Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Жесть! Вот заданьице привалило — врагам на злорадство. Нет, случалось, конечно, хакеров вычислять. Только то рыбешки проточные были, а тут…

Если уж целый Тимофеевский арсенал не справился, то как быть мне? Но легких путей не предвиделось. Опять же — дурацкое суеверие — как год встретишь… Вернее, если перед Новым годом дело завалишь, то хорошего будет мало.

По пути в контору перед глазами набрасывался более или менее четкий план. Я звякнул Кимарису, своему личному хакеру на посылках. Сене, неизменному гаранту безопасности. И послал эту сладкую парочку «пробивать» программистов Тимофеевских сетей. Уж слишком много наш искомый объект знал, чтобы не иметь ушей внутри Тимофеевской орды. И вот эти самые уши было любопытно подергать.

А сам я решил попытать счастья в собственной базе данных. Имя Достоевского показалось мне знакомым. Быть может, мне повезет, и сей персонаж успел «засветиться» перед законом и порядком.

— Мишенька, мне, пожалуйста, кофейку. И все, что у нас есть на Федора Михайловича Достоевского, — диктовал я на подходе к конторе.

— Там тебя барышня дожидается.

— Потом, Мишаня. Все бабы — опосля.

— Это клиентка.

— Опосля, говорю. Я занят.

Мишка недовольно хмыкнул в динамик и отключился. Тоже мне, кисейная барышня.

Минут через пять я уже входил в собственный кабинет, приятно предвкушая погружение пятой точки в любимое кресло.

— Так что у нас по Достоевскому? — спросил я воздух, поскольку секретаря за столом не наблюдалось.

— Идиот, — раздалось откуда-то из угла. Нежный такой, бархатный голос, как мне показалось, с акцентом.

— Не понял…

На кушетке в моем кабинете сидело чудо. Голубые с платиновым оттенком волосы, сероватые с дымкой глаза. Ноги, на полкилометра раскинувшиеся по комнате. Я представил себе эти ноги… на моем колене. Или чуть выше. Душа ухнула и взмыла в небеса.

— Это вы мне? — я, наконец-то, вспомнил, как отзывалось это прелестное создание о моих умственных способностях, и пригляделся повнимательней. Может, одна из моих бывших устроила себе тотальную пластику?

— Вам, конечно. Вы спрашивали о Достоевском. Я ответила.

— Значит, Достоевский у нас — идиот?

Незнакомка звонко рассмеялась, и в глазах ее заплясали искорки.

— Да, Игорь был прав. Культура народа глубоко похоронена под пластами невежества.

— Это что значит?

— Вы когда-нибудь читали классику?

— Нет, конечно. Когда в школах отменили этот маразм…

Я осекся, не без труда прочитав в глазах незнакомки то самое Тимофеевское выражение. И понял, что Тимофеев тоже знал, кто такой Достоевский. Мне даже стало немного стыдно.

— Чем я могу помочь?

— Пропал мой муж.

В больших дымчатых глазах задрожала влага. А внутри меня — зазвенела злость. Нет уж! Мужа ЭТОЙ красавицы я точно искать не буду.

— Извините, у меня слишком много дел.

— Понимаю, — девушка не стала биться в истерике и плеваться негодованием, отчего мое сожаление достигло пика, булькнуло и испражнилось в открытую сердечную рану мощным солевым потоком. — Но если у вас найдется минутка — меня послушать. Быть может, вы дадите мне совет. Не бесплатный, конечно.

— Я весь внимание, — и это, представьте себе, говорил я.

— Я прилетела из Канады сегодня утром.

Так вот откуда акцент!

— Вы давно живете в Канаде?

— С рождения. Но русский знаю хорошо.

— Заметно.

— Спасибо. Мой муж. Вернее, мой бывший муж, Игорь, исчез несколько недель назад.

— Простите за нескромный вопрос, — я прокашлялся, — Вы сказали «бывший». Значит, этот самый Игорь, мог и не отчитываться перед вами? Он мог просто уехать. С другой женщиной, к примеру…

— О, я была бы только рада, — улыбнулась девушка. Во взгляде — немного грусти, немного сожаления, минимум боли. Червячок моей зависти хрустнул поломанным зубом.

— Но я чувствую, что он может вляпаться в неприятности.

— Чувствуете?

— Да, чувствую. Если кого-то долго любишь, это остается. Чувство. Интуиция, если хотите.

Да, дела… Я закинул ноги на стол и приготовился слушать. А что еще оставалось?

— Позвольте, девушка.

— Катрина. Так меня звал Игорь.

— А можно просто Катя?

— Можно, — она чему-то смутилась и опустила взгляд. Щеки заметно порозовели. Быть может, я ей немного нравлюсь. Может, хотя б чуть-чуть?

— Мой бывший муж — русский. У него были какие-то недопонимания в семье. Как я поняла, он не мог себя тут найти, поэтому переехал в Канаду. Сейчас он вернулся.

— Откуда вы знаете?

— Я не знаю, догадываюсь. Больше ему некуда ехать — только в Россию.

— А с чего вы взяли, что он может во что-то вляпаться?

— О, для этого нужно знать Игоря. Он умудряется влипать во все и вся. Даже пройти регистрацию в аэропорту для него — проблема. А тут… Понимаете, он изобрел какую-то штуку. Такую, вроде записной книжки. Которая открывается только путем считывания ДНК владельца и нескольких заданных им ДНК друзей. Ее нельзя скопировать. Или сфотографировать.

— А зачем?

— В смысле?

— Ну, зачем эта сложная штука?

Катя снова улыбнулась, отвернулась и посмотрела в окно.

— Я ему точно так же сказала. И все говорили, кому он предлагал. Только Игорь очень упрям. Ему казалось, что все, что он делает, имеет тайный смысл. Я бы сказала, грандиозный смысл.

— Мания величия? — вырвалось у меня.

— Собственно, именно поэтому он и стал бывшим…

— Тогда зачем вам его искать? — удивился я.

— Сердце не на месте, — просто сказала Катя.

Я понимал. Представьте себе, понимал. Только как ей помочь, если у самого дел невпроворот? И отпускать нельзя. Не дай Бог, улетит в свою Канаду. Как потом искать?

— Он так таинственно исчез — испарился! Хотя каждый день шлет СМС-ки, сообщения. Отводит взгляд! Вот как это называется. А с полгода назад он обмолвился о каком-то московском деде. Откуда? Он никогда не говорил, что у него есть дед.

— Я подумаю, Катенька.

Ее хорошенькая головка вздрогнула при этом ласковом обращении. Было в этой девице что-то исконно русское, и я улыбнулся.

— Где вы остановились?

— Пока нигде.

— Знаете, в московских гостиницах дерут три шкуры. А один мой друг сдает квартиру. Очень дешево. Он постоянно в разъездах, лишь бы кто присмотрел, — я достал из кармана ключи от собственной квартиры, однако Катя покачала головой.

— Вы уж простите, Никита Ильич. Но это как-то неприлично. Я сама разберусь.

И она встала. Прошла мимо меня к двери. А я сидел, как идиот Достоевского и молчал, с сожалением глядя, как перед глазами проплывают каравеллы невыносимо соблазнительного размера. Искушение было велико.

— Возьмите мой телефон, Катя, — я вскочил и сунул в ее ладонь трубу, — Звоните если что. И — просто Никита.