Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга

«Надо только дождаться приказа, – без конца, как молитву, повторял про себя Николай. – Ответный удар… Акт возмездия… Он поставит жирную точку в затянувшейся войне! И тогда все изменится к лучшему… Обязательно изменится…»

Что конкретно должно было измениться, помутившийся рассудок представить уже был не в состоянии. Мечты редко уводили Николая дальше грез о Каспийске. Чаще представлялся доклад об успешном выполнении боевой задачи командующему армии… Да что там командующему! Главкому РВСН! [11] Главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения. Вот где масштаб!

Грубый тычок в спину спустил Мезенцева с небес на землю грешную, к ногам рослого амбала в РЗК [12] Радиационно-защитный комплект одежды. и надетом поверх бронике. Задумчиво потеребив слипшуюся от пота рыжую бороду, незнакомец склонил голову набок, оценивающе оглядел копошившегося в пыли Николая.

– Так ты и есть та самая пресловутая «скрытая угроза», которой так опасался Полковник?

Попытавшись встать, Николай получил жестокий удар под дых и, пропахав спиной кострище с тлеющими углями, сжался в клубок. Раздираемый надсадным кашлем, он не почувствовал, как пришлый ухватил его за руку и протащил по бетону, возвращая в угол с нехитрой кухонной утварью.

– Знаешь, сколько наших бойцов из-за твоих концертов полегло, пока ты тут жарехой развлекаешься? Если б не твой горячечный бред, мне бы не пришлось жертвовать отрядом, чтобы пробиться через это гребаное ущелье… Не пришлось бы тащиться через степь пешкодралом, когда закончилась горючка! Не пришлось бы положить водилу и наводчика, чтобы сэкономить на фильтрах и хавчике!!!

Сунгат перевел дух, пододвинул горячую еще сковородку поближе, схватил лежавший на разделочной доске десантный нож.

– Ну, ничего… Я тебе устрою деликатес, гнида окопная…

Николай не успел осознать того, что произошло в следующий момент. Лишь услышав отчетливый хруст, ощутил вспышку адской боли в руке и заорал. Глазами, полными ужаса, он увидел, как его собственный палец шлепнулся на сковороду. Зашипела, запузырилась вскипевшая кровь, помещение наполнилось запахом паленого мяса.

– Не… надо… – захрипел Мезенцев, пытаясь освободить руку из-под сапога мучителя, но тот, задумчиво разглядывая измаранное лезвие, казалось, не слышал стонов.

– Знакомая вещица… Определенно я ее уже видел. – Сунгат наклонился, зловеще оскалился. – А скажи-ка мне, любезный, давно ли у тебя в гостях побывал хозяин сего ножа?

Пока до скованного болью сознания Мезенцева доходил смысл вкрадчивых слов, «оборотень» снова рубанул по зажатой руке. Новый вопль прокатился по пустынным коридорам подземелья, оседая на липких от влаги стенах незримыми эманациями страданий и страха. Еще один палец полетел на сковороду, но Николай уже не видел этого, зажмурившись и мелко дрожа всем телом.

– Знаешь, мои кулинарные способности не ограничиваются приготовлением барбекю. И если все еще горишь желанием постичь все премудрости этого воистину шедеврального искусства, то…

– Они ушли! Около суток назад! – выпалил Мезенцев, борясь с головокружением.

Рука, горячая от крови, ощущалась как один больной нерв.

– Куда ушли?

– В Каспийск! – сотрясаясь в рыданиях, пролепетал Николай. – В Каспийск…

«Оборотень» убрал сапог с покалеченной руки, довольно осклабившись:

– Сразу бы так… Ты уж извини, на ужин не останусь. Двигать пора. – Сунгат заткнул нож за пояс, собрал с пола консервы, брезгливо покосился на дрожащее тело и отвернулся. – Сам сдохнешь, падаль…

Когда мучитель покинул бункер, Мезенцев сделал то единственно возможное, что еще могло удержать в слабеющем теле стремительно утекавшую жизнь. Стиснув зубы, он ткнул обрубками в раскаленное железо сковороды, прижигая раны. Собственный истошный вопль он не услышал, на какое-то время погрузившись в состояние полусна-полуяви, балансируя на грани глубокого обморока…

В сознание Николай пришел от сотрясавшего тело холода, обнаружив себя стоящим по колено в снегу, на краю пускового ствола. Внезапное прозрение повергло военного в шок. Оторвавшись от созерцания замершего в открытом положении пятиметрового защитного бронеколпака, он вперил растерянный взгляд в чернильный мрак пустого шахтного колодца. Туда, где воспаленное воображение обычно рисовало образ тупоносой, внушающей трепет, тяжелой межконтинентальной баллистической ракеты «Сатана». Туда, откуда двадцать с малым лет назад многотонный заряд отправился в свой единственный и смертоносный рейд…

«Некому больше побеждать! НЕКОМУ! – набатом бились в голове слова гостя. – Потому что когда такие психи, как ты, спускают курки, остаются только проигравшие!».

– Как же так? Я же… всего лишь выполнял приказ… Неужели это действительно… конец?

Стремительно бледнея, офицер пошатнулся. Ноги подкосились, не в состоянии удержать ослабевшее тело на краю шахты. В последний раз взглянув на заснеженные просторы, Николай Мезенцев полетел во тьму.

В безбрежном океане снега, минуя редкие островки наряженных в белое кустов ракитника и спиреи, путеводной нитью тянулся на юг неровный след. Лютые морозы и пронизывающий ветер выскоблили с поверхности все живое, разогнав немногочисленных обитателей равнин и сопок по норам и укрывищам. Лишь там, где огромные колеса тягача пробороздили в полотне глубокую колею, упорно ползла по проторенному пути неприметная издали черная точка.

Первые бисеринки колкого мерзлого снега предвестниками надвигавшейся непогоды робко упали на дорогу. Человек остановился, задрал голову и яростно погрозил небу кулаком:

– Не сметь заметать след!!! Слышишь меня, ты, дырявое решето?!

Судя по пьяной походке и натужному сипению, доносившемуся из-под противогаза, одинокий странник провел в пути немало времени, но какая-то, одному ему известная, цель заставляла упрямо переставлять ноги, забираясь все дальше в глухие безлюдные полупустыни Северного Прикаспия.

Здравый смысл подсказывал, что продолжать преследование бессмысленно, но каждый раз, обуреваемый сомнениями, Сунгат находил аргументы, заставлявшие его шагать снова и снова, сквозь пот, сквозь голод, сквозь свинец, плескавшийся в мышцах.

Кому, как не ему, командиру наземного отряда «степных псов», знать о суровом нраве природы-матушки и ее губительном влиянии на колесную технику? Бездорожье, пылевые бури, кислотные дожди… В былых рейдах по брошенным селам и деревням поломки транспортов случались чуть ли не каждый день, поэтому Сунгату оставалось только искренне надеяться, что сия участь постигнет и тягач его лютого врага.