Манес Шпербер - Как слеза в океане

— Довольно холодно, — сказал связной из Крелаца. — Еда согревает да и ракия тоже, мы взяли с собой бочонок, правда, он маловат, но все лучше, чем ничего. Мы сразу поняли, что эта ночь покажется нам длинной, даже если тепло одеться, хорошо еще, что мы здесь укрыты от ветра.

— Да ветра-то вообще нет, нам повезло, — сказал кто-то еще.

— Ветер всегда есть. Все зависит от того, понимаешь…

Джура опять пошел проверить посты. Нет, кроме шума самолета они пока ничего больше не слышали. Но среди них тут есть один, у него глаза как у ястреба, а в темноте видит, как кошка.

— Да, — подтвердил человек, — это у нас в роду. Даже мой дед, хотя и потерял один глаз, это было, когда страховая компания отказалась возместить нам убытки за пожар, и тогда заявилась целая комиссия, и эти гады…

— Так что ты видишь теперь? — прервал его Джура.

— Ничего, — ответил маленький толстый человек. — Ничего. Только внизу, в самом углу бухты, там я кое-что вижу. Что-то вроде машины, а может, и нет. Или все же машина, а на ней пушка. Диковина эта и не черная, и не синяя, а вроде как зеленая или серая. А рядом, поверишь или нет, я опять вижу что-то зеленое или серое, может, еще одна машина, только совсем другая. Ну как грузовик, например. Так вот, когда комиссия приехала, понимаешь, ведь горело, потому что загорелось, так всегда и бывает…

Он подробно рассказал свою историю. Потом Джура велел ему опять повернуться к бухте и сказать, что он видит сейчас. Теперь он видел три машины, но вскоре вообще ничего больше не стало видно, только слышен был шум моторов.

Джура поспешил добраться до Мары. Его несколько раз задерживали, люди в окопах пропускали его, лишь когда он давал опознать себя.

Он нашел Мару в маленькой комнатке на первом этаже. Она сидела у стола перед окном и писала. Сарайак лежал на диване, слишком коротком для его длинных ног.

— Ты все очень хорошо сделал, Джура, — сказала Мара. Она едва взглянула на него, не отрываясь от записей. — Но ты не должен был приходить сюда. Сейчас четыре часа двадцать пять минут. В пять часов сорок минут ты отправишься в путь. Рыбаки ждут тебя в шесть тридцать у Черной скалы. Драги отправился в три часа, Владко больше часа назад, оба должны быть уже на том берегу.

— Сарайак, — крикнул Джура, — проснись!

— Я не сплю, говори!

Джура доложил обо всем, что они видели.

— Это конец, — спокойно сказал Сарайак. Он сел, провел не спеша обеими ладонями по густым курчавым волосам. — Они доставили танки из Сплита, возможно, только легкие, и бронемашины. Этого вполне достаточно, хватит даже для слабого игрока.

Сидя, он зашнуровал ботинки, потом завязал галстук, вытащив его из-под подушки. Наконец он встал, подошел к столу и развернул план местности.

— Даже новичок выиграет эту игру. У них по меньшей мере два танка и две бронемашины. Танки они пустят через лесок, а бронемашины пойдут со стороны оливковой долины. Мышеловка захлопнулась.

— Мы могли бы напасть на них, бросая связки ручных гранат, — сказала Мара. Она занесла карандаш над планом, словно хотела сделать на нем пометку, но ее рука так и повисла в воздухе.

— Стрелки, что пойдут за танками, и пулеметы с бронемашин помешают нам сделать это.

— А окопы?

— Танки пройдут по ним, и все будут уничтожены. Но у нас есть еще немного времени, им торопиться некуда, они нападут на нас только на рассвете. Крестьяне нам в любом случае сейчас больше не нужны. Пусть они немедленно отправляются по домам и зароют пулеметы. А мы потом последуем за ними и рассеемся в лесу, что позади деревень.

— Сдаться без боя? — спросила Мара. Она так двинула стулом, словно хотела вскочить и бросить в большое непроницаемое лицо Сарайака слова: «Будем драться!» Но она осталась сидеть и сказала: — Драться или не драться — вопрос чисто политический. Ты порой забываешь об этом; особенно с тех пор, как вернулся из Испании.

— Отправить людей на бессмысленное самоубийство — это и с военной и с политической точки зрения глупость, — резко возразил Сарайак. Он уже застегнул на все пуговицы элегантную куртку из мягкой кожи. А потом сказал несколько изменившимся тоном: — Впрочем, мне безразлично. Решайте сами.

— Отправить крестьян по домам — согласна, — объявила Мара. Она наконец встала из-за стола. — И Джура пусть отправляется в Загреб. А все остальные останутся здесь. Мы разделимся на две группы: одна под моим руководством будет дожидаться танков в леске. Тот, кто останется в живых, укроется потом в деревнях наверху. Вторая группа останется здесь наверху и будет стрелять только по живым целям. До последнего патрона, чтобы не даться им в руки живыми! Если же мы без боя отойдем в деревни, то через несколько часов они схватят нас и перебьют, как скот. Но тогда наша смерть не будет иметь никакой цены. А так…

— Что так? — спросил Сарайак, не вынимая сигареты изо рта. Он смотрел на маленькую женщину сверху вниз и думал: ее сознание в настоящий момент затуманено. Она думает только об одном: какое впечатление это произведет на других, на народ, на грядущие поколения. А эти другие, этот народ только пописают сегодня на два часа раньше обычного, потому что шум, производимый теми, кто уничтожит нас, разбудит их.

— Я все сказала, — произнесла Мара. — Джура, твое мнение!

— Отправить крестьян по домам, а самим тотчас же попробовать перебраться на другой берег.

— Невозможно, — возразил Сарайак. — Благодаря их игрушкам на колесиках им потребуется для атаки самое большее пятьдесят человек. Почти наверняка можно предположить, что у них с подкреплением больше сотни людей, и они держат бухты под Контролем, чтобы отрезать нам отступление по воде. И тебе нужно немедленно уходить, иначе и ты не прорвешься.

— Я, конечно, останусь с вами, — сказал Джура. Лбом и лысиной он чувствовал их взгляд. — Это само собой разумеется. Не потому, что мне так легче — нет, как раз в эти часы я опять впервые за долгие годы думал о прошлом и решил начать все совершенно по-новому! Как глупо это звучит в данный момент! Извините. Перед близостью такого конца, вероятно, все звучит глупо.

— Единогласное решение остается в силе. Джура, ты должен немедленно уходить, — сказала Мара решительно. Но при этом она не глядела на него. Сарайак произнес:

— Я согласен с Марой, ты должен немедленно уходить! Потому что прежде, чем ты покинешь остров, тебе предстоит выполнить еще одно опасное задание. Смотри сюда: ты пойдешь вот тут, — объяснял он, показывая по схеме, — здесь ты свернешь, а вот отсюда опять повернешь влево и пойдешь вверх по кипарисовой аллее. Ты должен установить: сколько у них боевых машин. Вот здесь я записываю тебе сигналы. Ты дашь сигнал, как только окажешься по другую сторону часовни Святого Павла. А потом — быстро к Черной скале! Если у меня в течение тридцати минут будут сведения об их силах, мы сможем произвести диспозицию, и тогда, может быть, еще…