Сид Чаплин - День сардины

— Что-то больно уж мудрено, — сказал Балда.

— Для тебя — может быть, но ты поглядывай на Артура, и все будет в порядке.

— Артур, вот еще умник выискался.

— Артур — молодец, правда, Артур?

— Честно драться я готов, — сказал я. — Но не хочу я тащить эти железяки — еще убьем кого-нибудь…

— Вот дурак, — сказал Балда.

— Нет, он умный, — возразил Носарь. — У него в одном мизинце ума больше, чем в твоей пустой башке… Ладно, Артур, обойдемся кулаками и будем молиться, чтоб Мик пришел без ножа. — Он пристально посмотрел на меня. — Значит, ты идешь?

— Конечно, иду, — сказал я.

— Ну ладно, заметано.

Мы прибрали свой штаб, потом скинулись по полдоллара, все, кроме Малыша-Коротыша, которого освободили как безработного, и поручили Балде доставить партию рыбы с жареной картошкой. Тем временем мы развели огонь в горне. Сидя у огня, мы ели рыбу с картошкой и запивали пивом. Слово за слово, ребята, как всегда, стали наперебой рассказывать анекдоты. Но я молчал. У меня душа не лежала к этой драке в «Альбионе». Я словно чувствовал, что как бы дело ни обернулось, добром оно не кончится; мы ли их вздуем, или они нас — все равно. У меня перед глазами все стоял этот нож. А тут еще моя старуха с Гарри и с моим пропавшим отцом и неприятности на работе — мне все мерещился Сэм, его острая, как у хорька, морда выросла раз в шесть или семь против нормального, и он гнался за мной, пока я не начал задыхаться. Жирная рыба с картошкой были не для моего живота, и я слишком много хватил пива. От этого меня мутило, и я отошел в угол. Носарь пошел за мной.

— Ты что, трухаешь, Артур? — спросил он.

Я слишком плохо себя чувствовал, чтобы возражать ему, и только покачал головой.

— Если мы хотим победить, надо действовать решительно, — сказал он. — Другого выхода нет.

— Я не против — только без этих железяк.

— Их не будет, — сказал он. Потом, помолчав немного, спросил: — Может, ты влюбился, Артур?

— С чего ты взял?

— Очень уж ты стал молчаливый — вот и сейчас все сидел у огня и думал.

— Не родилась еще та девчонка, — сказал я. А сам вспомнил про Стеллу, но потом решил, что она не в счет. «Легко встретились, легко и расстанемся», — подумалось мне.

— Ты не зарекайся, гляди, как со мной вышло.

— Знаю, от этого одни неприятности. Вот моя старуха собралась замуж выходить за Жильца. Так она ни о чем другом думать не может, кроме этого; ее одно интересует — как бы моего старика разыскать.

Бесполезно делиться своими неприятностями. Носарь только делал вид, будто слушает, да кивал.

— Вот встретишь девушку вроде Терезы, тогда по-другому заговоришь, — сказал он. — Я такой еще не видал.

— А тут еще один мошенник на нашем участке, Спроггет, меня без ножа режет. Он столько на мне верхом ездил, что у меня теперь мозоли на шее, а у него на заднице.

— Ага, — сказал он. — Ты набей ему морду, а работу другую найдешь. Но послушай, я тебе хочу сказать про Терезу — эх, и девчонка, пальчики оближешь!.. Знаешь, Артур, она надеется меня окрутить.

— Может быть, — сказал я. — Но это не остановит ее старшего брата, если в ход пойдут железяки. А захочешь на ней жениться, ничего не выйдет — у нее вера другая, и родичи будут против.

— Жениться! — сказал он. — Да у меня этого и в мыслях нет! Я просто хочу позабавиться, старик.

— Похоже, что тебя ждет только одна забава — хорошая трепка.

— Слушай, да ты меня не понял — я ее не трону.

— Все равно. Если только Мик узнает…

— Не узнает. Слушай, Артур, у нас есть где встречаться, там, на берегу реки, стоит старый автомобиль. В нем мы и сидим. Классное местечко.

— И что вы там делаете?

— Провалиться мне на месте — только разговариваем, иногда поцелуемся, а больше ни-ни. Я и не думал, что способен столько говорить — никак не могу с ней наговориться.

— Вот и Жилец никак не наговорится с моей старухой… Что мне с ними делать, Носарь?

— Набей ему морду да вышвырни вон из дому. И какого хрена этим старикам надо в их-то возрасте?

— Им хуже, чем тебе.

— Твоя старуха не дура; выгони его, и она в два счета про него забудет, вот увидишь.

— Она в него влюблена, — сказал я и не стал ему объяснять, что, кроме всего прочего, у меня кишка тонка вышвырнуть Жильца вон. Чтобы переменить разговор, я спросил: — А как Краб?

— Ну, скажу тебе, он всерьез втюрился в дочку старьевщика. Совсем голову потерял, готов даже жениться.

— Брось, ведь она его старше, наверно, лет на десять.

— Больше — она почти вдвое старше.

— А ты почем знаешь?

— Мы с ним спим на одной кровати. Я всегда знаю, когда он был у нее, но до прошлой недели он все отмалчивался. А потом раз пришел поздно и разбудил меня. Заснуть я уже не мог, потому что он все ворочался. И вдруг как начал меня трясти. Сказал, что надо поговорить. Думал удивить меня! Раньше он все шутил про какие-то деньги на конфеты. А теперь он не хочет этих денег, но она его заставляет брать.

— Вот психованная! — сказал я.

— И он тоже, — сказал Носарь. — Да, брат, он совсем дошел из-за этой бабы, а ей хоть бы что. Я говорю ему — твое счастье, что она тебя гонит. И знаешь, что он сказал? Побыл бы ты, говорит, в Моей шкуре! Ну, я ему говорю — у меня у самого есть девушка, но пусть попробует меня оседлать! — Носарь помолчал. — И знаешь, что он сказал? Сказал: значит, это ре настоящее.

— Убить ее мало.

— Допрыгается она, — сказал Носарь.

Мы поглядели друг на друга, и над нами словно сверкнула холодная молния. Мы оба были рады вернуться к огню.

У старика Джорджа было любимое выражение: «Чему быть, того не миновать».

— От судьбы не уйдешь, — говорил он мне. — Все решено заранее. Остается только кусать губы и терпеть.

По-моему, это бред. Если потом концы с концами вроде бы сходятся, это еще не доказательство. Но тут все одно к одному подобралось, как шарики в подшипнике. И я даже видел, как он крутится, словно в цветном фильме. Не будь драки в «Альбионе», у меня не было бы крови на рукаве, а не будь этого, я на другой день не повис бы на волоске. А на этом волоске многое держалось.

Не воображайте бог весть чего насчет крови. Но тогда все это только что случилось, и я не находил себе места. Кровь обозначила черту, которую я не в силах был переступить. Это могло бы стать для меня концом. Но вышло иначе — это стало началом.

Моя старуха сразу почуяла неладное.

— С чего это ты старые джинсы надел? — спросила она.

— Не хочу новые трепать.

— Обычно по субботам ты красоту наводишь.

— Сегодня мы никуда не пойдем, только в кино. А в темноте все равно не видать. Ясно?

— Все равно надо быть прилично одетым.

— Ну уж одно из двух: в прошлый раз ты ругала брюки из твила и пестрые рубашки.

— Ты надел это старье, потому что идешь пьянствовать и шататься по улицам.