Олег Верещагин - Перекрёсток двенадцати ветров

— Я всё смогу, — коротко ответил Рат…

…Но идти было тяжеловато. А тащить носилки — вообще мука. На первом же привале Рат уполз за ближайший валун и разулся. Ноги выглядели жутковато, и мальчишка понял, что ближайшие несколько дней придётся заставлять себя идти. Тащить-то его в любом случае не смогут, не Ксанку же бросать. Но к своим он вернулся ровным лёгким шагом, даже улыбаясь. Может быть, именно поэтому Светка поняла, как ему плохо. Она утащила Рата за кусты и спросила в лоб:

— Ноги?

— Семицветик, — сказал Рат, вызвав изумлённую и радостную улыбку на лице — не только на губах, именно на лице! — Светки, — ты молчи… Всё равно же никто ничем помочь не может, так чего волновать…

— Ратка, — Светка положила руки ему на плечи, — когда ты будешь в Москве учиться…

— Если поступлю, — перебил её Рат. Светка замотала головой:

— Ты поступишь. И генералом будешь ещё!

— Ох, Семицветик, не хочу я быть генералом… — сморщился Рат. — Офицером хочу. Как Россия — так и я… И вообще… — мальчишка на мигу умолк и прочитал:

— Когда стране твоей горестно — Позорно иметь успех!.. Это я не помню, кто сказал, но правильно.

— Какой ты… — Светка только заморгала. — Как из кино. Такой… — она показала рукой что-то непонятное, но красивое. — Ну всё равно. Когда ты будешь учиться… можно я буду с тобой встречаться? — она заторопилась: — Только с тобой! Я больше ни на одного мальчишку не погляжу! Чем угодно клянусь! Рат, пожалуйста! Я на что угодно согласна, только с тобой…

— А Егор? — спросил Рат. Светка вздёрнула брови:

— Ты что, не видишь, как они с Ксанкой друг на друга смотрят?.. Рат…

— Семицветик… — Рат потянулся к ней губами… и вдруг отпрянул.

— Что? — разочарованно выдохнула закрывшая было глаза девчонка.

— Что-то… — Рат озирался. — Вернее — кто-то… — он повёл плечом, и «егерь» [30] 30. Десятизарядная модель самозарядного карабина на базе автомата Калашникова калибра 7,62х39. скользнул ему в ладонь. — Ну-ка, пошли обратно в лагерь, Свет…

— Я не боюсь, — и Светка спокойно взяв своё оружие наизготовку, встала спиной к спине Рата.

— Опять хунхузы?

— Нет… — покачал головой Рат. — Я не знаю, кто это. Пойдём поскорей. И сегодня нам надо выбраться на во-он то плоскогорье, — Рат кивнул на холмы, как бы парящие над лесом. — За ними должен начинаться спуск к Зее…

…Вечерний лагерь был наконец-то достойным этого звания. Банда, оставшаяся валяться в овраге недалеко от того места, где совершились и до этого сразу несколько трагедий, была неплохо снаряжена — кстати, в основном из русских же охотничьих магазинов. Рат уже пообещал себе, что не бросит всего этого просто так — карабины, мачете, патроны, охотничьи ножи, рюкзаки, пистолеты (патроны от ТТ, имевшихся у трёх хунхузов, кстати, подходили к возвращённому «маузеру», который по-прежнему тяжело висел на бедре Сашки), кучу разных мелочей, которые превратили переход по тайге в турпоход, какой задумывался с самого начала. Всё было бы совсем хорошо, если б не возникавшие время от времени у каждого мысли о том, что чувствуют родные. Впрочем, никто этими мыслями не делился с другими, думая, что он один поддаётся такой «слабости».

Сашка тренировал Светку и Егора — те раньше не проявляли никакого интереса к рукопашному бою, хотя в английской школе Егора заставляли заниматься боксом. Ксанка и Рат просто отдыхали — точнее, Рат следил за едой, Ксанка чинила куртку Егора. Было довольно шумно, но Рат не прослушал — вскинулся, хватаясь за карабин, тихо сказал:

— Ну-ка… — все тут же похватали оружие, присев и озираясь. — Кто там? — металлически- повелительно спросил Егор. — Ну? У нас пять стволов… Выходи!

Человеческий голос произнёс что-то непонятное, и к костру из темноты, вытянув вперёд руки, вышел бесшумно движущийся пожилой человек — невысокий, плотно сбитый, с морщинистым коричневым лицом, узкими глазами, вислыми тонкими усами и жидкой бородкой. Он улыбался, показывая редкие зубы. Непонятная куртка была перетянута самодельным поясом, на котором висели кожаный мешочек и нож; мешковатые штаны заправлены в подобие обмоток, ноги защищены кожаными сандалиями. За плечами старика висели большой лук, обтянутый берестой, и колчан с поднимавшимися над ним белыми перьями.

— Добрый вечер… — ошалело сказал Светка. Егор и Сашка вообще раскрыли клювы.

Ксанка и Рат напротив — выглядели спокойными, словно визит был само-собой разумеющимся делом. Рат указал на огонь:

— Садитесь… Понимаете русский?

— Да, — старик кивнул, ловко усаживаясь к огню с поджатыми калачиком ногами. Улыбнулся снова, показа на Рата, на Светку, на Егора: — Лоча, лоча, лоча? [31] 31. Русский.

— Лоча, — кивнул Рат. — А вы?

— Ламут, [32] 32. Эвен. — кивнул старик. — Ламут? — он указал на Ксанку. Та покачала головой:

— Бурят. [33] 33. Ксанка не ошибается, говоря о себе «бурят» — она просто называет свой народ на родном языке. Что до неприязненного отношения старого эвена к бурятам — оно вполне обосновано. Являясь более развитыми, чем их соседи, буряты до прихода русских (да и позже, но в меньших масштабах) не раз притесняли более слабых соседей — хакасов, якутов, эвенков, эвенов, нанайцев, удэгейцев и других.

— Бурят? — старик нахмурился. — Плохо. Лоча хорошо. Бурят плохо.

— Чего это он? — Сашка потёр нос. Рат объяснил:

— Он ламут. Эвен. Не эвенк, эвен… Дайте поесть, надо покормить.

Старик еду взял, но есть почти не стал, зато с удовольствием выпил чаю. Всё это время он молчал, без любопытства, но доброжелательно разглядывая узкими глазами окружающих его ребят и девчонок. Потом показал пальцем на Рата:

— День пути, — махнул рукой назад, — бил хунхуз, казак? Вот хунхуз? — он показал восемь пальцев. — Вот, — остались пять пальцев, — ты бил, — вот, — три пальца повисли в воздухе, — кайгук бил? Видел кайгук?

— О чём он? — спросил Егор. Рат повернулся к нему:

— Помолчи… Не обижайтесь, он понял, что я старший, вы не должны вмешиваться.

— Он что, в средневековье живёт?! — без насмешки, скорей с изумлением, спросила Светка. Ксанка ответила ей тихо:

— Нет, в каменном веке. Я серьёзно…

— А кто такой…

— Свет, помолчи, — попросила Ксанка.

— Простите, — Рат кивнул старику. — Они не отсюда, они издалека и не знают порядка…

Я видел кайгук. Он нас не тронул.

— Доброе дело… — кивнул старик. — Куда идёте, лоча? Почему молодые одни идёте?

— К людям, — вздохнул Рат. — Мы заблудились… — глаза старика весело сощурились ещё больше. — Там Зея? — он указал рукой.

— Зея, Зея, — кивнул старик. — Туда плохо. Там кайгук живёт. Второй раз не пожалеет.

Вы идти к нашим. Вот, — он показал пятерню, ещё два пальца, — путь туда. Наши бывают у лоча. Лето выйдет — опять будут. Вы к своим с ними будете.