Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров

… Дождь кончился к полудню, но Сашка всё равно ловил себя на эгоистичной мысли — хорошо, что так получилось, они два дня отдохнут. Появились, правда, толпы несметные комаров и мошки, но к этому все как-то привыкли. К сожалению, негде было искупаться по-настоящему — имелся только ручей, холодный, как морозильник; вода вкуснейшая, но не поплещешься.

— Слушайте, — вдруг предложил, садясь (он лежал на лапнике возле шалаша), Егор, — а что если я добегу до этих скал? Посмотрю, где там можно подняться… Сколько тут — километров пятнадцать, завтра вернусь. Ружьё вон дай мне, и Ксанка пусть со мной идёт…

Светка фыркнула. Но Рат несколько секунд серьёзно размышлял над этим предложением. Потом покачал головой:

— Знаешь, Егор, не надо. Не будем надолго разделяться.

— Ружьё боишься доверить? — спросил Егор, но Рат только пожал плечами и больше не говорил ничего. Видно было, что ему тоже хорошо просто отдыхать.

— Рат, а тут всё названо? — спросила Светка, устроившаяся на камешках возле ручья.

— В смысле? — не понял тот. Светка пояснила:

— Ну, горы, реки… Вот этот ручей назван?

— Вряд ли, — подумав, ответил Рат. — Горы названы, конечно. А такие мелочи…

— Кабаний ручей, — сказал Светка, и Рат вытаращился на неё.

— Здорово! — выдохнул он, достал карту, на обороте которой примерно составлял план-кроку их пути и вывел карандашом возле намеченного ручья это название. — Как в книжке, правда здорово!

— А сам урман… — включился Сашка, — урман… урман Хозяина Тайги!

— Тоже красиво, — признал Рат. — А это в честь кого? Медведей мы не видели…

— В честь какого медведя, — засмеялся Сашка, кинув веточкой в Рата, — это в честь тебя!

Ты и есть настоящий Хозяин Тайги!

— А по-моему, стоит ещё сутки тут постоять.

Рат промолчал, хотя голос Ксанки был умоляющим. Он никогда не спорил — и раз промолчал, значит завтра они пойдут дальше. Рана чистая, пальцы шевелятся, заживать начало — ну и всё.

Все пятеро сидели у костра, и ночь снова пугала со всех сторон своими звуками… но сейчас они больше напоминали просто школьников в походе, чем жертв аварии. Подростки эгоистичны — у них просто не получалось всё время думать о родственниках, о беде, о том, что их ищут и, наверное, считают погибшими. Больше того — в окружающей ситуации они находили всё больше и больше того, что называется романтикой. И в ночлегах, и в переходах, и даже в лёгком чувстве голода, постоянно сопутствовавшем походу.

— Как в «Повелителе мух», — сказала Светка. — Разбившийся самолёт, убитая свинья…

— Читала? — удивился Рат. Сашка хмыкнул, Светка, многообещающе посмотрев на него, призналась:

— Видео смотрела… А что, и книжка есть?

— Есть, — улыбнулся Рат, почёсывая пластырь. Ксанка шлёпнула его по руке. — Ерунда по-моему. Я себе такого поведения и представить не могу. Чтобы пацаны, обычные, нормальные пацаны так опустились. [20] 20. Пессимистичный, проникнутый неверием в человека и человечество роман английского писателя Уильяма Голдинга о быстрой и полной деградации до первобытного состояния группы английских школьников, оказавшихся после аварии самолёта на необитаемом острове. Это что-то выдумано.

— Выдумка тут не при чём, — вмешался Егор. В его словах был вызов; он поднял голову — в глазах блестел огонь. — Голдинг не верил в человечество, потому что у него не было причин в него верить. Оззи Осборн [21] 21. Знаменитый английский хард-рок-музыкант 80-х годов XX века. как-то сказал, когда его обвинили, что у него мрачные песни: «Покажите мне что-нибудь весёлое — и я изменю своё творчество.»

— Выдумка она и есть выдумка, — ответил Рат. — Хотелось ему писать — написал бы про то, как в семьдесят четвёртом в Перу упал самолёт с девятью пацанами и девчонками — они на каникулы летели. Так эти ребята не бросились друг друга убивать из-за чего-то там, и в дикарей не превратились — неделю шли по джунглям, тащили младшую девчонку, девятилетку, и выбрались.

— Да ты любитель соцреализма, — неприятно улыбнулся Егор. Рат хмыкнул:

— По крайней мере, в соцреализме я смотрю и вижу — вот человек, вот стол, вот попугай, и не надо спрашивать, что это такое кубические нарисовано и почему памятник Петру Первому в юбке… А если ты больной — лечись, а не картины рисуй и не книжки пиши.

— Мальчишки, хватит ботанеть, — попросила жалобно Светка. — Соцреализм, нонконформизм, абстракционизм — как будто в школу попала… Давайте спою?

— Конечно, — не унимался Егор,

— Ах так? — Светка повела плечами. — Ладно… — и безо всякого предупреждения звонко и разухабисто запела:

Удивлённо поднявший голову Рат подхватил:

Засмеявшись, к ним присоединился Сашка:

— а Рат, подмигнув Светке, поднял руку и допел один:

— и все вместе, даже Егор, повторили:

— Откуда ты её знаешь? — удивлённо и весело спросил Рат. — Я думал — у вас таких уже не поют… в смысле — в… ну, в центре.

— Мой долбанутый братишка, — гордо сказала Светка, — то и дело её горланит со своими невнормошными приятелями-маньяками, когда они у нас в гараже собираются. Поневоле выучишь… Ещё спеть?

— Да! — гаркнул Рат…

…Утром опять припозднились встать, но, хотя Рат и ворчал, настроение у всех, в том числе у него, было хорошее. Даже казалось, что перевалят за этот хребет — а там посёлок или даже железная дорога. А если и нет — всё равно дойдём! Поэтому первые несколько часов шагали даже быстрее обычного и к трём часам вышли на опушку урмана.

Точнее — опушки-то не было. Просто последние деревья росли возле скалы мрачного цвета, верхушками своими покачиваясь вровень с нею — а там поднимались уже не ели и пихты, а лиственницы и кедры.

— Пришли, блин, — Егор задрал голову. — Метров двадцать… и отрицаловка [23] 23. На жаргоне альпинистов — скала с отрицательным — больше 90 градусов — наклоном. вон там.

— Может, на дерево влезть, — предложил Сашка, — а оттуда как-нибудь переберёмся…