Манес Шпербер - Как слеза в океане

Она удивленно взглянула на него, потом ее взгляд точно прилип к голубой почтовой бумаге.

— Я — не агент гестапо, я один из друзей Альберта. Пришел я по объявлению в газете, тому самому, о продаже велосипеда. Вы слышите?

Она внимательно посмотрела на него; он снял очки, которые надел в подъезде. Ему было ясно, что, не будь у него этих дурацких усиков, гладкого пробора и выбритых висков, будь он больше похож на самого себя, она бы ему доверилась.

Он взглянул ей прямо в глаза и сказал:

— Меня прислала партия. Нам нужно знать, что произошло, в частности, и для того, чтобы помочь Альберту. А заодно и вам.

Она пожала плечами и снова уставилась на свои руки.

— Вы верите мне? Вы поняли? Я хочу помочь вам!

Она снова зашевелила губами, и он наконец понял.

— Мне уже никто не поможет. — Он подождал, но она больше ничего не сказала.

— Вы должны рассказать мне все до мелочей, все, как было. Кое-кто считает, что его предали вы, и…

— Его предала я, — сказала она, — это я во всем виновата. Я не знаю, зачем я еще живу. Вот, у меня будет ребенок от Альберта, он уже шевелится. — Она положила руку себе на живот.

Он подумал, как это я раньше не догадался, по походке и по этим бескровным губам.

— Партия позаботится о ребенке Альберта, — сказал он.

— Партия, — повторила она. — Партия! Никто никогда ни о ком не заботится. Я-то знаю, мои родители погибли оба, меня воспитывали чужие люди. Вот и мой ребенок… — Недоговорив, она зарыдала. И закрыла лицо руками. Потом встала и тяжело побежала к раковине. Ее вырвало. По комнате распространился гадкий кисловатый запах.

— Извините! — проговорила она, когда ей стало лучше, и снова села на край кровати. — Такое бывает только на втором или на третьем месяце. У меня уже давно все прошло. Но полтора месяца назад меня забрали, чтобы показать мне Альберта, и все началось снова. Не повредит ли это ребенку?

Ему снова почудилось, что она обращается не к нему. Возможно, она привыкла разговаривать сама с собой, и присутствие постороннего не мешало ей, как не мешал звук швейной машинки.

Точно так же она начала рассказывать свою историю, с бесконечными отступлениями и подробностями, не имевшими отношения к делу. Важные, интересовавшие его детали Йозмару приходилось выуживать, время от времени прерывая ее рассказ.

Она познакомилась с Альбертом уже почти два года назад. Они хотели пожениться, но надо было ждать, потому что Альберт все время был безработным, а его матери она с первого дня не понравилась, так что жить в ее домике они не могли. Летом по просьбе Альберта она переменила квартиру. На старой ее слишком многие знали, а ему нужно было соблюдать осторожность. Так она перебралась сюда, где ни с кем не общалась. А старые знакомые — бог с ними, без них спокойнее. И здесь, на новой квартире, она сразу забеременела. И стала настаивать на том, чтобы они поженились, — он мог бы пожить у нее, пока не найдет работу, а до тех пор они проживут и на ее заработки. Он соглашался, но все откладывал свадьбу. Иногда он пропадал на четыре-пять дней, и она очень боялась — за него и за ребенка, который, если с Альбертом что-нибудь случится, так и останется внебрачным. Нет, он хорошо к ней относился, но мысли его вечно были где-то далеко; он говорил, что любит ее, но есть дела поважнее любви. Однажды он снова пропал, и она чувствовала себя такой одинокой и несчастной, а в ее состоянии это очень вредно; она поехала в город сдавать работу и не выдержала, зашла к своей бывшей коллеге, продавщице из продуктового отдела в универмаге, ведь ей так долго не с кем было и словом перемолвиться. Эльза ей очень обрадовалась, да и у нее полегчало на душе, оттого что было теперь с кем поговорить.

Но Эльза начала настраивать ее против Альберта. Мужчины часто так поступают, говорила она, найдут себе сироту, сделают ребенка, а потом — прощай навсегда. Она отвечала Эльзе, что Альберт не такой и что если он иногда и пропадает на несколько дней, то это не из-за других женщин, а потому что у него важные дела. Но Эльза знала, что Альберт — безработный.

Эльза часто к ней заходила, всегда с каким-нибудь маленьким подарком, и всякий раз заговаривала о том, что с Альбертом что-то не так и что в один распрекрасный день он просто смотается. А она, Эрна, дура, что ему верит. И как-то раз, когда Эльза снова завела про то же, она ей все выложила. А Эльза сказала, что и это может быть выдумкой, что Альберт просто хочет, чтобы она ему верила, а сам бросит ее, когда захочет, потому что беременные женщины мужчин не интересуют.

Альберту она не могла рассказать об этом, ведь тогда пришлось бы признаться, что Эльза ходит к ней и что вообще у них такая дружба. И что мало-помалу она все Эльзе выложила: и как Альберт ездил за границу на какую-то конференцию, и как иногда целыми ночами сидел и писал — словом, все, что знала.

А с тех пор как Альберта забрали, Эльза у нее ни разу больше не была. Она сказала, что Эльза тоже не замужем, но у нее есть парень, и служит этот парень в гестапо. Он-то и привез ее потом туда, где держали Альберта.

Ее снова вырвало. Дышать в комнате стало невозможно, но окон не было, была только фрамуга в крыше, и Йозмар открыл ее. На улице шел снег, он залетал в комнату. Когда женщина наконец вернулась на кровать, ее знобило. Йозмар закрыл фрамугу и снова сел. Женщина дышала открытым ртом, медленно приходя в себя.

Тон ее рассказа изменился, теперь он часто переходил в рыдания, она все время плакала.

Любовник Эльзы привел ее в какую-то комнату и велел встать за полуоткрытой дверью. За ней, в другой комнате, она увидела Альберта. Он выглядел таким измученным и больным, что она едва узнала его. Еще там было много мужчин, и они хотели, чтобы Альберт в чем-то признался, но он отвечал только: нет! Потом они кинулись на него, били кулаками, а один рукояткой револьвера, и, когда Альберт упал, били прямо в лицо, так что его скоро залило кровью. Потом он больше не шевелился, а они все пинали его ногами, в живот и везде. А потом привели и ее в ту комнату, где был Альберт, и сказали, чтобы она рассказала все, причем поживее, а не то они прикончат его на месте, и тогда она сможет забрать папашу своего ребенка, чтобы свезти на кладбище. Она не хотела, чтобы с ним случилось что-нибудь еще более страшное, а он все лежал и не шевелился, только стонал ужасно, и она вспомнила, что весной они с Альбертом ездили в Саксонскую Швейцарию и встретили там друзей Альберта. Она еще помнила, как некоторых из них звали, и даже успела назвать несколько имен, когда кто-то принес ведро воды и вылил его на Альберта, тут он снова пришел в себя и вдруг как закричит: «Эрна! Иуда!» И посмотрел на нее так, что она поняла: между ними никогда ничего больше не будет, между нею и Альбертом. Он никогда ее не простит. И она больше ничего не сказала.