Александр Петров - Меморандум

Меня со скоростью мысли переносит в те места на земле, где был счастлив. Я оказывался за столом с другом, на аллее парка с глазастой девочкой в бантах, на море с родителями, в самолете над облаками, на вершине горы в окружении белых облаков, на праздничной площади города детства, на рыбалке ранним утром у зеркального озера, на теплой крыше под яркими звездами черного южного неба.

В тот миг, когда я с величайшим Даром отошел от золотой чаши и возблагодарил Господа моего — Царство небесное сошло на землю, на землю души моей — и стал я счастлив.

С первых слов меня подхватила невидимая упругая волна и понесла по спирали выше и выше. В какой-то миг стало страшно, потом головы коснулась чья-то ласковая рука, наступил покой и всюду разлилось сияние. В рассеянных туманах света проступили чьи-то лица, руки, протяжным эхом пролились звуки… С последним словом «счастлив» я очнулся, оглянулся и произнес что-то вроде: «Сильно. Я это обязательно должен прочесть».

Только открыть любимую книгу матушки Елены в тот день так и не удалось. Я передал Люде просьбу батюшки зайти к нему, она сразу испугалась, переполошилась, накинула платок на плечи и, бросив мне через плечо: «собери огурцы для засолки, я скоро» — убежала. Я прихватил ведра и отправился к теплице. Не знаю, почему Люда испугалась? Батюшка такой умный и добрый. Матушка тоже как мать родная, переживает за меня, любую книжку мне дает бесплатно. Ладно, вернется, расскажет, о чем они там говорили.

Вернулась Люда поздно, бросилась на кровать и зарыдала. Оказывается, батюшка ей объяснил, что живем мы с ней неправильно, а нужно сходить в какой-то загс и там чего-то подписать, а потом еще в церковь — и тоже что-то сделать, что называется «венчание». Интересно, что это такое? И почему Люда так расстроилась?

— Давай, пошевеливайся, надо поскорей с огурцами-помидорами управиться. На той неделе холода обещали. Пора в город возвращаться. Там хоть никто не заставит жить законно. В городе всем друг на друга начхать. Законник, тоже мне!.. Всё, Борька! Уезжаем!

— Зачем? Разве здесь плохо?

— Здесь летняя дача, а в городе у нас квартира. Надо будет работу найти на зиму.

Управились мы за пять дней. Конечно, пришлось поработать на славу. Зато у нас на полках в погребе выстроилась целая батарея банок с соленьями, а половину погреба под самый потолок завалили картошкой. Как сказала Люда: с голоду зимой не помрем. Ей видней, она умная.

Перед отъездом я зашел к матушке вернуть книги.

— Ну что, Боренька, удалось «Посланник» прочитать? Как он тебе?

— Нет, матушка Елена, не удалось. Мы собирали урожай и готовились к отъезду. Завтра уезжаем в город.

— Ой, как жалко-то! — сказала она, прижав руки к груди. — А, знаешь, Боря, ты бери «Посланника» с собой в город, а как прочтешь, вернешь. Ты ведь у нас самый аккуратный читатель, всегда книги возвращаешь. Договорились?

— Конечно. Спасибо за вашу доброту, матушка Елена. До свидания.

— Погоди, — остановила она меня. — Возьми благословение у отца Бориса, что бы всё у тебя хорошо сложилось.

Отец Борис снова улыбался мне как сыну, перекрестил, сказал: «Бог благословит» — и отправил домой. Так я с книжкой в руке и ушел из церкви, из гостеприимного дома, из любимого села.

Шел я пустынным проселком, последний раз рассматривал дома, согбенных людей на грядках, ленивых собак, вальяжных котов, заросшие молодым березняком поля и бирюзу неба с багровыми подпалинами заката. Вдыхал густые запахи травы, дыма и навоза. Меня бросало от любопытства к тревоге…

Что это! У нашего дома стоял большой черный автомобиль. Я обошел участок по тропинке, огородами прокрался в дом и затаился. Люда разговаривала с чужой женщиной.

— Между прочим, он мне тоже не даром достался! — сказала Люда. — Знаете, сколько я заплатила врачам, чтобы ему рану залечили? А видите паспорт? Я за него две тысячи долларов отдала.

А мне говорила пятьсот, наверное, не хотела расстраивать, пронеслось у меня в гудящей голове.

— Насчет этого не волнуйтесь, — раздался незнакомый приятный голос, — я возмещу все ваши расходы. Этого хватит?

Наступило тягучее молчание. Как не вытягивал шею, так и не удалось из моего укрытия увидеть, что они там делают. Честно говоря, я ничего не понимал, только чувствовал раненным затылком беду, которая сгущается над моей глупой головой.

— Вообще-то можно бы и добавить, — заискивающе произнесла Люда, — мужик-то чистое золото: ни пьет, ни курит, работящий, послушный.

— Имейте совесть, милочка, — строго сказала незнакомка, — этой суммы вам до конца жизни хватит.

— Ну, хорошо, хорошо, он ваш.

— А можно узнать, долго еще ждать вашего протеже?

— Кого? А, Борьку-то? Да сейчас прибежит.

Наступила долгая пауза. У меня от жалости к себе и пыли запершило в носу, сколько я не тер переносицу, меня все-таки встряхнул чих, и я вынужден был выйти из укрытия.

— Боря, слушай меня, — строго сказала Люда, — ты пойдешь с этой женщиной. Ей нужно помочь по хозяйству.

— А как же наш отъезд в город? — растерянно спросил я.

— Борис, я привезу тебя в город чуть позже, — ласково произнесла незнакомка. — Давай знакомиться. Меня зовут Кира Львовна, можно просто Кира.

Я подошел к темному силуэту у окна, осторожно пожал маленькую гладкую ручку без мозолей, почувствовал веяние приятого цветочного аромата и только сейчас решился поднять глаза на чужую женщину. Она мне показалась очень красивой и взволнованной: глубоко дышала и часто моргала блестящими глазами.

Люда протянула мне клеенчатую сумку с вещами и подтолкнула к двери. Я последний раз прошел по дорожке, которую выложил из речных камешков, и сел в открытую водителем машину. Внутри она не казалась такой страшной, как снаружи: здесь кругом было светло от желтоватой кожи и веселых огоньков. Кира села рядом со мной, сказала: «поезжай» — и машина мягко тронулась, потом разогналась и быстро выехала из села. За полем и балкой, на пригорке, покрытом березами и кустарником, нам открылось целое селение, о котором я раньше ничего не знал. Мы проехали через ворота с вооруженным охранником и по асфальту домчались до двухэтажного дома, сложенного из ошкуренных бревен. Навстречу нам вышла с виду деревенская женщина в темном платке и платье до пят.

— Вот, Нина, это твой новый помощник по хозяйству, — пропела грудным голосом Кира. — Знакомься, Борис.

— Здравствуйте, я Нина, очень приятно, — сказала женщина и пожала мне руку. Её ладонь царапнула мозолями и сухой жесткой кожей, похожей на наждачную бумагу.

Водитель поставил машину в гараж и ушел со двора. Мне показали комнату в пристройке к дому, она мне понравилась — просторная и светлая, в шкафу стояли книги, на стенах висели картины. Я разложил вещи, и меня позвали ужинать. Мы ели за одним столом на стеклянной веранде, Нина налила всем супу, разложила по большим тарелкам жаркое с картошкой, салат, разлила по фужерам квас для нас с ней и красное вино — Кире и тоже присела за стол. Поначалу-то я робел, а потом Кира Львовна рассказала о кончине мужа-профессора, о том, что они с Ниной совсем осиротели, я их пожалел и как-то сразу расположился к обеим хорошим женщинам. Говорили со мной ласково, не грубили, не кричали, как иногда Люда. Кира и Нина мне напоминали евангельских Марфу и Марию, сестер Лазаря — таких же гостеприимных и добрых.