Евгения Ляпота - Жизнь, полная одуванчиков

© Евгения Ляпота, 2021

ISBN 978-5-0053-7016-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На часах четыре утра, но я еще ни разу не сомкнула глаз. Сегодня мой день рождения – мое совершеннолетие. И не сплю я вовсе не по причине праздничной суеты, хотя суета, конечно, будет, но отнюдь не та, о которой мы все мечтаем, но многим не выпадает шанса даже помечтать о своём взрослении. Мне повезло немногим больше, и всё это благодаря моим генам, передавшимися мне от родителей. Им посчастливилось жить больше, чем обычно нам отводится, и они даже еще живы, и все это благодаря нашей касте.

Вы, наверное, сразу задумались, о чем это я. Что за такой антиутопический мир вам тут рисую и начинаете в голове перебирать: во всем виновата война, экология, болезни и связанные с ними массовые смерти, но всё еще намного более банально. Во всём виноваты люди, собственно, как и всегда, а именно виноваты в своем фанатичном стремлении к вечной молодости и, как следствие, жизни. В голове сразу столько мыслей, столько всего хочется рассказать. Стоит начать с другого промежутка времени, с некой условной точки, которая привела к тому, что люди разделились не просто на бедных и богатых, на власть имущих и их рабов (хотя официально нас называют, категория V, или коротко – пятинцы, но об этом чуть позже), а на тех, кто имеет право на жизнь и тех, кто должен поддерживать чужую жизнь за счет своей собственной. И в моем контексте, это в прямом смысле слова. Нет здесь никаких скрытых метафор.

Люди всегда стремились к бессмертию, вечной молодости, на протяжении всего человечества, мы только и пытались найти чашу Грааля, философский камень. И однажды – это «получилось», чертов научный прогресс нашел способ, как не стареть и как продлить жизнь. Но цена этому скорее регрессу, невероятно высока и для нас людей, в которых еще осталось такое понятие, как разум и сострадание – жизнь, очевидно, несправедлива. Хотя, говоря о чувствах, восприятиях, то и их практически не осталось, как плохих, так и хороших. У нас нет такой прерогативы. Нет никаких прав, лишь обязанность отдавать свою жизненную энергию нашим хозяевам.

Я обмолвилась насчет категорий, мы все являемся пятинцами – от слова пять (то есть пять категорий), и где-то в возрасте 3—4 лет, уже происходит распределение на эти самые категории. Начнем с пятой – это пятинцы, которые имеют отменное здоровье, им не нужны никакие навыки, их поглощают ради красоты, физических качеств, или в случае болезней господ (правящей элиты). Поэтому из нас для пятой и самой невезучей категории – отбирают самых красивых и физически развитых. Четвертая каста – это каста уборщиков, прислужников, охранников – они должны четко выполнять приказы, но ничем не выделяться, сюда в основном отправляют пятинцев с внешними очевидными дефектами или умственными. Третья каста – это пятинцы, которых обучают определённым навыкам и умениям – как можно уже понять, также для поглощения только с целью получения умственных способностей. Вторая – это привилегированные пятинцы, их также обучают, как и третью с тем лишь исключением, что они не идут на «корм», а необходимы в качестве учителей для пятинцев или господ. Говоря на «корм», я не имела в виду каких-нибудь мифических чудовищ или каннибализм в том смысле, в котором вы его знали, знаете…

Я же при рождении из семьи I категории, самой «везучей», хотя и это условно. Я так и осталась принадлежать к своей категории, и наша каста была необходима для воспроизводства потомства. Мои родители были очень ценными людскими ресурсами. Моя мать давала прекрасное потомство и начиная со своего совершеннолетия и вплоть до сегодняшнего дня, тем и занималась, что рожала детей. Только трое детей были от моего отца – это я, брат и сестра. Мой отец не был и ни есть чудесным осеменителем, он вообще не был в принципе пятинцем, хотя на мой взгляд был чужим и среди господ, но зачем-то заделал с моей матерью детей.

Моя мать была одной из немногих, кто прожила так долго, имела прекрасное здоровье, красоту и отличалась невероятной плодовитостью. Наш хозяин даже хотел и ее «прикормить» (отдать ей на поглощение пятинца), чтобы не губить столь ценную матку, но хозяйка заподозрила в своем муже увлеченность красотою моей матери и, соответственно, запретила это. Говоря о своей матери, я не могу не отметить ее рыжие густые волосы, темные глаза, пышный бюст, тонкую талию – она олицетворяла собой женственность и несомненно была искусна в плане любовных утех, ведь смысл ее жизни в том и заключался, больше ей делать было нечего и нельзя.

Я каким-то образом отличалась от всех своих братьев и сестер, даже от всецело родных, как наружностью, так и внутренностью. Мой мир внутри остро сопротивлялся тому, что видел, не хотел воспринимать такую жизнь. Хорошо осознавая весь ужас нашего существования, я не понимала, как другие могут этого не замечать и даже не пытаются противиться. Думая, над этим, я пришла к единственно верному умозаключению, политика не допускала у нас принятия собственного мнения, и воспитание предусматривало беспрекословное повиновение нашим хозяевам.

Что касаемо моей внешности, то больше походила на отца, высокая ростом, не столь хрупкая и женственная, как моя мать, но вот рыжие волосы матери передались мне по наследству – это единственное, что от нее досталось, в остальном была копией отца – длинная и худая, со светло-серыми глазами. Моим воспитанием занималась Лори, из категории IV, мать интереса ко мне не проявляла и к остальным детям тоже, за что я ее не виню, ей было некогда она все время рожала то двойню, то тройню. Она типичная матка, занимающаяся лишь воспроизводством себе подобных. Отец же удостаивал меня своим присутствием и не могу сказать, что минуты эти были наполнены лаской и теплом, какие мы наблюдаем между родителями и детьми наших хозяев, но все же было что-то подобное в нашей модели общения. Он, как истинный родитель, пытался меня научить тому, что знал сам, а знал он много, и как-то было странным то, что мой отец привил мне свое собственное мировоззрение, чуждое пятинцам.

Виктор, так звали моего отца, всегда был и есть загадка для меня. Своими попытками сделать из меня настоящего человека, со своими мышлением и духовными желаниями, а не живущей лишь одними потребностями, он сделал так, что все мое существо стало противиться жить по канонам общественности. Я грезила о жизни подобной нашим хозяевам, но лишь подобной, ведь отец поселил в моей голове, что современный уклад жизни не является идеальным или правильным. Каждый должен проживать свою жизнь в таком количестве, в котором изначально одарил его создатель, некий бог. Кто такой бог я так до конца и не поняла, ведь его никто не видел, никто не разговаривал с ним и по его словам – бог и есть отец всех живых существ на земле, отсюда я сделала вывод, что он ничем не отличался от обычного господа, раз допустил, чтобы его дети так страдали. Хотя господы утверждали, что они и есть боги, в общем не разобрать что к чему, отец прививал знания о боге, но сам, по-моему, не верил в это.