Евгения Ляпота - Жизнь, полная одуванчиков

Помимо таких рассказов, отец заставлял читать меня очень много книг по биологии, истории, математике и другим наукам, не могу сказать, что мое самообучение приносило большую пользу, однако, в разговоре с другими пятинцами осознавала, что понимаю в этой жизни больше их, но также понимала и то, что эти мои понимания, лишь мешают моему существованию. Вот такой вот парадокс. Так или иначе пришла к выводу, что меня рано или поздно пустят на корм, какой-нибудь хозяйской дочке, которая с утра проснувшись увидит у себя прыщ на носу или поднявшись по лестнице до второго этажа не сможет справиться с одышкой.

Мы жили в семье очень богатых пятинцев, одних из основателей династии «паразитов» – так отзывался о них Виктор, мой отец. Сами же они себя называли монархами, господами, богами.

Не знаю, откуда мой отец столько всего знал, он на этот вопрос никогда мне не отвечал, лишь сурово говорил, чтобы я выкинула все глупые вопросы из головы и делала то, что он говорит, хотя я лично ничего не вижу глупого в своем вопросе.

Виктор сказал, что около двухсот лет назад не было ни монархов, ни пятинцев. Все жили по другим законам. Каждый человек был волен делать, что ему вздумается, своими всеми действиями руководил подобно монархам. Существовали определенные законы, такие как ни красть, ни убивать, вести себя достойно…, а всё остальное было разрешено, даже брак, заводить детей, да что там – было разрешено жить, и никто свою жизненную энергию не отдавал господам, чтобы те могли продлить себе годы жизни или вернуть утраченную молодость.

Одна компания, которая занималась разработками в области биологии и да простите меня, что я не могу вам воспроизвести с точностью все эти научные слова и термины, что говорил мне отец; так вот эта компания, проводила опыты поначалу над животными, а потом над людьми и после того, как один человек стал материалом жизненной энергии, а второй приемником этой энергии, оказалось, что здоровые клетки одного, смогли вылечить другого (испытуемым был старик больной раком). А при повторном эксперименте над этим же стариком, с использованием другого биоматериала, старик заметно помолодел. Богатеи прознали об этом, приобрели себе необходимое оборудование, началось гонение за людьми, их массовое воровство, что в конечном итоге привело к тому, что одни (богатые и властные) поработили других (бедных по карману и по положению). И теперь наши хозяева – господы, разводят нас подобно скоту для своих нужд, кого-то они используют, как биоматериал – для лечения (у кого хорошее здоровье), обладающие красотой идут для омоложения, в общем я уже описывала касты выше. В итоге все мы идем так или иначе на корм.

А теперь вернемся к моему совершеннолетию. Это означает, что меня официально представят моим хозяевам, они кинут на меня оценивающие взгляды, выберут мне пару, «бычка» и завтра же отправят нас заниматься воспроизводством потомства. А пока что я стою перед зеркалом и наряжаюсь в самое красивое платье, какое только видела в этой жизни. Оно было чистеньким и даже без единой заплаточки, розового цвета, клеш книзу, длиной чуть ниже колен, с узорами золотистого цвета, к нему же прилагалась брошь в виде розочки, выполненная из атласной ленточки. Я прицепила ее рядом с правой бретелькой. Плечи мои были открыты, вырез у платья был в рамках приличия, но грудь моя была все равно как-то непривычно открыта, хотя с другой стороны она была настолько мала, что ее еще надо было постараться найти, и это придавало мне некий дискомфорт, я вообще не привыкла ходить в платьях, в основном вся моя одежда состояла из брюк и джинс.

Моя, если можно так выразиться няня – Лори любила меня, она очень много времени проводила со мной, насколько это было возможно, посвящала всю себя мне. И она была мне близка, даже ближе, чем отец. Лори была зрелой женщиной, ее навык заключался в умелом воспитании детей направленном на принятие своей судьбы, за что хозяева ее ценили. Но только не меня, не меня она учила повиновению, а словно поддавшись авторитету моего отца, учила мыслить иначе чем другие. Сама она была всегда печальной и думала не так как все, хотя и не говорила об этом прямо. Ее невероятно рыжие волосы, подобно волосам моей матери и моим, всегда были заплетены в косу. Ее взгляд был настолько грустный, что казалось, в нем читалась скорбь всего мира. И лишь иногда в порывах чувств и в ещё большей задумчивости, чем обычно, говорила, что этот мир давно загнивает в своём бессердечии.

За неделю до моего дня рождения она приходила ко мне, обняла и сказала, что верит в меня. На мой вопрос, во что именно она верит, я получила странный ответ – ты нас всех спасешь и больше никаких объяснений, она просто ушла, я так ждала, что она вновь придет, но не приходила. И вот я стою и смотрю на себя в зеркало, жду, когда меня отведут на «смотрины» и надеюсь, что Лори придет и обнимет меня.

Мне было страшно! Я боялась, что могу не подойти для той роли, которую на меня хотят возложить, а это означало бы стать кормом одной из хозяйских дочерей мгновенно, а мне, как ни странно, очень хотелось пожить, как можно дольше. Хотя я и не понимала откуда у меня такая жажда жизни, и как можно хотеть жить в нашей среде, но быть вечной роженицей меня пленяло все же больше, чем состариться за год, максимум за пять и покинуть этот, пусть и гниющий мир. Я еще раз мысленно позвала Лори, ведь мне было так страшно, так хотелось, чтобы кто-то родной меня подбодрил. И Лори материализовала мои мысли.

В дверь постучали, открыв ее, не поверила своим глазам. Передо мной стояла согнувшаяся бабушка из тех, что я часто вижу и из тех, что в течение месяца или двух покидают этот мир. Ее некогда пламенные волосы, заплетенные в тугую толстую косу, стали подобно паутинке. «Да Рита – это твоя Лори» – хрипло произнесла она. Я была в отчаянии, так надеялась, что будут успокаивать меня, а в итоге стала еще более бояться, но не только о своей судьбе, но и о судьбе моей кормилице, хотя тут уже все было предрешено. Мне лишь хотелось знать, кто поглотил ее энергию. Она сказала, что меня это не должно сейчас интересовать, я должна быть осторожной и стараться не подвести своих господ и только тогда у меня будет шанс. Шанс на что – на жизнь длиннее, чем у моих сестёр и братьев?! Я понимала, что мое желание – это полноценная жизнь. Хоть тогда еще и не понимала всецело смысл этих слов. Лори обняла меня, и впервые (в отражении зеркала) я увидела, как слёзы выступили у нее на глазах, этих уставших глазах. Она пожелала мне удачи, затем зашёл отец и властным жестом указал мне на выход, мы с кормилицей нехотя выпустились из объятий друг друга, мое выражение лица рассказало о моем нежелании идти без Лори, но мне пришлось оставить ее, ведь всем было наплевать на то чего хочу я.