Дэвид Лодж - Хорошая работа

Вик проснулся с тяжелым сердцем и стойким ощущением, что совершил какую-то роковую ошибку. И тут же вспомнил, какую именно: он пригласил Робин Пенроуз на ленч в следующее воскресенье. В первую секунду Вик подумал, что лежит в постели, и сейчас пять часов утра, но одежда и кресло напомнили ему о том, где он. Вик выпрямился и зевнул. Посмотрел на часы, нажав на кнопочку и высветив циферблат. Девять двадцать три. Должно быть, он проспал почти два часа. Марджори будет спрашивать, где его носило. Лучше позвонить ей.

Вик встал и направился к своему столу, но замер на месте, услышав странный приглушенный звук. Он был очень тихим, но во-первых, Вик отличался острым слухом, а во-вторых, в здании царила мертвая тишина. Вику показалось, что звук доносится из кабинета Ширли. Не надевая ботинок, Вик крадучись двинулся по ковру через приемную в комнату секретарши. В приемной было темно, и только свет со стоянки чуть-чуть освещал пустое помещение. Но звук стал громче. Ничего странного или дурного в том, что поздним вечером в здании раздаются звуки, разумеется, не было, но Вику приспичило выяснить, что это такое. Может, кто-нибудь из директоров заработался допоздна? Или зашел охранник, хотя обычно он обходит здания только снаружи. Но если это он, с какой стати ему разговаривать или стонать себе под нос? А звук был именно такой: неразборчивая человеческая речь, или стоны от боли, или…

И тут Вик понял, что это за звук и откуда он доносится: из вестибюля по ту сторону стены с замазанными краской стеклами. Вик поднял глаза на потайную дырочку. Сквозь нее пробивался слабый свет. Тихо и осторожно Вик подставил стул и взобрался на шкафчик прямо под «глазком». Делая это, он вспомнил, как шпионил за Робин Пенроуз в день ее первого визита, и со стыдом понял, почему она ассоциировалась у него с картиной из Раммиджской галереи: он и был тем самым подглядывавшим парнем на заднем плане. Он даже подумал, что все еще спит. Сейчас он посмотрит в «глазок» и увидит Робин — ее одеяние богини соскальзывает с мраморного тела, а она возмущенно смотрит на подсматривающего Вика.

На самом же деле он увидел Брайана Эверторпа, который совокуплялся с Ширли на диване в вестибюле. Вик не видел лица Эверторпа, а прикрытая рубашкой огромная задница, которая двигалась вниз-вверх между раскинутыми ногами Ширли, могла принадлежать кому угодно. Но Вик опознал бакенбарды и лысину на макушке. Лицо своей секретарши он видел плохо. Глаза ее были закрыты, а разинутый рот смахивал на темно-красную букву «о». Настороживший его звук издавала именно Ширли. Вик тихонько слез со шкафчика, вернулся в свой кабинет, закрывая по дороге все двери. Он сел в кресло и заткнул уши.

Следующие несколько дней прошли словно во сне. Марджори обратила его внимание на то, что он рассеян больше обычного. То же самое сказала и Ширли, которой Вик старался не смотреть в глаза, особенно когда пришел в офис на следующий день после подсмотренной сцены между ней и Брайаном Эверторпом. Вик словно прозрел, ему многое стало ясно: почему Эверторп всегда хорошо информирован обо всех делах «Принглс» и почему он так усиленно пропихивал Трейси в фотомодели. Вик не знал, как долго длится эта связь, но приподнятое настроение Ширли свидетельствовало о том, что Брайан Эверторп трахнул ее на диване в вестибюле далеко не в первый раз. Они здорово рисковали, занимаясь этим здесь. Хотя, с другой стороны, в пустом здании с запертыми входными дверями их вряд ли потревожит кто-нибудь, кроме охранника, а с ним Эверторп наверняка договорился. Должно быть, они вернулись сюда через черный ход, когда Вик уже спал в своем кабинете, или притаились у Эверторпа и ждали, когда все уйдут. Вестибюль перед офисом Брайана они, видимо, выбрали из-за дивана. А может, повышенный риск быть застуканными добавлял возбуждения в их амуры.

Вику казалось, что он столкнулся с глубинами и тайнами человеческого поведения, в которые раньше никогда не погружался, и он размышлял над ними со смешанными чувствами. Он не одобрял то, чем занимались Эверторп и Ширли. У самого Вика никогда не было времени на разные шуры-муры между женатыми людьми, особенно на работе. В принципе, он должен был бы испытывать праведный гнев и прикидывать, как можно воспользоваться своей осведомленностью, чтобы избавиться от этой парочки. Но почему-то Вику этого совсем не хотелось. Он даже стыдился собственной роли в этом эпизоде. Никому, включая самих виновников, не сможет он поведать эту историю, не описав при этом себя: как он в одних носках, без ботинок, в полной темноте стоит на шкафчике и смотрит в «глазок». Но кроме всего прочего, присутствовало и еще одно обстоятельство, в котором было больно признаваться даже самому себе. Несмотря на то, что этим любовникам было далеко до очаровательной пары — Эверторп толстый и лысеющий, а лучшие времена Ширли давно миновали, оставив ей двойной подбородок и крашеные волосы; несмотря на то, что совокуплялись они в неподобающем месте и в полураздетом виде — штаны и трусы Эверторпа вместе с юбкой, панталончиками и колготками Ширли валялись на столах и стульях вперемешку с экземплярами «Инжениринг Тудей»; несмотря на все это, не+ возможно было отрицать, что ими двигала настоящая африканская страсть. Сам Вик не испытывал подобного уже очень-очень давно и сомневался в том, что Марджори вообще когда-либо испытывала нечто подобное. Их занятия любовью никогда не вызывали у Марджори стонов наслаждения, подобных тем, что донеслись до Вика сквозь перегородки через два помещения. Вик и не подозревал, что когда-нибудь будет завидовать Эверторпу, и вот — на тебе. Он завидовал тому, что Брайан занимался любовью со страстной женщиной, завидовал, что эта женщина кричала. В каком-то смысле Вик потерпел поражение, и ему не хотелось наказывать Эверторпа, ощущая на губах горечь этого поражения. Он больше не заикнется Стюарту Бакстеру об увольнении Брайана Эверторпа.

Сцена в вестибюле снова и снова разыгрывалась в его воображении, как эпизод из фильма, но не такого, как показывают по телевизору поздней ночью, — где все прилизано, а постельные сцены изрядно смягчены. Больше было похоже на то, что Вик однажды видел в Сохо, тайком заглянув на стриптиз-шоу за пятьдесят фунтов. Снова и снова он видел дергающуюся задницу Эверторпа, раздвинутые ноги Ширли с белыми коленками, ее красные губы, от удовольствия превратившиеся в букву «о», ее длинные ногти с маникюром, впившиеся в плечи Эверторпа с такой силой, что Вику были видны вмятины. Впрочем, теперь трудно было сказать, что он действительно видел, а что дорисовало его воображение. Порой Вик сомневался, не во сне ли все привиделось? Может, эта сцена попросту приснилась ему, пока он дремал в кресле у себя в кабинете? Он тщательно осмотрел диван в вестибюле, выискивая улики. Изучил несколько пятен, которые могли остаться как от спермы, так и от кофе с молоком, и обнаружил черный волосок — то ли с лобка, то ли от обивки. Но исследования пришлось прервать: Вика спугнул изумленный взгляд вошедшей телефонистки.