Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

— Куда? — крикнул он мне вслед. Я чувствовала у себя за спиной его ненавистное сопение, — И чего ты такая обидчивая?

— Не мешай, — огрызнулась я, — Уж если мы оказались в этом дурацком сне, то позволь мне насладиться.

— В чем удовольствие-то?

— Когда я еще смогу бродить сквозь стены?

— А мне что делать?

— Можешь сидеть здесь и ждать, пока проснешься. А еще лучше — исчезни.

Я молча зашагала вперед, Степан едва слышно пошаркивал сзади. Наверное, нелегко босыми ступнями по каменному полу. Да и мне в капроновых чулках тоже несладко.

Странно все: проходим сквозь стены, предметы, тела, а боль и холод чувствуем. А еще тепло: я то и дело спотыкалась о шероховатые глыбы в полу, Степан меня подхватывал и даже предлагал понести на руках. И он был по-человечески теплым…

— Долго нам еще идти? — проворчал он.

— Извини, забыла купить путеводитель, — съязвила я.

— Ты жаба, — вздохнул Степан, — Хоть бы одного ласкового слова дождаться.

Я промолчала, раздираемая неожиданным приливом чувств, сродни совести. Только это была не совесть, а глупость, которую я постаралась поскорее выбросить из головы. У нас здесь другая миссия: искать иголку в стоге сена. И сено неожиданно нашлось.

— Живые люди! — воскликнул Степан, — Гляди какие латы! Мечи! Такие даже в Японии не купишь.

Мы набрели на четырех стражников, охраняющих массивную деревянную дверь, богато украшенную каким-то блестящим металлом. Может, и золотом: я не большой эксперт, а проб в Средневековье не ставили.

Стражники выглядели достаточно солидно, но лица их почему-то были бледны. Чуть поодаль стояло деревянное ведро. Я осторожно приблизилась и заглянула в него. Содержимое было странным, напоминало блевотину, и тяга к исследованию ведра быстро иссякла.

— Как думаешь, кто здесь? — шепотом спросила я, вернувшись к Степану.

— Пойдем, узнаем.

Мы взялись за руки и шагнули сквозь стену в комнату, оказавшуюся спальней короля. Или, вернее сказать, усыпальницей.

Тело умершего одетого в доспехи, шлем с забралом, лежало на огромной кровати. Рядом на полу корчилось еще одно, полуживое тело, одетое в мешковину и маску с длинным птичьим клювом. Эскулап.

— Что это с ним? — боязливо спросил Степан, пятясь назад.

— Не знаю. Наверное, скорбь. Ведь не сегодня-завтра его казнят.

— А вдруг он заразен?

— Во сне нельзя заразиться.

Доводы показались Степану убедительными, и он бодро закружил вокруг тела короля, с интересом рассматривая доспехи.

— Слушай, а если я открою забрало? Посмотреть на живого короля?

— Мертвого короля.

— Одна хрень: настоящий труп короля, а не картинка в учебнике.

— Раздень его, и дядька как дядька, — хмыкнула я, — Только вот странно, что они его так, во всей экипировке, с опущенным забралом. Поднял?

— Куда там! — буркнул Степан, — Я ж как лазер — насквозь.

Тело на полу внезапно пошевелилось, поднялось на колени и поползло куда-то в угол. Оттуда мне послышались довольно странные звуки. Эскулап то ли испражнялся, то ли его рвало, а может, и то, и другое.

— Пошли отсюда, — поморщился Степан.

— Погоди, нужно внимательно осмотреть тело и выяснить, как произошло убийство.

— Ты патологоанатом?

— Нет.

— И я нет. Что мы узнаем?

— Ну, если пена у рта, особенно кровавая, ясно, что короля отравили.

— Или у него туберкулез, — заметил Степан.

— А вдруг его зарезали?

— Это бы заметили эскулапы.

— Может, это была крошечная рана.

— Типа шила в сердце, в Средневековье. Может, пуля в лоб?

— Помолчал бы!

— Дурочка, — ласково улыбнулся Степан, а я, фыркнув, отвернулась. Тоже мне, умник нашелся. Хотя он прав. Мы не можем исследовать тело убитого. Изабелла не может нам помочь, так как находится под арестом. Остальные нас не видят.

Как же заставить кого-нибудь раздеть короля? Может, перед погребением его будут омывать, как у нас, православных? Хотя нет — мертвец уже при полном параде, и, наверное, не первый день. Вон, того несчастного рвет. И охрану перед дверью рвет. Это мы со Степаном не слышим запаха, а тело, небось, уже и разлагаться начало!

Я бегло оглядела комнату: окна заперты, огонь в камине пылает вовсю. Не самое лучшее место для трупа. Что ж так средневековая знать плошает? Так издеваться над телом самого короля! Впрочем, уже не короля. Король умер — да здравствует король!

— Пойдем, — позвала я Степана, — Идем искать второго короля.

— Зачем?

— Зададим ему пару вопросов.

— Как?

— Глазами, — пояснила я, и Степан молча закрыл рот, проглотив следующую порцию дурацких вопросов.

Долго искать не пришлось: всего лишь три этажа. Все это время я соображала задним умом, пиная себя за то, что не додумалась расспросить Изабеллу о замке, его обитателях и приблизительном расположении всех интересующих нас объектов. В итоге мы пересекли массу комнат, переслушали с полсотни мелодий пьяного храпа, в поисках короля, чью внешность даже приблизительно не могли описать, разве что наличием шрама, рассекающего глаз. Ну, еще тем, что мы могли бы опознать, если бы застали его неглиже.

Наконец, мы нашли комнату, богатое убранство которой показалось нам достойным внимания. Несмотря на позднее время, в комнате горели свечи, а за столиком у камина скрипел пером пожилой мужчина со странной стрижкой-шапочкой. Должно быть, монах.

Второго мужчину мы заметили чуть позднее. Он стоял у окна, вдыхая бодрящий морозный воздух. Он был одет в какой-то балахон из богато расшитой ткани. Лицо его скрывал капюшон. Фигура массивная, я бы сказала, грозная. Спина прямая — видно, никогда не гнул. Король… голову на отсечение даю — король.

Мужчина долго стоял, не произнося ни звука, а я глазела на него, живого короля, испытывая нечто вроде благоговения. Степан то и дело тянул меня куда-то — сперва за руку, а после и за волосы. Я пискнула и царапнула его за ладонь.

— А посему, — неожиданно произнес король, — Повелеваю церемонию коронации провести после погребения тела моего любимого брата. И казни всех виновных в его скоропостижной кончине, а именно, племянницы моей, отцеубийцы-Изабеллы.

Я заметила, как дрогнуло перо в руке монаха. Дрогнуло и продолжило порхать по бумаге, выплясывая смертоносные па. Я едва не заплакала, представив, как бедную невинную девчушечку ведут на плаху или на костер, и мне захотелось сбросить этого безжалостного короля с третьего этажа. Эх, маловато. Это не наши шестнадцатиэтажки…

— А пока брат короля будет продолжать оплакивать его смерть, — король слегка запнулся, потер рукою лицо, затем посмотрел на свою ладонь и хмыкнул, — Кровавыми слезами братской скорби.

Король едва заметно вытер руку о балахон и продолжил свой монолог о преступлении и наказании, а я же подкралась поближе и заглянула ему под капюшон.