Вячеслав Лейкин - Нет счастья в жизни

Мокр еврей Ефрем, а замер фейерверком.

Дядя Леша нашел яд! Яд!

Вариации на «Эпиграмму № 1» Козьмы Пруткова: «Вы любите ли сыр? – спросили раз ханжу».

Итак:

1. «Вы любите процесс?» – спросили раз ханжу.

«Отнюдь, – он отвечал. – Я им руковожу».

2. «Вы любите себя?» – спросили раз ханжу.

Он, густо покраснев, ответил: «Не скажу».

3. «Вы любите писать?» – спросили раз ханжу.

«Люблю, но всякий раз сбиваюсь с падежу».

4. «Вы любите детей?» – спросили раз ханжу.

«Люблю, – он отвечал, – но вряд ли сам рожу».

5. «Чем страшен вам восток?» – спросили раз ханжу.

«Нарваться на усы, скользнув за паранджу».

6. «Могли бы вы предать?» – спросили раз ханжу.

«Уж лучше, – он сказал, – я нож в себя вонжу…»

и так далее, до полного посинения рассудка.

Дайте мне точку отсчета, и я обращу ее в точку опоры.

Аннет Бенинг в роли Джулии Ламберт в Моэмо-Иштвансабовском «Театре» превзошла прочих Джулий прежде всего потрясающим умением становиться фантастически некрасивой: сырой, серо-пепельной, мелколицей, до невозможности обвисшей; и вдруг – метаморфоза! Да какая…

Люба (бывшая жена Леши С.): «Мы с Лешей женились по любви, а развелись по молодости».

Из Шамфора:

«– Знаете, что я делаю, когда испытываю искушение?

– Нет.

– Стараюсь испытывать его подольше».

О невезучем: «Он на спину упадет и то нос расквасит».

«Бог ли Бог-сын? – спросили у ребенка. – Пока нет. Но станет Богом. – Когда? – Когда Бог-отец помрет».

А другой ребенок (уже не из Шамфора) сказал как-то к случаю: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб ему расшибет».

И еще про Бога, прочел и восхитился: «Господи, если ты у нас есть, спаси мою душу, если она у меня есть!»

Очленел. И сосоюзники вокруг. (Ну т. е. в СП вступил.)

Пригласили в милицию в связи с покражей пенсии и паспорта, учиненной мне какими-то негодяями. Спросили, в частности, про отношение к воинской службе. Я ответил: «Неоднозначное». Почему-то смеялись.

Душу отсидел.

– Я выросла на его глазах.

– Ага. Как ячмень.

После бурного дня за столом папа, мама и Катя Иванова шести лет. Папа с мамой наливают себе вина, Кате соку, подняли бокалы, и мама говорит: «Давайте выпьем за то, чтобы никогда не ссориться и жить дружно!» Катя ставит бокал на стол: «За это я пить отказываюсь. Это – скучно».

Групповое животное – порностай.

Посмотрел на часы, крякнул и сказал с досадой: «Вот и жизнь прошла!»

Рассказ художника Ю. Брусовани:

– Решил я тут девушку соблазнить. Взял шоколадные конфеты, дорогие, вышел из подъезда, стою – жду. Девушка идет, я к ней с конфетой наперевес: «Не хотите ли?» Она ни слова и мимо. Другой предложил, нагрубила. Еще одна идет, хорошенькая такая. Я ей: «Возьмите конфетку». Взяла, ест, остановилась даже. Я говорю: «А давайте ко мне зайдем. У меня есть кое-что вам показать». А она мне: «Не могу. Я Тихомирова жду». Смотрю – и правда, Тихомиров идет. С двумя стульями. «На помойке, – говорит, – взял. Должны подойти».

Катя Скиба, старшеклассница из Таганрога (конкурс поэтов-школьников, где я был член жюри):

С годами жизнь становится все более экспериментальной.

Катя Иванова шести лет: «Дедушка, я хотела тебе оставить немного шоколада, да поленилась».

Она же (пересказывая фильм про Белоснежку):

«Принц поцеловал Белоснежку, и она оживилась».

Позвонила из Израиля Соня Лейкина, тоже шести лет, и сообщила, что она – самый быстрый зайчик.

Как долго, как утомительно долго умирает надежда. И как уморительно пылко.

И еще про нее же: Надежда нас не оставляет. В покое.

Шутка от Мамина:

В перерыве футбольного матча тренер комментатору: «Любезный, вы не могли бы помедленнее? А то мои ребята не успевают».

Из фильма «Жди меня»: героиня Серовой – та, которая его ждет, – про его друга: «Погиб Миша. Это невозможно. Ведь он был всегда такой живой».

…И всё это выходцы из России. И выходки…

На чемпионате Европы по легкой атлетике в тройном прыжке наша прыгунья Анна Пятых стала третьих. Бронзовых она стала.

Трогательный и нелепый рассказ о смерти Пифагора у Диогена Лаэрция заканчивается потрясающей в своей беспощадной простоте фразой: «Здесь его настигли и зарезали…»

Супруга Пифагора – Феано – на вопрос: «На который день очищается женщина после мужчины?» – отвечала: «После своего мужа тотчас, а после чужого никогда».

В программе хорового фестиваля «Поющий мир» выступал Православный девичий хор «Умиление». «Девичий», да еще и «Умиление». Право, славный хор…

Из воспоминаний Ю. Нагибина об Александре Галиче: «Банная парикмахерша, увидев Галича и Драгунского в простынях, спросила: “Братья?” – “Ага!” – радостно закричали они. “А до чего непохожи!”».

Я – Кате Ивановой (почитав ей на ночь «Сказки дядюшки Римуса»): «Спокойной ночи, матушка внучка». Она мне в ответ: «Спокойной ночи, братец дедушка».

Она же по прочтении всех этих сказок: «Все люди – братцы».

Возможное название журнала для женщин – «Ребро Адама».

Ахматова в заметках о Мандельштаме описывает Царское Село начала 20-х годов: «…Тогда оно называлось Детское имени товарища Урицкого Село <���…> почти у всех были козы, их почему-то всех звали Тамарами…»

Экое позорево. А выглядит лазорево.

Лазарь по чужим садам.

Брусовани (с утра в телефон): «Чем ты занят?» Я: «Яичницу ем…» Он: «Слушай, мне не хотелось бы тебя отрывать от яиц…»

Одно из самых сложных и неблагодарных занятий: стилистически организовать восторг (и на бумаге в том числе).

Дон Аминадо («Поезд на третьем пути»):

«Если б мы знали всё, что будут о нас говорить, когда нас не будет, – нас бы уже давно не было».

Старый Хромосом.

Перевертыш типа палиндром:

Надо меч ему, а на уме чемодан.

Выяснилось вдруг, что популярная до тошноты фортепианная пьеса Бетховена «Элизе» посвящена, оказывается, некой Терезе. Просто у маэстро был почерк неразборчивый.