Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа

Предстоящий полёт на Марс вдруг показался Ингрид вполне закономерным продолжением её предыдущей эволюции. В связи с «эволюцией», Ослик показался ей Чарльзом Дарвиным, а Энди – галапагосской черепашкой, панцирь которой слегка варьировал в зависимости от места происхождения.

В космическом центре их поджидали коллеги по экспедиции: Паскаль Годен, Катя Смит, Джони Фарагут и Вика Россохина. Влюблённые Паскаль и Энди при встрече кинулись друг к другу, да так и замерли, обнявшись. У них был свой мир, своё небо и свой космос – свободный и без притворства (это вам не военный космодром в Плесецке и не «Байконур» со святой водой от «парабалана Кирилла»).

Джони и Vi вели себя не менее безрассудно. Они то и дело убегали к скалистому берегу и часами бродили у океана, высматривая корабль на горизонте, и занимались любовью. Раз или два к ним присоединялась Смит (Катя Смит – проводница из Облучья и верный адепт «дарвиновской церкви»). Ослик возился на берегу, вычерчивая в воздухе мысленные фигуры, словно ждал неотвратимого. Ингрид собирала ракушки неподалёку, а Паскаль и Энди всё играли друг с другом (пора печали ещё не пришла). Паскаль и Энди переживали лишь самое начало своей любви, так что они и не помышляли (в отличие от героя «Счастливого дня» Генри Ослика) «to gather sea stones, to cast, to fling their in the sea» («морские камни собирать, бросать, кидать их в море»).

В один из вечеров друзья развели огонь и испекли на углях батат (сладкий картофель), в изобилии произраставший на Танэгасима. Джони наловил креветок, а Ингрид приготовила тунца с арахисом, зелёным перцем и зеленью. В небе показалась Луна и точка Апофиса. Довольно яркая точка на небосводе. Астероид приближался к Земле. За десять суток до столкновения (2036/04/13/21:12:17) он находился на расстоянии около 11 миллионов километров. По уточнённым (на 3 апреля) данным наиболее вероятной зоной падения астероида являлся китайский город Гулянь (неподалёку от российской границы, Дальний Восток). С учётом возможных отклонений спасательные службы рассматривали, прежде всего, треугольник «Гулянь (КНР) – Могоча (РФ) – Борзя (РФ)».

«Гулянь, Могоча, Борзя готовы к приёму метеорита!», – мелькнула бегущая строка на Russia Today в среду утром.

– Мелькнула и пропала, – заметила Ингрид, но Ослик лишь пожал плечами:

– А когда они не готовы, в самом деле?

Судя по траектории, впрочем, астероид (или его фрагмент – в случае взрыва в воздухе) мог долететь вплоть до Ямала. Падение космического тела на этот полуостров, в свою очередь, грозило крупномасштабной катастрофой непосредственно для газодобывающей отрасли (о простых оленеводах ничего не сообщалось). «Газпром» приостановил добычу газа. РВСН и войска противоракетной обороны (ПРО) перешли в полную боевую готовность, а крупнейшие сырьевые компании срочным порядком распределяли капитал по более безопасным территориям (братских республик).

Справедливости ради – население РФ, несмотря на приближающуюся беду, пребывало в чрезвычайном спокойствии. Русских не испугать – в который раз уже убедилась Ингрид. Казалось, им наоборот – чем хуже, тем лучше. Паника, как раз, началась в Европе, Северной Америке и Австралии. Граждане развитых стран прекрасно понимали: им есть что терять, и действительно боялись. В них словно жил тот самый «крокодил» из теории Ослика (испугавшийся в своё время глобального исчезновения видов и существенно поумневший).

Подобно русским не ведали страха и жители большинства латиноамериканских стран. Местные как ни в чём не бывало радовались жизни, устроив, по сути, бессрочное веселье. Их знаменитые карнавалы следовали один за другим. «Счастливые недоумки», – эта мысль то и дело приходила к Ингрид, но в то же время она где-то и завидовала им.

Странное дело – в Юго-Восточной Азии участились ураганы и землетрясения. Зарядили дожди, приплыли цунами. Биологи зарегистрировали массовую (и не исследованную ранее) миграцию животных.

Зато черепашки с острова Ниас в Индонезии («Знала бы – не совалась», роман Лобачёвой) заметно поутихли. Редко какая черепашка теперь уплывала в Шри-Ланку (на верную гибель). Складывалось впечатление, что черепашки наконец прозрели, да было поздно. Они притаились и будто дожидались своей участи. Хотя, можно и по-другому: черепашки сохраняли спокойствие, демонстрируя тем самым сформировавшийся навык к смирению. Какая разница, как погибнуть, думали животные: быть съеденными тамильцами или умереть от гигантской волны? В действительности падение Апофиса и впрямь грозило мощнейшим цунами у берегов Индонезии. Да и у других берегов тоже.

Подобно черепашкам с острова Ниас, не особенно переживали по поводу Апофиса и наши друзья-астронавты. Правда, в отличие от черепашек, русских или венесуэльцев (в каждом из которых и до сих пор жил Уго Чавес, если верить официальным СМИ) друзья не стали дожидаться астероида и собирались на Марс.

Никакой Уго в них не жил, и единственное, что связывало их теперь с Землёй – гравитация. Да и какое им, в сущности, дело до Земли? Теперь уже поздно. Они и без того сделали всё, что в их силах. Взять хотя бы Ослика. Уж он точно старался. Главной его заботой как раз и было сделать так, чтобы никто никуда не улетал. Чтобы и мысли не возникало бежать (здесь хорошо: есть чем гордиться, кого любить и так далее). Не вышло.

Вот друзья и развлекались, устроившись у костра на Танэгасима под звёздным небом, наслаждаясь сладким картофелем и тунцом с арахисом и зелёным перцем.

Накануне Ингрид закончила четвёртую (и последнюю) часть рукописи Генри Ослика и теперь с нетерпением ждала объяснений. Некоторые места действительно нуждались в комментариях.

Во-первых, неясно, кто писал. В отличие от трёх предыдущих частей эта явно выпадала – и по стилю, и по образу мысли. Стиль уж точно не соответствовал Ослику (насколько вообще стиль может соответствовать писателю). Известны случаи (и их немало), когда писатель намеренно играл со стилями – и пойми ж ты, что к чему. Взять хотя бы Гари (Ромен Гари, он же Эмиль Ажар) или Дэвида Лоджа (в «Думают» он предстал, в том числе, и как мастер перевоплощения), не говоря уже о Джулиане Барнсе: его «Попугая» («Попугай Флобера») как ни крути – не сопоставишь с «Записками из Лондона», к примеру, а тем более с «Любовью и так далее».

Столь же неожиданно воспринималась и чётвёртая часть Генриной рукописи под названием «Ослик Иисуса Христа» (с подзаголовком «Общая теория счастья»). Короче, Ингрид усомнилась в авторстве. Ей мнился подвох.

А во-вторых, тема. Текст представлял собой весьма квалифицированный анализ истории христианства. Библейские сюжеты, вариации, ссылки. Но дело даже не в этом. Странным, а подчас и шокирующим выглядело само повествование. Изложение велось от имени ослицы, знакомой нам по Новому Завету, на которую (а заодно и на молодого осла) залез Иисус Христос (Мф. 21:1–7). Залез – и залез (казалось бы, что такого?), да не тут-то было. Рассказчица (ослица) предстаёт чуть ли не учёным-теологом. Она дотошно исследует проблему (почему она? что движет Иисусом? последствия) и предлагает версии.