Владислав Ивченко - Темнота

Вот я и описал всех обитателей большого трехэтажного дома, где я обрел покой. Мне кажется, что этот дом был своего рода Касталией для меня, областью абсолютного духа, где я был избавлен от материальной суеты и свободно занимался научными изысканиями. Как магистр знал игру, так я знал все о всех здесь. Они были для меня расколотым орехом. Знал их тайны и хранил свою. У меня ведь тоже есть тайна, мелкое нарушение правил жополиза. Я не идеальный жополиз и поэтому застрял здесь, а не попал в столицу. Может и тайна слегка держит меня здесь. Тайна простая, это не убийство, не другое преступление. Я чрезвычайно законопослушен. Моя тайна это живое воспоминание. Когда-то, я был еще зеленым юнцом разглагольствующим о свободе, встретил средь бела дня девушку. Была ли она стройна, красива, с необычайно нежной кожей, загорелыми руками и улыбкой царицы? Не знаю может быть, а может это мои тогдашние мечты рисовали ее такой. Белые как свежий снег зубы, спрятавшиеся за кровавой завесой цветущих губ, волосы похожие на океан, совсем не тихий, ноги, две изумительных реки текущие в рай. Так я тогда представлял ее, не спал ночами, тосковал. Не выдержал и подошел к ней, после того как ходил за ней месяц. Мы познакомились, мы стали вместе. Дни проходили и я думал, что это счастье. Теперь то я понимаю, что иллюзия, но тогда верил.

Она живет в нашем городе, в старой пятиэтажке. Две комнаты, нуждающиеся в ремонте и она. Ее кожа в морщинах, груди, когда-то похожие на Афганистан, в своей непокорности, теперь грустно обвисли, превратившись в Северную Корею. Нескольких зубов нет, в остальных пломбы. Губы усохли, улыбка стала жалкой, похожей на собачью. Когда-то я сходил с ума от ее ног, сейчас они оплетены густой сеткой вздувшихся сосудов. Я смотрю на эти комнаты с пожелтевшими обоями и старой мебелью. На кухне проржавевшая мойка и пустой холодильник, в туалете сыро и запах. Много тараканов. Были мыши, но сошли от голода. И здесь я хотел построить уютное семейное гнездышко, здесь хотел провести всю жизнь?! Каким чудом я спасся? Сейчас был бы типичным мужичком, рано постаревшим от тяжелой работы и плохого питания, ничего не увидевшем, ничему не порадовавшемся, но твердящем о свободе. Кому не хватило куска, всегда говорят о справедливости. Но я сумел вырваться из этого болота, выиграл конкурс, лег на операцию и стал по настоящему свободным.

Она очень тогда плакала. Умоляла остановиться, говорила, что хочет быть со мной, что больше ей ничего не надо. Может она и говорила правду, но я не хотел жить в говне. Я понял, что любовь не превратит говно в цветы, любовь просто закончится, улетучится, а говно останется. Я хотел вырваться, хотел стать человеком у которого не одна мысль – где бы взять пожрать. Я хотел жить спокойно, заниматься своим делом, кушать, отдыхать. И я ушел. Я удивлялся ее слезам, найдет ведь себе другого кобелька, зачем так убиваться. На коленях стояла, в глаза заглядывала, рыдала. Я ушел, она осталась. Так ни с кем и не сошлась, жила сама. Точнее с сыном. Да-да, успел я до своего возвышения выстругать ребенка. Хороший мальчик, похож на меня в детстве. Послушный, тихий, только есть в нем что-то от матери, очень портящее его. Какой-то скрытый трагизм что ли. Такое впечатление, что он готов вот-вот расплакаться. Она работает медсестрой и кушать бы им картошку с хлебом, но я им помогаю. Не много, тайно, но помогаю. Жополизам запрещено иметь контакты со своими бывшими семьями, я не хочу рисковать карьерой. Действую аккуратно и вовремя. Знаю, что ей не платят зарплаты, знаю когда моя прошлая помощь подходит к концу. Ей не приходится бегать занимать по соседям, на что она была бы обречена, останься я с ней. Мальчик подрастает и пора задумываться о его будущем. Язык не плох, но хватит ли ума, чтобы стать жополизом. Не знаю, приложу к этому все усилия. Скоро я стану доктором и мои возможности существенно возрастут. А все потому, что избрал в жизни правильный путь.

1998г.