Джумпа Лахири - Низина

Субхаш просто положил трубку. Он хотел первым делом позвонить Гори и наорать на нее. Но у него не было ее номера телефона, только адрес университета, где она преподавала. Но писать ей он не хотел. Упорно не хотел ставить ее в известность о том, что творится с Белой после ее ухода. Ему очень хотелось сказать ей: «Ты оставила ее со мной, а получается, что забрала с собой!»

Теперь он стал раз в неделю, вечером, возить Белу к психотерапевту-женщине, которую посоветовала ему классная руководительница Белы. Та принимала в кабинете, расположенном в том же здании, куда Субхаш ходил к своему оптометристу. Он поначалу возражал, обещал сам поговорить с Белой, но преподавательница настояла.

Она сказала, что Беле нужна квалифицированная психологическая помощь, которую он не сможет ей обеспечить самостоятельно. Что это сродни вывиху, который нельзя вылечить просто временем — нужно умело вправить. Она сообщила, что уже побеседовала с Белой, и та не против пойти на прием к доктору.

Тут ему снова вспомнилась Гори. Ведь ей-то он так и не смог помочь, как того ни хотел. А сейчас начал бояться, что и Бела точно так же замкнется и окончательно отдалится от него.

Поэтому он все-таки выписал чек на имя психотерапевта доктора Эмили Грант. Потом ему пришлось выписывать такие чеки регулярно, как и на многие другие вещи. Но выводить на чеке фамилию доктора Грант ему было особенно неприятно.

Бела ходила на прием к доктору одна. И ему, конечно, было интересно, что она рассказала доктору Грант, если вообще склонна рассказать что-либо про себя абсолютно незнакомому человеку. Интересно, добра ли эта докторша с его дочерью.

Ему вспомнилось, как он впервые узнал о том, что Удаян женился на Гори, тогда она заменила брату его. Сейчас Субхаш опять испытывал то же чувство — его снова кем-то заменили.

По всего лишь одной встрече с доктором Грант ему трудно было составить о ней впечатление. Дверь открылась, и он просто встал и пожал этой женщине руку. Вопреки его ожиданиям она оказалась гораздо моложе, пышная шапка густых каштановых волос, бледное строгое лицо, черные колготки, выпуклые икры, кожаные туфли без каблуков. Одета словно девочка-подросток с материнского плеча — пиджачок великоват и длинноват, хотя в открытую дверь он заметил развешанные в рамочках на стене многочисленные сертификаты ученых степеней. И подумал: неужели такая несолидная с виду женщина может помочь Беле?

Доктор Грант не проявила никакого интереса к его персоне, только внимательно посмотрела ему в глаза. Твердый и непроницаемый взгляд. Она провела Белу в свой кабинет и закрыла дверь перед самым его носом.

Этот проницательный взгляд выбил Субхаша из колеи. Взгляд врача, который еще осматривает больного, а уже знает диагноз. Теперь он мог только гадать, выяснила ли она во время сеансов тайну, которую он скрывал от Белы. Догадалась ли, что он не настоящий ее отец. И что все это время день за днем он просто врал девочке.

Она ни разу не пригласила его зайти в кабинет. Месяцами он не получал никаких сведений о том, есть ли у Белы какой-то прогресс. Просто сидеть и ждать Белу в приемной для него оказалось невыносимо, поэтому он использовал этот час с пользой — например, покупал домой продукты. А потом уходил на стоянку и сидел в машине. Она приходила и опускалась рядом на переднее сиденье, захлопнув дверцу.

— Ну, как сегодня прошло, Бела?

— Отлично.

— Тебе помогают эти сеансы?

Она пожала плечами.

— Может, поужинаем где-нибудь в ресторане?

— Я не голодна.

Она уклонялась от общения с ним — точно так же, как это делала Гори. Мысли Белы где-то блуждали, она ничем с ним не делилась. Она не могла наказать Гори и поэтому наказывала его.

— А ты не хочешь написать маме письмо? Или поговорить с ней по телефону?

Она мотала головой. Голова ее всегда была опущена, плечи сгорблены, лицо нахмурено, в глазах слезы.

Он стоял на пороге ее комнаты и любовался ею спящей, вспоминал, какой она была в детстве. В шесть или в семь лет. Их прогулки по берегу. По пустынному пляжу. Его любимое время, когда солнце садится в море и зажигает воду своей огненной полосой — широкой у горизонта и сужающейся к берегу.

Бела всегда так радовалась, всегда была там такой оживленной. И она казалась такой маленькой, просто крошечной на фоне огромного бескрайнего моря.

Он учил ее распознавать моллюсков, отличать их друг от друга. И морских птиц. Они с Белой даже придумали игру — кто первым выкрикнет правильное название, тот заработает очко.

Она брела за ним по берегу, вечно отставая, то и дело останавливаясь и на что-нибудь показывая пальцем. По каменистым выступам пробиралась с осторожностью. И всегда напевала что-нибудь себе под нос.

Когда она сильно отставала, он останавливался и ждал ее, а она вдруг во внезапном порыве резвости пробегала мимо, обгоняя его. Прыгала, скакала, забегала в воду босыми ножками. Ее темные волосы трепал ветер, а она все бежала и бежала вперед, а потом вдруг останавливалась и ждала его. Запыхавшись, стояла руки в бока и смотрела, как он приближается, словно боялась, что он отстанет навсегда.

На следующий год после ухода Гори медленно, постепенно она вроде бы освободилась от своей душевной тяжести. Взгляд ее прояснился, на лице появилось выражение безмятежности. Она будто бы снова повернулась к миру, к людям. Даже ходить начала по-другому — словно ветер дует ей не в лицо, сшибая с ног, а в спину, как бы подталкивая ее в этот мир.

Если раньше она все время сидела дома, то теперь, наоборот, ее никогда не было дома. К восьмому классу телефон в доме звонил по вечерам не переставая. Голоса звучали разные — и мальчики, и девочки. В своей закрытой комнате она часами болтала по телефону со сверстниками.

У нее повысилась успеваемость и заметно улучшился аппетит. Она больше не откладывала в сторону вилку после всего двух съеденных кусочков со словами, что наелась. Она записалась в духовой оркестр и разучивала теперь патриотические песни на кларнете, а после ужина настраивала свой инструмент и упражнялась в гаммах.

На праздновании Дня ветеранов он любовался ею, когда она маршировала со своими ровесниками по центральным улицам города. Однажды, вытряхивая содержимое мусорной корзинки в ванной, он нашел там обертку от женской гигиенической прокладки и понял: у нее начались менструации. Она не сказала ему об этом ни слова, сама покупала прокладки и взрослела тайком от него.

В старших классах она записалась в биологический кружок и помогала учителю кольцевать черепах и препарировать птиц, ходила на берег очищать от мусора места гнездований. Она ездила в Мэн изучать тюленей и в Кэп-Мэй — бабочек-монархов. Она начала участвовать в общественной деятельности — вместе с другими школьниками собирала подписи под петициями в защиту окружающей среды и по подъему минимальной заработной платы.