Манес Шпербер - Как слеза в океане

— Юноша заснул, — сказал Эди и показал на Бене, тот сидел на земле, прислонившись к столбу, и держал на коленях узелок, который он не выпускал из рук даже во сне. В свете фонаря, висевшего на соседнем столбе, лицо его казалось желтым. Высокая меховая шапка закрывала ему лоб и глаза.

— Странное лицо, — прошептал Роман, глядя на него сверху вниз. — Глядишь на него, и становится ясно, что у него два возраста — шестнадцать лет и три тысячелетия. Он знает, что сделали с его отцом?

— Говорят, он прочитал по нему поминальную молитву сразу, как раздались выстрелы. Мы тогда только вошли в лес.

— Он не выдержит у партизан, это очень трудно. Я мог бы спрятать его в монастыре.

— Он останется с нами, — отклонил Эди его предложение. — «Куда ты пойдешь, туда и я пойду», — так сказано в Библии.

— Так что вы решаете? Юзек скоро вернется, и мы будем знать, пройдет здесь этой ночью эшелон или нет.

— Я пока колеблюсь. Во всяком случае, что-то надо предпринять, чтобы люди не думали, что я вывел их из Волыни только для того, чтобы они могли спастись. Необходима какая-нибудь операция, чтобы сделать из этих маленьких людей боевой отряд.

— Боже мой, дорогой мой друг Рубин, что за представления у вас о партизанской войне? Недели проходят, а мы ничего не можем предпринять, кроме как заползти куда-нибудь, запрятаться и думать только об одном — как бы самим спастись. Особенно сейчас, когда снег выдает любое наше передвижение.

Юноша проснулся в испуге — узелок выпал у него из рук и раскрылся. Роман подобрал две книги. Бене спросил:

— Мы все еще под землей? Я проспал молитву? Здесь не видно ни дня, ни ночи. Минху нужно читать до того, как наступит вечер.

Он взял книги и положил их опять в узелок.

— Вы еще ничего не ели сегодня, Бене, я провожу вас туда, где все, продовольствие там.

— Спасибо, но я буду поститься до завтрашнего утра. Пока не начнется новая жизнь…

Юзек быстро приближался к ним. Ему стало известно, что волынцев не будут грузить в вагоны. По городу ходили слухи, что их до тех пор будут держать тут, пока не найдут недостающих, тех двадцати восьми человек. Бёле сам был в Лянуве и допрашивал крестьян. Он искал следы исчезнувших. Вместе с ним, помимо эсэсовцев, ходили еще местные полицаи. У них были легкие пулеметы, автоматы и ручные гранаты. Их сопровождала повитуха. Они прибыли на трех грузовиках.

— Нам бы все это очень пригодилось, — закончил Юзек свое сообщение. — Оружие, машины да и девка тоже.

— Вот вам и операция, — задумчиво произнес Роман. — Сорок человек наших, да ваши люди — вместе это…

Бене сказал:

— В большом буковом лесу, что позади Барцев, есть ущелье. Надо заманить их туда, как это сделал Кир [177] Кир II Великий — древнеперсидский царь, к помощи которого прибегал согласно иудаистской мифологии Бог Яхве (Ис. 45, 1). , — он был великий царь и наш большой друг…

Мужчины удивленно посмотрели на него. Юзек сказал:

— Про ущелье это мысль хитрая, там действительно можно было бы…

— Конечно, — прервал его Роман. — Всем приготовиться!

И кони наконец-то попадут на воздух, подумал он с удовлетворением. И только по пути к конюшне ему пришла в голову мысль, что сначала он должен был бы подумать о людях и об их страданиях.

Эди прервал сам себя на полуслове. Он внимательно смотрел на людей, сбившихся в кучу друг подле друга, здесь, в самом дальнем углу штольни. Самоуверенно глядели на них поляки, насмехаясь над вояками-евреями, разлегшимися на соломе и даже не подумавшими встать, когда их командир обратился к ним. Еврейская закваска — это насмешливое выражение наверняка существовало и в польском языке.

— Подъем! — крикнул он сначала не очень громко, потом заорал на них в гневе и повторил команду в третий раз, когда люди нехотя и медленно сделали попытку чуть-чуть приподняться. — Одиннадцать прошедших военную службу, шаг вперед! — приказал он. Одного из них он рванул вверх, — тот все еще возился со своей скрипкой. Человек смотрел на него своими большими слезящимися глазами, его толстые губы двигались, словно он хотел что-то сказать. Гнев Эди мгновенно улетучился. Он подумал: мне до них нет никакого дела. Не надо было связываться с ними. Это люди чудодея-цадика, они ждут чуда и того, чтобы им милостиво разрешили еще один день прожить в смирении и покорности.

Он приказал построиться в колонну по четыре. Семь рядов — вот и вся его армия. Ковровщики, скрипачи, торговцы. Они должны отныне не ведать страха, а они боялись всего и всех, но только не его. Потому что он хотя и чужой для них, но все же еврей. Он проследил за тем, чтобы они подровнялись, он орал на них, как казарменный унтер-офицер. Они подчинились ему, но, вероятно, думали про себя: немецкий еврей такой же дурной и сумасшедший, как и все немцы. Ему хотелось взглянуть Бене в лицо, чтобы понять, что думает юноша, но уже пришло время начать говорить. Он сказал:

— Волынь умерла, Волыни больше нет. У вас нет больше семей, теперь вы просто солдаты. Отныне я вами командую, и вы будете подчиняться только приказу, не спрашивая и не рассуждая. Кто проявит трусость при виде врага, тот будет расстрелян. Я сам застрелю его. На вашем месте должны были бы стоять несколько сотен человек, а нас всего лишь жалкая кучка, потому что остальные до самого последнего момента ждали чуда. Полякам мы не нужны, но они дадут нам взаймы оружие. Сегодня ночью мы должны отвоевать себе оружие и боеприпасы, и оно будет лучше того, что нам пока дадут. Обученные солдаты должны немедленно научить остальных, как следует обращаться с оружием, как стрелять, как прикрываться и незаметно подкрадываться. Вас будет три отделения по девять человек, и в каждом я назначу командира. Вы будете беспрекословно подчиняться ему. Бене — сын цадика — будет связным и будет доставлять вам во время операции мои приказы. Немцев и украинцев приведет комендант Бёле. Подумайте о том, что он сделал с вами — вам нужно взять его живым. Да, и вот еще что. Во время боя не отвлекайтесь на раненых. Думайте только о враге. До сих пор вы были беззащитны перед ним и не оказывали ему сопротивления, сегодня ночью у вас будет возможность доказать ему, что вы не тварь бессловесная, которую можно раздавить каблуком сапога. Тот, кто сегодня ночью не убьет, по крайней мере, одного убийцу, тот недостоин жить. Вопросы есть?

Один из них поднял руку, как школьник. Он хотел знать, что будет с их вещами, нужно ли их оставить здесь или взять все с собой. А другой хотел знать, как нужно обращаться к Эди — господин обер-лейтенант или господин капитан.

Подошел Юзек и с ним несколько человек, они принесли оружие и боеприпасы. У евреев было два часа на обучение стрельбе. В шесть часов надо было выступать, а после семи во всех окрестных деревнях должен был распространиться слух, что евреи скрываются в ущелье.