Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа

Примерно так же Генри Ослик ностальгировал по России (свободной России, хотя бы на день – без дури, без единороссов и созданной поколениями не холопов, а достойных людей). Или взять ту же Эльвиру Додж. Ослик, как ни крути, любил её, но до сих пор видел в ней, образно выражаясь, Сашу Грей – хоть и талантливую, но всё ж таки порноактрису, снявшуюся в «Глубокой глотке» и вызывавшую нежный трепет при одной мысли (об этой глотке).

Жаль, что к финалу рассказ приобрёл явные черты пафоса, но делать нечего. «Иллюзии – что книга, – читаем мы у Ослика. – Романтическая книга о любви с элементами сюрреализма». И наконец: «Хорошо, что иллюзии могут возникать и у больных, и у психически здоровых людей».

Олдоса же не оставляет ощущение, близкое к просветлению. Кинотеатр «Иллюзион» он воспринимает диалектически: сначала как фабрику грёз, затем как кинотеатр повторного сеанса и наконец как лекторий.

Что и говорить – Олдосу тут самое место. Ясно также – он не раз ещё заглянет сюда (и отлить, и кофе попить). И в зеркалах отразиться, не сомневался Генри, склонившись под лампой, лихорадочно перенося свои мысли на бумагу, а затем в ноутбук и „Живой журнал”. «Жить иллюзиями приятно. Иллюзии придают вдохновения и как следствие – физических сил», – заключил он.

Сочельник подходил к концу, приближалось Рождество.

«Хотя бы так», – заключила Ингрид, узнав о возобновлении связи между Осликом и Эльвирой Додж (дружба сексу не помеха) и прочитав его заметку про кинотеатр «Иллюзион». Она вдруг и сама приободрилась. «Жить иллюзиями приятно», – крутилось в голове. И даже не суть, чтó у них там был за секс, важно другое: Ингрид увидела умных (хоть и вполне заурядных) людей – каждый со своей драмой и подобно ей самой ищущих выход. «Выхода нет» – то и дело предупреждали её таблички в метро, а она всё искала и, казалось, нашла.

От тех событий Ингрид отделяли 18 лет, но что с того? Восемнадцать лет по меркам эволюции – ничто. С другой стороны, это как минимум галактика среди миллиардов других галактик – открытых, но большей частью и не открытых вовсе. На сегодняшний день во Вселенной насчитывается около 200 млрд. звёзд, 100 млрд. галактик, и только в одном Млечном Пути примерно 100 млрд. планет. Так что повстречать родственную душу далеко непросто. Ингрид прикинула: с учётом общего числа планет во Вселенной вероятность счастья составляет порядка 1/1020. Нет, Ренар и правда повезло. Она непременно встретится с Осликом.

«Будь что будет», как верно заметил Генри в главе о мысленном возвращении («Мысленное возвращение»: Часть первая, Глава IV). А вот что пишет о вероятности счастья Эмиль Мишель Сиоран: «Счастье встречается столь редко потому, что его обретают после старости, в дряхлости, – а эта удача выпадает на долю весьма малого количества смертных» («Горькие силлогизмы»).

В понедельник Ренар не спешила с работы – всё равно возвращаться. Они назначили свидание на 22:00 как раз у «Миллениума». Так что ей перейти мост, и она там. Ингрид разобрала почту, ответила на важные письма – предстояла очередная выставка, и дел, в общем, хватало.

На этот раз она представляла творчество аборигенов: австралийцев, народностей Океании и русских чукчей. По ней – так совершенная бессмыслица: всё та же резьба по дереву, изделия из кожи, камня и так называемый «транспорт» (доисторические средства передвижения, до сих пор используемые дикими племенами в быту). С транспортом, правда, более-менее. Ингрид планировала весьма внушительный показ. Полинезийский катамаран, к примеру, лодки аборигенов Микронезии (дибенил – лодка с парусом из листьев пандануса, валаб – большая весельная лодка, каноэ «попо», бамбуковый плот), санки чукчей, муляжи оленей, собак и т. п. Отдельной культурой дикарей в её списке значились также сараи для лодок (фарау, варау, хорау, фалау, халау, вхарау – у разных народностей по-разному).

Что и говорить, добрая половина аборигенов и поныне не знали ни велосипеда, ни колеса – и ничего, обходились. Более того, аборигены чувствовали себя вполне здоровыми и счастливыми. Вот только с чукчами неурядица. Из-за суровых холодов и недостатка пищи те регулярно прибегали к добровольной смерти. Обычное явление среди чукчей, если верить этнографам. Не зря, видно, и сегодня Россия занимает первое место по числу самоубийств. Может и правда всё дело в климате? Хотя нет, в Скандинавии тоже не подарок, однако ж люди там умирать не торопятся. Ингрид как-то изучала этот вопрос. А взять, к примеру, южные страны с авторитарным режимом – снова беда: статистика по Кубе и Венесуэле немногим отличается от российской.

Основной причиной самоубийств, как известно, является разочарование в жизни, и чем эта жизнь неустроенней, тем выше уровень суицидов.

Как тут не вспомнить фрагмент Осликовой диссертации, где он размышляет о своей несовместимости с Эльвирой Додж. По его мнению их разделяли идеологические мотивы. Генри словно предчувствует скорый арест. А были бы они с Додж оба либералы (или оба коммунисты – не суть), то и ареста могло бы не быть. И не было бы диагноза со слабоумием. И любили бы они друг друга долго и счастливо.

В качестве иллюстрации Ослик приводит «незыблемую дружбу» (как он выражается) двух братских народов – народов России и Венесуэлы (север и юг, в своём роде чукчи и полинезийцы, Путин и Чавес).

Весной 2010 года неподалёку от Смоленска разбился самолёт президента Польши Леха Качиньского. Погибли все пассажиры, в том числе и сам Лех Качиньский.

«Но что удивляться? – вопрошает Ослик. – Ведь ясно же: вероятность мягкой посадки такого самолёта, да ещё направляющегося к мемориалу „Катынь“, ничтожна. Вот он и разбился субботним пасмурным утром: прощайте, Лех Качиньский.

(Во всём виноват Иосиф Сталин, солдат не отвечает за дурной приказ, какая жалость.)

Словно Эльвира потерялась, и я наткнулся бы на неё лишь где-нибудь к пяти часам у здания ВГИКа на улице Пика, – продолжает Генри (совсем ещё юный диссертант, безнадёжно влюблённый в свою Додж). – Вильгельм Пик – немецкий коммунист. Впрочем, и Леху Качиньскому предлагали из-за тумана сесть в Москве. Но, нет (Эльвира стянет волосы в пучок и вдруг услышит, как о скульптуру Андрея Тарковского ударяется ветер, производя шум пустыни). „Сяду в Смоленске“, – ответил Лех и разбился».

Иными словами, Ослик подозревал, что катастрофа была устроена специально, исходя из идеологических разногласий между двумя странами (у Москвы давние счёты с Польшей). Зато у Москвы нет разногласий с Венесуэлой. За несколько дней до катастрофы русский премьер отправился в Каракас навестить единомышленников, а заодно и следы замести (тщательное планирование теракта – залог успеха).