ты могла уберечь меня от смерти!

И с этими словами бросил ей свою кашу. Медведка съела еду без остатка и ушла. Вскоре она стала появляться снова и снова, каждый раз увеличиваясь в размерах. Когда надо было уйти из камеры, медведка сдувалась и уползала в щель, вползая же распухала до размеров свиньи, барана, быка, носорога… А в день казни раздулась в слона, разнесла камеру в щепки и спасла солдата.

Еще в наших краях водится насекомое, которое по виду напоминает матку-цикаду. У нее много личинок. Матка их стережет. Если убить матку, смазать ее кровью восемьдесят монет, а потом покупать на них что-то на рынке, – то монеты будут всегда прилетать обратно, угодливо гомоня и покорно влезая в мешок.

А у одной нищенки на спине образовался горб-желвак, похожий на мешок. А внутри желвака было много чего-то вроде коконов, каштанов или камней, которые при ходьбе пересыпались и стучали. Ночью из горба слышался шум перебранки и явные стоны.

Нищенка просила на рынке милостыню и давала за это щупать свой горб, рассказывая зевакам:

– Мне приходилось вскармливать и собирать шелковичных червей вместе с невестками, женами моих братьев. Почему-то только у меня одной много лет подряд были большие потери. И, чтобы этого не заметили, однажды я украла у старшей невестки целых четыре мешка коконов и переложила их к себе, а однажды опять украла четыре мешка, но теперь сожгла их, чтобы у невестки было меньше. Вскоре спина у меня разболелась, образовался нарыв, который постепенно превратился в этот живой желвак. Вот и ношу его как заплечный грешный мешок. Если делаю хорошее, мешок молчит, если плохое – пухнет, ноет и звенит, не дает покоя и сна, а из ушей по утрам лезут черви и расползаются по телу.