Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Не каждый день в мои клиенты набиваются олигархи вроде Тимофеева.

А он не такой уж сильный, как казалось на первый взгляд. Рукопожатие было вялым.

— Гадаете, зачем я вас звал? — глядя куда-то в сторону, спросил Кирилл Петрович.

«Ясное дело, старый пень», — подумал я.

— Я весь внимание, Кирилл Петрович.

— Это очень долгая история, уважаемый Никита Ильич.

— Прошу вас, просто Никита, — поморщился я.

— Как изволите, — усмехнулся Тимофеев.

«Изво… че?»

— Ответьте мне, молодой человек, есть ли у вас в жизни какая-либо страсть?

— Даже не знаю, — замялся я, несколько сбитый с толку направлением разговора, — Смотря что считать… страстью.

— Что-либо… животрепещущее.

«Живо… это он вроде садист, что ли?»

Я слегка тормозил, собираясь с ответом. Догадывался, что футбол и дротики вряд и произведут на него впечатление. Но, похоже, Кирилл Петрович не собирался взвешивать мою душу.

— А моей страстью всегда были книги, — многозначительно произнес он, — Я даже писать пробовал. Когда-то в юности.

— Ну и как? Вышло?

— О, еще бы, — гордо произнес Тимофеев, — Одноклассники зачитали рукописи до дыр. Правда, дальше рукописей дело не двинулось.

— Ну, это понятно, — понимающе улыбнулся я.

Тимофеев вдруг замер на месте, а глаза его стали похожи на два раскаленных уголька.

— Что вам понятно, молодой человек?! Разве можно понять, как это — днями и ночами трудиться, пыхтеть, изливая душу на бумагу. А потом этой же бумагой и питаться. Как крыса.

— Я вовсе не это имел в виду, — возразил я, — Просто все в курсе, что писатель как профессия давным-давно умерла. Кто сейчас покупает книги? Кто их сейчас издает?

— Вот! Поэтому-то и наплодилась такая куча безграмотных бумагомарателей.

«Ну, бумагу-то уже никто не марает», — отметил я про себя.

— Вы наверняка слышали, как я пытался навести порядок.

— Конечно, слышал, — кивнул я.

Кто ж не знал о странной слабости Тимофеева. Скупил все литературные сайты, пытался ввести цензуру, да только без толку. За бесплатно мало нашлось охотников ваять шедевры.

И на кой черт это ему сдалось?

— У меня столько сайтов — даже сосчитать не могу. Но самая большая моя гордость находится здесь, в этом дворце. Все, абсолютно все книги мира, в единичном экземпляре, собраны в моей библиотеке. Четырнадцать этажей.

Тимофеев буквально лопался от умиления, а я тихонько удивлялся себе в воротник. Вот уже несколько лет этот богатый чудак скупал по всему миру бумажную макулатуру, благо ее оказалось немного. Да еще и права на нее покупал. Как будто литература давно минувших дней, которая в любом виртуальном университете раздавалась бесплатно, имела хоть какую-то ценность. Лучше б он эти деньги…

Впрочем, все мы прекрасно «знаем», куда вкладывать чужие миллионы.

Я благоразумно держал свои мысли при себе. Тимофеев медленно шагал по аллее, я тихонько плелся за ним, стараясь понять, для чего тому понадобился детектив. Уж не слушать ли все эти мемуары?

Я уж было начал зевать, как вдруг в конце аллеи мелькнула чья-то фигура. Навстречу нам бежал человек.

Тимофеев резко остановился и заложил руки за спину. И, хотя лицо его оставалось невозмутимым, что-то такое тревожное появилось во всем его облике.

— Есть! — воскликнул бегун, поравнявшись с нами.

Волосы его были взмылены, кожа лоснилась от испарины. Глаза, неприятно голубые с крапинками, готовы были вывалиться из орбит.

— Потом, потом, некогда мне, — буркнул Тимофеев, не глядя на него.

Бегун, казалось, только сейчас обратил внимание на мою скромную персону. Плечи его дернулись, взгляд потух. Он торопливо извинился и ушел куда-то в сторону дворца.

— Вот, один молодой писака. Пригрел на свою голову. Теперь мне каждый абзац в нос тычет. Хотя талант имеется.

Я сунул руку в карман, затем поднес ко рту и слегка подул.

— Зябко, — улыбнулся я.

— У вас ключи выпали, — заметил Тимофеев.

— Спасибо.

Я присел на корточки и попытался подобрать ключи окоченевшими пальцами. Получалось не очень. Тимофеев затянул лекцию о пользе натуральных кожаных перчаток, особенно в такой мороз, с чем я не мог не согласиться. Параллельно я рассматривал местность, так сказать, снизу.

Следы на снегу, оставленные незадачливым «писакой», впечатляли. Здоровенная лапища! И подошва мудреная, с орнаментом какого-то листа. Часом не из общества охраны природы затесался ваятель строк? Впрочем, мне-то до него дел особых не было.

— Так что там все же у вас случилось? — без обиняков спросил я, устав от церемониальных речей.

— Видите ли, Никита… Вы, наверное, слышали о некоторых нападках?

— Нападках?

— Да-да, самых настоящих атаках на мои сайты.

Ах да… Совсем запамятовал. Почти все, прикупленные господином Тимофеевым сайты периодически подвергались очистке со стороны неизвестных хакеров. Стало быть, старый пень решил наконец-то прижучить подлеца. Только зачем ему детектив?

— Мои люди всю Россию с ног на голову поставили — а заказчика не нашли.

Я снова промолчал и спрятал предательскую усмешку, чихнув в рукав. Причина, как всегда, плавала на поверхности — вместо уничтоженных литературных хранилищ, Тимофеев тот час же покупал новые, обеспечивая создателям оных стабильную прибыль.

— Ну, да Бог с ними, с сайтами. Только ведь на святое, скотина, позарился. Склад недавно затопил.

— Какой склад?

— Склад литературы. Самой настоящей бумажной литературы! — с придыханием воскликнул Тимофеев и многозначительно поднял палец вверх, — Нет, вы не подумайте! Самое ценное — библиотеку, я запер за семью замками. Туда даже вша не проскользнет. Так ведь все прочие экземпляры — в утиль. Все-все, что удалось выкупить и собрать — залило. Сигнализация сработала, замки — щелк. Вода — ведрами. Полдня пробирались, пока книги в воде под самый потолок плавали. Получился славный комок туалетной бумаги…

— Так вы…

— Мы уже нашли. Кое-что. Потоп устроила программа, запущенная кем-то с ноутбука. Нашли и ноутбук, зарегистрированный на имя некоего Федора Михайловича Достоевского.

— А самого Федора Михайловича?

— Не нашли, — по лицу Тимофеева скользнуло странное выражение — чуточку спеси, чуточку снисхождения, и совсем чуть-чуть — презрения, — Только послание.

— Что за послание?

— «С Новым годом!»

— И что?

— Да то, уважаемый Никита Ильич, что как раз к Новому году я припас для человечества подарок.

— Для человечества?

— Да-да. Для всего.

— Ого! — воскликнул я и подумал, что мания величия бывает прямо пропорциональной возрасту и жизненному опыту.

— И вот до Нового года вы должны установить, кто и почему устроил охоту на мои литературные угодья.