Линор Горалик - Мартин не плачет

— Ой.

— Мартин, — сказал Джереми, — что за черт.

— Это не черт, — сказал Мартин, — это я. Я влюблен.

— Оставь это в покое, — сказал Джереми, — почему ты такой огромный?

— Ты с ума сошел, он очень маленький для слона! — сказала Дина.

— Да погоди ты, — сказал Джереми. — Мартин, ну?

— Я волнуюсь, — сказал Мартин.

— А уж я как волнуюсь! — сказал Джереми. — Ты что, растешь?

— Не знаю, — сказал Мартин, — сложный вопрос.

Он посмотрел на Дину, взгляд его затуманился — и вдруг Мартин стал выше на целых десять сантиметров, а еще две палочки хрустнули вместе с перекладиной перил.

— Я, пожалуй, отойду назад, — сказал Мартин, медленно выбираясь из перил и не отрывая глаз от Дины. Теперь он занимал собой почти всю лестничную площадку, а сидящему на полу Лу пришлось подвинуться к самому краю ступеньки.

— О господи, — сказала Дина.

— Я волнуюсь, — сказал Мартин. — Мне нельзя волноваться. Меня предупреждали. Но я очень волнуюсь, очень-очень. — И тут он вдруг еще как следует прибавил в размерах, так, что Лу пришлось вскочить и спуститься на пару ступенек, а Дине — попятиться и прижаться к стене.

— Что значит — нельзя? — закричал Джереми. — Тебе нельзя?! А мне можно?! Ты меня, меня до инфаркта доведешь!

— Простите, Джереми, — сказал Мартин, — не кричите на меня, потому что я и так волнуюсь, а когда я волнуюсь, я расту. Меня предупреждали.

— И до каких размеров? — спросил Лу.

— Неведомо, — сказал Мартин.

— И с чего ты начал волноваться? — спросил Лу.

— Я влюблен, — сказал Мартин, и взгляд его снова затуманился, но тут дети в один голос закричали:

— Эй! Эй! Эй! — а Джереми сказал:

— У нас потолки два двести. Срочно выводим его во двор. Там разберемся.

Когда совместными усилиями Дине, Джереми и Лу удалось пропихнуть Мартина, ставшего размерами напоминать большое-большое кресло, в дверной проем, оказалось, что на улице совершенно прекрасная погода — и поэтому во двор в любой момент мог вылезти кто-нибудь из соседей.

— Что делать? — спросил Джереми. — Быстро говори, пока нет никого.

— Не знаю, — сказал Мартин. — Возможно, необратимый процесс. Любовь. Страшное дело. Сердце пашет, как насос. Дина, я Вас люблю.

— О господи, — сказала Дина.

— Скажите мне, что это означает «Какая приятная неожиданность!» — сказал Мартин, и тут Лу заверещал, потому что Мартин стал еще больше и отдавил ему ногу.

— Немедленно скажи ему, Дина, — сказал Джереми. — А то мы тут с ума сойдем.

— Какая приятная неожиданность, — сказала Дина.

— Звучит неискренне. Стыдно, девушка, — сказал Мартин. — Я же серьезно.

— Немедленно уменьшись, — сказал Джереми.

— Не могу, — сказал Мартин. — Не могу, не знаю способов. Эта проблема никого не интересовала. С исследовательской точки зрения. Побочный эффект.

— О господи, — сказал Джереми.

— Простите, — сказал Мартин.

— Я сейчас убегу, — сказала Дина.

— Ну вот, пожалуйста, — сказал Мартин, — ну что за ужас, — и стал размером со шкаф.

Слоны, как уже было сказано раньше, умеют влюбляться. У них это видовое, генетическое. Они влюбляются раз и навсегда. А «всегда» у слонов длится лет триста. И лет триста слон, полюбивший кого-нибудь, никого другого в целом мире не замечает. Так что Мартин хорошо представил себе триста лет одиноких мыканий после того, как Дина убежит, и немедленно разволновался, и сильно прибавил в размерах. И тогда Джереми понял, что дальше тянуть нельзя.

— Значит, так, — сказал Джереми. — Дина, немедленно домой. Мартин, не закатывай глаз, она вернется. Но не сейчас. Сейчас у нас проблемы.

— Вы вернетесь? — спросил Мартин.

— Вернусь, — сказала Дина, — если не проснусь от этого страшного сна. С ума сойти. В меня влюблен слон.

— Возвращайтесь, — сказал Мартин. — У меня к Вам любовь навеки. У слонов очень длинные «навеки». Так что можете на меня рассчитывать.

— Непременно, — сказала Дина и испарилась.

Мартин вздохнул.

— Лу, — сказал Джереми, — принеси ключи от гаража. Они у двери висят.

— Он не поместится, — сказал Лу.

— Поместится, если не будет волноваться, — сказал Джереми.

— Я не могу не волноваться, — сказал Мартин. — Предмет моей любви ускакал во мраке ночи, и я терзаем недобрыми предчувствиями.

— Сейчас четыре часа дня, — сказал Джереми, — прекрати немедленно.

— Я буду холотропно дышать, чтобы успокоиться, — сказал Мартин.

— Ради бога, — сказал Джереми, — только тряпки в гараже не втяни, как пылесос.

— Это не тема для издевок, — сказал Мартин.

— Извини, — сказал Джереми, и они с Лу завели Мартина в гараж.

Мартин поместился, но было совершенно ясно, что еще пара волнений — и из гаража его будет не вытащить.

Если бы кто-нибудь вздумал заглянуть в гараж после того, как Джереми и Лу спрятали туда Мартина, то он решил бы, что сошел с ума и видит галлюцинации: в гараже обычного городского дома стоял небольшой (для тех, кто не знал, каков нормальный размер Мартина) слон, а перед ним два мальчика восьми и шести лет пели, рассказывали страшные истории, громко кричали и даже пытались извлечь очень жалобные звуки из двух губных гармошек. Наконец Лу и Джереми окончательно выбились из сил.

— Не могу, — сказал Джереми, — он не уменьшается ни от чего.

— Я сейчас с ног свалюсь, — сказал Лу.

Мартин очень виновато посмотрел на братьев.

— Зато вам удалось очень качественно напугать меня историей с мышью. Клянусь. У меня тряслись поджилки и сердце ходило ходуном. У вас огромный талант пугателей, — сказал он.

— Лучше бы ты уменьшился, — сказал Лу.

— Оставь его, он не виноват, — сказал Джереми.

— И вам удалось очень качественно растрогать меня той песней про…

— Не оправдывайся, Мартин, — сказал Джереми, — как-нибудь уладится.

— Я очень волнуюсь из-за того, что… — начал Мартин, и взгляд его затуманился.

— Неееет! — закричали Джереми и Лу, и Мартин поспешно продолжил:

— Не волнуюсь! Не волнуюсь! Просто… э… переживаю, что поставил вас в такое неловкое положение.

Лу посмотрел на большое зеленое полотенце с белыми звездами. Раньше оно лежало у Мартина на спине в качестве попоны, а теперь Мартин накрыл им макушку, как платочком. Полотенце показалось Лу очень маленьким.

— Все, — сказал Мартин. — На сегодня все. Пожалуйста. Я измучен волне… э… переживаниями, а также должен обдумать план ухаживания за женщиной моей мечты. Вы не знаете, какие цветы она предпочитает? Конфеты? Игрушки? Литературные произведения? И, главное, нравятся ли ей крупные мужчины?

— О господи, — сказал Джереми.

— Она терпеть не может розы, — сказал Лу. — А от шоколада у нее диатез. И вообще от сладкого.

— Как прекрасно, — сказал Мартин.