Елена Ляпота - Все, что смог [СИ]

— Работают люди, — процедил сквозь зубы Клевер.

— А ты, стало быть не работаешь? Ваньку гоняешь?

— Я, Леонид Сергеевич, не работаю. Я пашу, как лошадь, денно и нощно, не смыкая глаз. Пора бы уже и нам выдавать молоко за вредность.

— Но-но, не кипятись, Гриша. Бывали времена и похуже.

Марина Мельник долго красовалась перед зеркалом, примеряя шарфик, купленный в новом шикарном бутике. Ей и в голову не пришло задать себе вопрос: а на хрена ей летом шарфик? До осени, что ль не дотерпела бы?

Но нет, это же супермодный шарфик. Из новой коллекции. Если сейчас не купить, к осени ничего не останется.

Устав, наконец, любоваться собой, Марина убрала шарфик в сумку и тихонько подошла к двери отцовского кабинета. Тот сидел в одиночестве и что-то сосредоточенно писал в своем блокноте.

Зазвонил телефон. Андрей Мельник деловито нажал кнопку приема вызова и выдал важное «слушаю».

Через минуту лицо его посерело. Он стал теребить воротник рубашки, как будто задыхался. Очевидно, новости были далеко не самые лучшие. Марина то и дело слышала слова «Сочи», «санаторий». Когда отец положил трубку, Марина увидела, как между бровей мгновенно показалась глубокая морщина.

Андрей Мельник прикрикнул на секретаршу и потребовал сюда Златарева. Это было уже интереснее.

Златарев явился незамедлительно — он вообще был чертовски пунктуален и скор. Они долго говорили о чем-то с отцом. О чем, Марина не знала. Они вели себя тихо, так что она не могла их услышать, как не пыталась.

Потом Златарев ушел. Марина по-быстрому собралась, чмокнула отца в щеку, извинилась, что уходит так скоро. Дела срочные, отлагательств не требуют. Мельник ничего не сказал — не до нее сейчас было.

Марина спустилась вниз, ловко перебирая холеными ножками, обутыми в босоножки на высоченном каблуке. Надо сказать, двигалась она проворно.

Выбежав во двор, Марина едва успела перехватить автомобиль Златарева, который уже направлялся куда-то по поручению отца. Она распахнула дверцу и ввалилась в салон, тотчас же ставшим маленьким из — за многочисленных бумажных пакетов с покупками.

— Отвези домой, а? — ласково попросила она, — ты же знаешь, как я вожу.

Да, Леха Златарев знает, как она водит машину: каждый второй столб — ее, и то потому, что первый она не заметила. Он много чего знал о ней.

Марина уставилась на него взглядом, который много чего обещал мужчине с развитым воображением. А что делать? Она теперь одна, совсем одна, и никому не нужна. А Леха Златарев — он всегда здесь, всегда рядом. Может быть, у них снова все получится, кто знает.

Марина нередко задавалась вопросом, не мог ли Златарев убить Антона.

Повод у него был. Они с Мариной встречались три года: два из них тайно, что мыши в подвале. Потом пришлось признаться — ну куда уж тянуть. Леха искренне полагал, что у них все серьезно. Ну а Марина…

Ей было хорошо с ним. Большой, горячий, неутомимый в постели, однолюб. Она даже любила его — в какой-то степени. Но родители оказались против.

Кто он, а кто она. Паршивый охранник с залихватской должностью начальника службы безопасности и единственная дочь Андрея Мельника, директора крупной фирмы. И классы, и доходы были разными. Мать очень долго втолковывала ей это, словно позабыв, что сама по профессии — школьная училка.

Златарев предлагал ей бросить все и уйти жить с ним. Но Марина не привыкла ухаживать за мужчиной — убирать, стирать, готовить. Дома для этого держали домработниц и повара. А у нее маникюр за сто баксов, да и у плиты стоять — для волос вредно. В общем, послушалась она маму, а тут и Добролюбов подвернулся.

Красавчик… Все подружки завидовали. Ничего, что не так богат, как хотелось бы. Но отец говорил: «голова!». Значит, за ним не пропадет.

Хотя в постели был куда хуже Златарева.

Что уж теперь. Антон умер, а Леха Златарев жив-живехонек. Рядом сидит, баранку крутит. Интересно: мог или не мог?

А если мог, то не станет ли она следующей жертвой? Ведь это она его обидела, бросила. Нельзя оставлять этот вопрос повисшим в воздухе. Нужно выяснить, что задумал Златарев, и заранее приготовиться.

— Вот я и осталась одна, Лешенька, — голос, что мед — сочный и бархатистый. — А у тебя есть кто-нибудь?

— Какая разница? — пробормотал Златарев, не имея особого желания говорить с НЕЙ о личной жизни.

— Мне интересно: вдруг, ты тоже одинок.

— У меня жена, двое детей и собака.

— Врешь, — пропела Марина и положила руку ему на бедро, — А помнишь, как мы занимались любовью, застряв в пробке?

— Не помню, — отрезал Златарев, — Если б я помнил каждую бабу, с которой спал, у меня был бы передоз от ненужной информации.

— Напрасно ты пытаешься меня задеть, — прошипела Марина.

— А ты напрасно пытаешься ко мне приставать.

— Просто я подумала, что…

— Меньше думать надо, а делать так вообще ничего. Вот, выметайся на улицу, приехали уже, и не забивай мне мозги своими проблемами.

— У меня нет никаких проблем, Леш.

— Вот и хорошо. Береги себя.

Нет, все-таки он мужчина, подумала Марина, выбираясь из машины. Язык плохо подвешен, но гордости и мужества куда больше, чем у ее красноречивого напыщенного Антона.

Златарев захлопнул за ней дверцу и сорвался с места, будто за ним черти гнались и плевали на пятки горячей жижей. Марина только рассмеялась в ответ: похоже, он до сих пор сидел у нее на крючке. И в этот раз она постарается не упустить эту рыбку.

День выдался сумбурным. Сначала Златарев проторчал полдня в милиции, капая на мозги Гришке Клеверу. Хотя непонятно, кто еще кому на мозги капал. Лейтенант настаивал, чтобы Златарев обеспечил охрану для свидетеля, на которого позавчера покушался какой-то умник на угнанной тачке. Златарев упирался: у него не наберется людей на каждого бомжа в округе, и вообще — это дело милиции.

Милиции никакого дела до Чеченца не было. У самих забот полон рот да сквозь зубы наружу лезет. Но проследить надо было — хотя б для того, чтобы поймать убийцу. Вдруг повезет?

— Убийца, полагаю, не дурак, — заметил Златарев, — скорее всего, затаится, пока за вашим калекой хвост вьется. По-другому надо искать.

— Да обыскались уже! — в сердцах крикнул лейтенант Клевер. — Единственная версия трещит по швам. Ваша Мовсесян сделала вид, что ничего не помнит. Амнезия у нее, видите ли. Врач сказал — последствия шока. А я смотрю в глаза и вижу: врет, гадина. Но сделать ничего не могу. Хочется ей с размалеванной рожей жить — так что я могу сделать.

— Напугана она. Небось, ребенку угрожали, — предположил Златарев.

— Ну а мне что прикажете делать? Засадила бы всех, и некому было бы угрожать. В ближайшие лет десять.

Клевер аж покраснел от напряжения. На лбу выступили капельки пота. Он достал из кармана платок и вытерся. Известное дело, угрожали. Как пить дать. И любая нормальная мать на месте Тамары Мовсесян молчала бы, как рыба. Такие люди, как ребята из казино обычно имеют немало криминальных связей. И память у них длинная.