Ладислав Баллек - Помощник. Книга о Паланке

Речан нагнулся в дверях, как будто к собаке, спящей под крыльцом лавки, а сам осмотрел обе стороны тротуара. Слава богу, из соседних лавок никто не выходит, там, дальше, по направлению к реке, двое мужчин стоят перед аптекой, но он им, даже выпрямившись, не будет виден за опущенной над окном витрины шторой.

Он вынул из кармана зернышко кукурузы и бросил в столб. Не попал и от неожиданного волнения чуть не начал икать. Что это значит? Чего он испугался? Почему с таким испугом осознал, что не попал? Задумался и покраснел. Встал между дверями лавки так, чтобы не торчали на улицу носки его сапог и козырек картуза, и бросил снова. Раз. Второй. Третий… Безуспешно… Зернышки бесшумно падали на мостовую, пропадая в толстом слое серой пыли, оставались только маленькие воронки, на которые он смотрел с удивлением. Тихо застонал, как будто это было невесть какое важное дело. И как человек смиренный, которому изменило везенье, тихо забормотал:

— Ой, Штевко, не жди добра! Ничего хорошего это не предвещает.

Что ему, сдаться? Опустил голову и замер. Медленно поднимая плечи, отсчитал про себя до десяти. Нужно собраться с мыслями! Он суеверен! И не может отступить от своего намерения, смысл которого, собственно говоря, понял только сейчас: он должен хотя бы три раза попасть в этот столб. Должен! Он знает себя: иначе вечером ему бы не сиделось на месте, он бы тяжко засыпал, мучился разными ужасными предчувствиями, а потом снами. Господи, каждую глупость он считает дурной приметой. Что, в самом деле, на него наехало? Что-то в нем происходит непонятное…

— Господи Боже, чего ты хочешь от меня? — забормотал Речан себе под нос. — Штево, старый ты хрен, чего ты дуришь?! Боже, сладкий Боже, ведь в этом же нет ничего страшного!

Принесли эти слова облегчение? Облегчение? Ни в коем случае. Он повертел головой. Чего он такой упрямый, неуступчивый… Смешной, смешной человек… Разве взрослый так себя ведет? Ведь он же серьезный мужик! И всегда был что ни на есть самый серьезный.

Ему стало совестно перед самим собой, и он решил, что кончит с этим. Но тут же занервничал еще больше. К черту! Что это с ним творится? Почему он вообще начал бросать зерна? И почему этот столб уже долгое время чем-то притягивает его? Хватит играть в прятки с самим собой!

На ночь он опускает на дверь и витрину лавки шторы из волнистой жести, две крепкие стены с хорошими замками, двор охраняют крепкие дубовые ворота, собака Рекс спокойно дремлет, на всех трех входных дверях прибиты предостерегающие треугольники со всевидящим божьим оком, свое дело делает здесь и Ланчарич, и его слава крутого мужика, бывшие полицейские — ныне городская служба порядка, жандармские и военные патрули, которые ходят по ночным улицам пограничного города, наконец, в конце Торговой улицы в направлении площади находится таможенная инспекция и перед ней часовой с автоматом, а ему, Речану, все чудится, что этого недостаточно, он уже как-то не доверяет ничему тому, чему до сих пор доверял даже слишком. Ему необходимо нечто новое, чему бы он доверял, нечто, так сказать, в чем он еще не изверился, и это может быть что угодно. Все, конечно, за исключением собаки, как ему кажется, стали равнодушны к нему, и даже более того — настроились против него. Он уже многих подозревает не только в лености, но и в зависти. А иной раз ему мерещится даже измена. Что-то такое медленно и неотвратимо близится к нему, продирается из глубин пространства, витает вокруг него где-то по улицам, садам и домам, ищет его. С точным адресом в руке. Оно его, Речана, знает, а он не имеет ни малейшего представления о том, что это такое.

Уставившись на столб, он наконец сформулировал для себя то, что уже довольно давно неясно сознавал: перед входом ему не хватает света, большой электрической лампочки под эмалированным колпаком. Света! Света! Да, хорошего яркого света! Точно! Ему бы он доверял!

Он твердо решил зайти на электростанцию. Здесь будет свет! Он добьется! Он договорится, чтобы сюда повесили фонарь, во что бы то ни стало!

На столбе будет «государственный» свет, и поэтому никто не осмелится даже коснуться его. На «государственное» сейчас не посмеет посягнуть самый отчаянный человек. Он сходит туда и добьется. Он тоже способен принять решение…

Мясник решительно направился прямо к столбу. Он делал вид, что осматривает его. Из глубоких трещин выбивались на темное, пропитанное дегтем дерево струйки смолы, столб на этой жаре потел. Сверху донизу он был изборожден зубцами от кошек электриков. Речан прикидывался, что интересуется его ранами, и при этом с близкого расстояния щелчком пальца выстрелил тремя кукурузными зернами. Хотя это могло показаться смешным, но ему полегчало, и он вернулся к своим дверям успокоенный.

Столб имел для него большое значение, вещи неживые всегда вселяли в него большую уверенность, чем люди. Так как животных он убивал, а с людьми сближался с трудом, для него оставались одни неживые вещи, на которые он мог положиться.

Речан не спеша курил и, довольный, жмурился на солнце. От стен и тротуара тянуло жаром. Ох как хорошо спалось бы ему сейчас в шезлонге в саду! — подумал он. Прищурил глаза и представил себе Нелу, которая, распевая, собирает белье в корзину. Ему показалось, что все вокруг него стихло. Он удивленно открыл глаза и уставился на дорогу. В высохшем и рассыпавшемся помете шаловливо прыгали и поклевывали воробьи, круглые, серые от пыли и вечно голодные. Он не любил их, они казались ему наглыми и вороватыми. Про себя он бормотал: дерутся здесь из-за помета, а ведь могли бы слетать на монастырский двор, где амбары, или куда-нибудь к мельницам, на хутор, на рынок, но это и в голову не приходит. Будут здесь драться из-за помета, здесь, на Торговой улице, потому что отсюда родом.

Случайно взглянул на здание почтамта из неоштукатуренных ярко-красных кирпичей и покраснел от стыда. В приоткрытом окне на втором этаже быстро исчезла светлая голова нового заведующего почтой Йозефа Хаврилы. Почтарь все это время следил за ним! И теперь разнесет по городу, как мясник Речан развлекается перед своей лавкой. Он заподозрил почтмейстера в этом, хотя почти не был знаком с ним и не мог знать, сплетник тот или нет, но ему почему-то казалось, что, раз он работает на почте, в здании, откуда выносятся все тайны, зловещие или хорошие новости, то и сам должен быть разносчиком сплетен. Хаврила, как он слышал, был здесь до недавнего времени только замзава почтой, но Фабри, его прежнего заведующего, власти отправили в тюрьму, так как тот проиграл в карты казенные деньги в игорном зале гостиницы «Централ», и к тому же, как утверждали злые языки, лишился не только всего своего имущества, но и красивой молодой жены, которая в его отсутствие (играл он каждую ночь) принимала дома посетителей мужского пола. Рассказывали, несомненно, с большой долей ехидства, что гостей своих она угощала «птичьим молоком» [43] Взбитыми белками с ванилью. с изрядной порцией рома. Карточным подвигам Фабри положила конец комиссия госконтроля, которая расследовала дело об исчезновении почтового дилижанса с кучером Боднаром.