Леонид Габышев - Из зоны в зону

И клубе посмотрел кинофильм о Сергее Есенине. Этот документальный фильм крутили туристам несколько раз в день уже не один год.

Побывав в доме-музее и литературном музее Есенина, зайцем добрался до Москвы. Переночевал в общежитии у Марата и поехал на Ваганьковское кладбище. Оказывается, поклонники Есенина по воскресеньям собираются на его могиле и читают стихи. Прочитал и он несколько стихотворений.

Вечер. Ярославский вокзал. В кармане у Коли копейка. Хочется есть. Пассажиров тьма-тьмущая, можно и угол вертануть, но воровать не хочется. И он подошел к парню.

— Слушай, я в отпуске, проездился. Дай, если можешь, двадцать копеек.

Парень протянул монету.

Неудобно просить у пассажиров мелочь, но голод не тетка, и он насшибал больше рубля.

Съев пирожок, незамеченным проскочил в общий вагон и рано утром подошел к вологодской тюрьме. Встретился с контролерами и поехал в Грязовец. Хотелось увидеть Павлуху.

Павлуху Коля встретил возле новой вахты. Поговорив, пошел по Грязовцу, обрадованный предложением начальника режима выступить в колонии.

В клубе сидели воспитанники, и Петров с начальником и заместителем прошли на сцену.

Начальник предоставил слово. Коля встал за трибуну и рассказал, как живет и работает в Волгограде.

После собрания зашел в пятнадцатую комнату. Здесь жил Сергей Еремин — единственный из ребят, с кем Коля сидел в этой колонии. Сергею шел двадцать первый год.

Ребята, обступив Петрова, молча слушали. Отойдя к столу, тихонько спросил Сергея:

— У вас есть жратва?

— Есть.

— Проездился. Денег ни копья. Воровать завязал. Дай чего-нибудь поесть.

Сергей сказал ребятам, чтоб они вышли, и достал колбасу.

— У нас сегодня свиданка у одного была.

Коля отломил немного колбасы.

— Держи конфет, — протянул Сергей горсть шоколадных.

Он взял одну.

— Пройдемся по комнатам.

Купив на вокзале билет до первой станции, зашел в вагон, залез на третью полку и проспал до Москвы.

Солнце во всю светило, и он, проснувшись, не услышал говора. Спрыгнув с полки, увидел: вагон пустой. Поезд тронулся. Схватил туфли и выскочил в носках на полупустой перрон.

К вечеру, зайцем, добрался до Брянска и отыскал дом — в нем жили старики-родители его кента по зоне. Но дом не походил на жилой: окна забиты крест накрест необструганными досками, и поперек калитки вековое толстенное бревно.

Зашел к соседям. Навстречу старенькая женщина.

— Добрый вечер, бабуля.

— Добрый, добрый. Чей будешь, чтой-то не узнаю?

— К соседям вашим, Шуликиным, в гости заехал, а у них все забито.

— Кто им будешь?

Коля медлил с ответом. «Говорить — не говорить? А-а, скажу».

— С ихним сыном вместе сидел. Заехал попроведать стариков.

— А-а-а, — протянула бабуля, — померли, померли они один за другим. Как пришла весть, что Ефим покончил с собой, так вскорости тоже ушли.

— Когда, когда Ефим покончил с собой?

— Около года.

— Что он сделал с собой?

— Вены перерезал и истек кровью. Его в ЛЕДЯННИК посадили, ну и он…

Насшибав у пассажиров пятаков, поехал в Орел. «Через Липецк, — думал он, — доберусь быстрее».

Больше суток на перекладных, и Петров измученный, но радостный, — за сто с небольшим рублей исколесил пол-России, — прибыл в Волгоград.

Дня через три зарисовка о поездке в Константиново была готова, и Коля остановился перед дверью с надписью «Редакция». Перешагнуть порог — страшно. Легче было шесть лет назад обчистить чужую квартиру. За свою жизнь он не разговаривал ни с одним журналистом, и даже не знал, есть ли разница между корреспондентом и журналистом. В здании бывал десятки раз, то двери ремонтируя, то замки врезая, а вот в редакцию не заходил. Ох, эта дверь — он всегда смотрел на нее с трепетом. За ней умные, свободно владеющие словом, и пишущие все, о чем захотят, люди. Коля думал: редактор в центре города в просторном, шикарном, как у начальников лагерей, кабинете. А здесь один или два корреспондента принимают работяг, и если не могут решить ершистый вопрос, посылают бедолагу к редактору.

Стой не стой, а заходить надо, и он, не постучав, отворил дверь в маленькую прихожую. Переведя дыхание, отворил вторую и с трепетом вошел в небольшой кабинет. За канцелярским столом сидела лет тридцати полненькая черноволосая женщина. На столе портативная пишущая машинка «Москва», точно такая же, какую он шесть лет назад спер из школы.

— Здравствуйте, — он оглядывал женщину в ярком ситцевом платье.

— Добрый день.

— Мне бы редактора увидеть, — он глядел в раскосые глаза женщины.

— Редактор я.

Женщина неказистая и на редактора не походила.

— Я вот по какому вопросу. Я только что приехал из отпуска, побывал в Москве, на родине Есенина в Константиново и написал статью. Можно ее опубликовать?

— Она у вас с собой?

— С собой, — он достал из-за пазухи ученическую тетрадь.

Редактор, прочитав, сказала:

— Неплохо. Я опубликую. Меня зовут Галина Ивановна. Позвоните через неделю.

Всю неделю только и думал о зарисовке. Уж так ему хотелось увидеть свой материал и свою фамилию в газете.

Через семь дней позвонил.

— В следующем номере ваша зарисовка будет опубликована, — услыхал он голос Галины Ивановны.

«Неужели правда? Год как из тюрьмы, и в газете статья за моей подписью. Здорово!»

На следующей неделе позвонил Галине Ивановне.

— Приходите, ваша зарисовка опубликована.

Помчался в редакцию, хотя надо было в отделе кадров вставлять стекло.

Вспотевший, переступил порог, и Галина Ивановна протянула свежий номер газеты.

— Сегодня день рождения Маяковского. Но вместо материала о Маяковском я поставила ваш.

— Галина Ивановна, — радостно сказал он, — сегодня и мой день рождения!

— Поздравляю!.. Нам нужны материалы рабочих корреспондентов. Будете сотрудничать с нами?

— Конечно! Можно больше взять газет?

Написал письмо Екатерине Александровне Есениной, вырезал зарисовку из газеты, вот только под фамилией стояла подпись «столяр цеха № 26», и он отстриг профессию. Еще написал учительнице Нине Владимировне, прокурору Заводоуковского района и начальнику режима грязовецкой колонии Беспалову. В письма тоже вложил зарисовку и отстриг слово «столяр».

Собрав документы и приложив вырезку из газеты, отвез в педагогический институт. Решил поступать на отделение истории.

Петров готовился к поступлению в институт, но его направили в совхоз на уборку урожая.

— Галина Ивановна, вам нужен материал о работе заводчан на совхозных полях? — позвонил он перед отъездом.

— Нужен, очень нужен, напиши и вышли по почте.

В совхоз «Суровикинский» прибыл со второй группой нефтепереработчиков. Заводчане жили в поле в деревянных времянках.