Линор Горалик - Мартин не плачет

Мартин вскочил так резко, что Томас едва не грохнулся с его плеча. Чтобы удержаться, он изо всех сил вцепился Мартину в ухо. Мартин взвыл.

— Нашлась??? — завопил он прерывающимся голосом, и дети даже немножко попятились, потому что когда большущий слон вопит, пусть даже и срывающимся голосом, это никак нельзя отнести к категории «немножко противных звуков». Это очень, очень противные звуки. — Где она? Как она? Как я? Что она?

Старшая воспитательница тоже слегка отпрянула, но быстро справилась с собой.

— Она в полном порядке!! Она едет домой!! — радостно закричала она, и тут все закричали и завопили, и Мартин даже заскакал, так что все старались держаться от него подальше.

— Ах да! — вдруг спохватилась старшая воспитательница и даже перестала скакать. — Я же совсем забыла! Мартин, Вас к телефону! — и она протянула Мартину свой телефон.

— К телефону? — запыхавшийся от скачек Мартин с трудом перевел дух. — Кто сейчас может меня к телефону?

— Господин Премьер-Министр, — сказала старшая воспитательница.

— Гхм-гхм, — сказал господин Премьер-Министр.

Мартин сунул в рот край белой накрахмаленной салфетки и начал ее жевать, но спохватился, аккуратно положил салфетку себе на колени и попробовал разгладить лапами пожеванный край. Ему было очень неловко. Не из-за салфетки, а вообще, в целом. Он очень робел господина Премьер-Министра. Чтобы робеть меньше, Мартин даже начал напевать про себя известный русский романс «Владимирский централ», но пение про себя, если честно, никогда его не утешало. А петь вслух сейчас, по мнению Мартина, было совершенно неуместно. Словом, Мартин изнывал от смущения, чувствуя себя маленьким, незаметным, бесполезным существом, доставившим столько хлопот такому важному и занятому человеку, как господин Премьер-Министр. Мартину, повторяем, было очень неловко.

Но ведь господину Премьер-Министру в этот момент тоже было очень неловко! Он даже сунул себе в рот солидную ручку с золотым пером, подарок мьянмарского посла, и принялся ее жевать, но спохватился, аккуратно положил ручку перед собой на стол и попытался затереть пальцем следы собственных зубов. Ему было очень неловко. Не из-за ручки, а вообще, в целом. Дело в том, что Премьер-Министр очень робел Мартина.

В самом раннем детстве, лет этак в пять-шесть, Премьер-Министр, — который тогда еще вовсе не был Премьер-Министром, а был просто маленьким мальчиком Бобби по кличке Тянучка, — так вот, в самом раннем детстве он постоянно мечтал о говорящей собаке. В мечтах будущего премьер-министра эту собаку звали Биббо, и, в отличии от одноклассников Бобби, Биббо никогда не клал ему на сидение тянучки, не давал ему подзатыльников и не играл в футбол его портфельчиком. Напротив — Биббо всегда утешал Бобби, приносил ему в зубах игрушки и конфеты, а на врагов будущего Премьер-Министра бросался со страшным рычанием и разрывал их в клочья. Бобби рос, и вместе с ним самим росли его мечты о говорящем животном. В пятом классе Бобби уже мечтал о говорящем боевом коне по имени Биббон, который бы ночами на бешеной скорости катал Бобби по городу, а днем топтал врагов могучими копытами. А потом на смену говорящему коню пришел говорящий лев Биббус, и тут, что уж говорить, будущему Премьер-Министру показалось, что лучше и не придумаешь. К тому моменту, как Бобби придумал своего говорящего льва, он уже был подающим надежды юным политиком, но мечта о сильном, все понимающем друге с острыми зубами не исчезла.

И даже сейчас, когда для защиты от врагов (самого разного рода) окончательно выросший Бобби, он же господин Премьер-Министр, получил в свое распоряжение всю Национальную гвардию, он не забывал своего старого друга — говорящего льва Биббуса. Но слон! Господи, настоящий, непридуманный говорящий слон!!! Нет, так далеко господин Премьер-Министр не заходил даже в самых откровенных мечтах. Правда, слон был маленький, звали его не Биббулосом, не Биббибобусом и не Биббобабусом, а просто Мартином, и топтать врагов он явно не собирался, но он был в сто, нет, в тысячу раз лучше, чем все воображаемые животные господина Премьер-Министра!

Словом, Премьер-Министр изнывал от смущения, чувствуя себя маленьким, незаметным, бесполезным существом, доставившим столько хлопот такому важному и занятому существу, как Мартин. Премьер-Министру, повторяем, было очень неловко.

Но он был политиком, господин Премьер-Министр. А значит, он владел удивительным искусством находить выход почти из любого неловкого положения. Премьер-Министр закрыл глаза и представил себе все, чему его учили в очень престижной школе для мальчиков, где одноклассники клали ему на сидение тянучки, давали ему подзатыльники и играли в футбол его портфельчиком. Чтобы выйти из неловкого положения, надо было: 1. Дать собеседнику понять, что на самом деле ничего ужасного не происходит. 2. Остроумно пошутить. 3. Выразить собеседнику свою искреннюю симпатию.

Вспомнив эти три золотых правила, Премьер-Министр открыл глаза. Перед ним сидел прекрасный, невероятный, удивительный говорящий слон. Этот слон очень волновался, а потому успел основательно подрасти, и теперь стоял между двумя стульями, жуя от смущения уголок вышитой скатерти из лионского льна. Да, этот слон доставил господину премьер-министру несколько очень неприятных минут. Да, случившееся несколько часов назад исчезновение с его стола тарелки с манной кашей и появление вместо нее напуганной маленькой девочки едва не стоили Премьер-Министру инфаркта. Но говорящий слон…

И тогда господин Премьер-Министр вдруг забыл все дипломатические правила и превратился в обычного маленького мальчика Бобби, хотя внешне он все еще оставался солидным, строгим и немножко полноватым господином Премьер-Министром.

— Мартин, — застенчиво сказал маленький мальчик Бобби, — пожалуйста, будьте моим… Советником По Детским Вопросам!

— Самовлюбленный идиот, неумеха и злыдня, — вот кто я, — сказал Мартин. — Дина, вам не сдался такой рыцарь. Вообще. Даже в качестве советника Премьер-Министра. Я, милая Дина, пойду работать на консервный завод. Фасовать неведомые консерванты. Немагическими бытовыми методами.

— Я предчувствую возвращение прежнего Мартина, — сказала Дина и улыбнулась. Они сидели в Дининой комнате и слушали, как в окно лупит дождь. Динина мама принесла им горячего какао и маффинов, а потом включила нагреватель, потому что осень, кажется, наступила уже по-настоящему. Мартин лежал у Дины на коленях, маленький, как кошка, уютно укрытый зеленым полотенцем с белыми звездами, и Дина гладила его по голове, чтобы он не волновался.

— Все это время я, оказывается, ничего не превращал, — сказал Мартин и всхлипнул. Дождь забарабанил еще сильнее, и Дина подкрутила ручку нагревателя. — Я просто крал у разных людей манную кашу, а в обмен отправлял им всякий хлам. Ужас. Особенно страшно подумать про сломанный телевизор. Надеюсь, он не проломил этим неизвестным людям стол.