Батист Болье - Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи

Вспомнил и о том, что сделал, когда наступило утро:

– Я позвонил родным и сказал то, что говорю, к сожалению, редко, потому что идиот. С трудом дождался вечера и пошел в ресторан (ресторан – это дорого), затем отправился в бар выпить (выпивка – это дорого), потом танцевать (почти до упаду) и трахаться (долго). Затем проспал три дня кряду. Проснулся со зверским желанием уйти в тибетский монастырь и стать бонзой.

– Зачем? – сурово спросила Жар-птица. – Наверно, ты бы все же вернулся, потому что либо жизнь имеет смысл, но до него трудно докопаться, либо жизнь не имеет никакого смысла, и тогда лучше просто есть, пить, танцевать и трахаться столько времени, сколько тебе отведено. Я кое-что в этом понимаю. Обещай извлечь из всего этого максимум пользы.

Я пообещал. Снова пообещал. Она, как всегда, одержала верх.

Стоп-кадр: 13 часов, в больнице,

внизу, бокс 5

Возьмем большой котел под названием “Отделение скорой помощи”. Смешаем в нем соль ожидания, лимонную кислоту боли, горечь усталости персонала. Добавим немного античной трагедии.

Подогревайте на медленном огне столько времени, сколько в среднем уходит на ожидание врача, то есть три часа. Как только варево дойдет до кипения, создайте на сцене незабываемую атмосферу: свечи, белая скатерть, три размеренных удара… Тук… тук… тук… Тук! Тук! Тук! [23]

Смесь готова. Можно подавать на стол. Ешьте, сколько влезет.

На сцене появляются Фроттис, интерн, и мадам Каллас, пациентка: она будет петь.

Мадам Каллас, двадцати семи лет, обратилась по поводу болей во влагалище и выделений с неприятным запахом.

Они пока этого не знают, но трагедия уже началась.

Фроттис сегодня сильно опоздала, осталась без завтрака. Пациентов слишком много, а значит, останется и без обеда. Она устала, к тому же пациентка – женщина неприятная (“Не люблю врачей, больницы, вы слишком молоды, чтобы изображать доктора…”).

Близилось неотвратимое. Фроттис натянула перчатку, вспоминая наставления профессора: “Чтобы пациентка хорошо перенесла вагинальное обследование, нужно неотрывно смотреть ей в глаза – в этом весь секрет”.

Примерная ученица, Фроттис в точности последовала совету: не спуская глаз с пациентки, протянула руку, подцепила каплю смазки и приступила. Пациентка тоже смотрела на нее. Они могли бы играть в “Замри – отомри”: “А кто первый отомрет, тот получит шишку в лоб”. Но это выглядело бы странно, ведь это была не игра.

В действительности всем стало не до смеха, потому что на этом представление закончилось – acta fabula est.

(То, что произошло потом, было слишком печально, чтобы рассказывать об этом; пусть читатель сам додумает, когда поймет, какая драма разыгралась на подмостках.)

Какой урок извлекла Фроттис из этого эпизода?

Смотреть пациентке прямо в глаза – это хорошо, но перепутать смазку с водно-спиртовым гелем – это, наоборот, плохо. И больно. Пациентка запела. На латыни.

Первый этаж,

Амели

Моя коллега приступила к работе в кабинете амбулаторного приема.

Гармония М., тихое хрупкое существо, обратилась к нам по поводу кожной сыпи. Странное сочетание экземы и псориаза. Высыпания по всему телу.

– Это появилось неделю назад. Начальник снова накричал на меня и – бац!

Она сняла перчатки, помахала руками.

Не помогали ни кремы, ни лосьоны. Несчастная страдала, потому что не могла послать своего шефа куда подальше.

Их много, этих тиранов, мужчин и женщин, шишек на ровном месте, микроскопических повелителей неведомо чего. Они угнетают других, гнут их в бараний рог, наслаждаясь собственным садизмом.

Две недели назад она заметила, что кожа стала шелушиться.

– Он наорал на меня, потому что я не сложила почту в алфавитном порядке. И что мне было делать, доктор?

Амели подмывало сказать: “Убить его и закопать труп в лесу”, но это не согласовывалось с должностными инструкциями врача, которые сочиняют вышестоящие инстанции.

– Смотрите, какой ужас! Как змеиная чешуя! Я так испугалась…

– Пошлите его к чертовой матери.

– Не могу. Он же мой начальник, это грозит серьезными последствиями.

Будь я на месте Амели, я бы не стал давать советы. Ведь я сам уже в который раз обещаю себе послать ко всем чертям шефа Мегафона. Безуспешно. Самые болтливые львы – не всегда самые храбрые. Амели, не моргнув глазом, продолжала:

– Серьезна только смерть. Он вам отравляет жизнь, а значит, вы сейчас придете к нему и скажете: “Пошел к черту!”

И повторила, чтобы усилить впечатление:

– Серьезна только смерть, мадам, а жизнь полна неожиданностей. Сегодня вы пошлете его куда подальше и станете для него неожиданностью.

Гармония, наконец набравшись решимости, проговорила:

– Хорошо, я это сделаю. Уже пора.

Амели рассудила справедливо: стоит ли покрываться чешуей и превращаться в змею, если не хочешь укусить?

Изучая эмбриогенез, мы узнали, что и нервная и кожная ткани имеют общее происхождение – они развиваются из наружного зародышевого листка. А значит, все, что мы чувствуем, все, что с нами происходит, долго скрывать невозможно. Все проступает на коже.

Хирургическое отделение, третий этаж,

Пуссен

Мы порой привязываемся ко всяким мелочам. А в медицине эти мелочи иногда прочно связаны с нашей собственной персоной.

Возьмем, к примеру, мошонку.

Месье Меркурий, тридцать шесть лет. Госпитализирован накануне по поводу перекрута яичка (тут нечего объяснять, все и так понятно).

Решения может быть только два: либо вручную исправить ситуацию, либо вскрыть мошонку и посмотреть, не почернел ли мистер Бин (так я зову яички). Если мистер Бин почернел, значит, уже поздно и машинку для производства детишек придется удалить.

Очень редко, но такое случается…

Каково же преимущество мистеров Бинов? Их двое!

Пуссен осматривал месье Меркурия на следующий день после операции. Он метался и крутился в кровати, наверное, хотел задать вопрос, но не решался. Пуссен чувствовал, как он волнуется… Пуссен, добрая душа, заговорил первым:

– По-моему, вы хотели у меня что-то спросить. Давайте, мы же с вами мужчины.

Тот смущенно пробормотал:

– Меня вчера хирург прооперировал, но сегодня я его не видел, а поскольку боюсь трогать повязку, то не знаю…

Пуссен все понял и испуганно спросил:

– Не знаете чего?

Пациент выдохнул:

– Отрезали ли мне яичко…

Ой!

– ОНО на месте, месье, ОНО по-прежнему на месте…

Послышался вздох облегчения.

Третий этаж, гастроэнтерология,

Анабель

У нее пациент – месье Жозеф семидесяти трех лет, на пенсии, дедушка, страдает диабетом. Бывший плотник. Всю жизнь пилил. Поленья, бревна, доски. Потом пришли в негодность пальцы ног: месье Жозеф махнул рукой на свой диабет. И ему удалили пальцы – сначала на левой ноге, потом на правой. Ой!