Мишель Шнайдер - Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика

Гринсон прервал свой рассказ. Продолжение своих мыслей он сохранил для себя. «Я разбил стекло, как она сама, по ее рассказу, сделала, когда попала в больницу в Нью-Йорке. Я сделал тот же жест. Почему она бросила этот стул? Чтобы выйти из палаты или чтобы войти в себя, чтобы преодолеть границу разбитого зеркала? Почему я разбил окно, выходящее в сад? Чтобы увидеть наконец эту женщину, чья смерть меня убивала, чье тело заставляло меня отворачивать взгляд? Чтобы тоже пойти против естества? Что стало с нашей шахматной доской после ее смерти?»

Преследуемый черно-белыми воспоминаниями, Гринсон снова вспоминал о стеклянной шахматной доске: «Если бы я действительно рассказал о том, что произошло, я написал бы новеллу, которую бы назвал «Смерть в жизни Мэрилин», на манер Шура. Или же «Защита Мэрилин», как у Набокова. Это была бы не настоящая история, не жизнь, рассказанная от детства до смерти. Скорее, собрание моментов, изложенных без какого-либо порядка. Шахматная задача, в которой показаны ходы фигур по клеткам. Сеть поступков, реакций, ходов, ошибок, упущений, измен, проявлений эгоизма и всепрощения. Все это под взглядом Бога, в которого она не верит. И именно в тишине между словами будет заключаться истина».

Майнер, раздраженный этим скорбным молчанием, продолжил разговор:

— Почему вы искали встречи с токсикологом Р. Дж. Эбернети до того, как он составил рапорт, который передал мне 13 августа, и сразу же натолкнули его на версию самоубийства?

— Она не хотела умирать. У нее было слишком много планов. Люди, которым удается совершить самоубийство, — это те, у кого не осталось надежды.

— Что это за история с личным дневником, который исчез во время уборки дома, после того как Монро перенесли в морг?

— Красный. Красный дневник. Красный, как я и мои друзья коммунисты. Это выглядит правдоподобнее в сценарии. Красный, как пролитая кровь. Лучше смотрится на цветной пленке.

— А если я спрошу вас: «Кто убил Мэрилин Монро?»

— Я не знаю. Психоанализ, вероятно, сыграл определенную роль. Он не убил ее, как говорят антифрейдисты и антисемиты, но и не помог ей выжить.

Майнеру Гринсон больше ничего не смог рассказать, но в его посмертных бумагах нашли эту заметку, написанную, вероятно, в конце лета 1978 года:

«Я никогда не напишу «Случай ММ». Мне не хватает слов. Как в некоторых фильмах со слишком сильным изобразительным рядом, я ничего не слышу.

Как глубоко можно ошибаться в себе самом! Самоанализ невозможен. Меня упрекали — я сам себя упрекал — в том, что взял Мэрилин в свою семью, сделал из нее родственницу. Я ли ее убил? Убил ли ее психоанализ, как начинают поговаривать? Когда говорят, что она была убита слишком сильной властью моей семьи над ней, не видят, что, возможно, речь шла о другой моей семье — психоаналитиках. Семье Фрейда и его сотрудников.

Я стараюсь понять родственные связи, связи в рамках филиации, в которую я вовлек Мэрилин, сам не зная об этом и, конечно, помимо ее ведома. Неужели за грехи отцов действительно платят дети? До какого поколения?

Я постараюсь описать психоаналитическую семью, в которую был вовлечен вместе с ней. Мне нужен план. Чтобы попытаться в этом разобраться, мне нужны схемы, чертежи. Это влияние научного формирования — или деформации — моей личности. А может, потребность исследовать, зрительно представить себе территорию между нею и мной, пространство мысли и поступков вокруг нас. Есть вещи, которые можно понять, только представив их.

Не зная ничего о моей истории, о моих историях в психоанализе, Мэрилин, возможно, претерпела их влияние. Три других ее аналитика поддерживали очень тесные личные связи с Анной Фрейд. В мире фантазий, как ее, так и наших, она принадлежала к нашей семье — семье европейских евреев, изгнанных в Калифорнию. Даже гасиенда, которую я уговорил ее купить, чтобы у нее наконец появился свой дом, находилась рядом с домом Ханны Фенихель, вдовы моего второго психоаналитика. Но вот самый странный узел: Анна Фрейд рассказала мне, что именно благодаря Джозефу Кеннеди, отцу Джона, тогда служившему послом в Лондоне, Марианне Крис удалось эмигрировать в США в 1940 году. Марианна стала аналитиком Джекки, жены Дж. Ф. Кеннеди, после того, как была аналитиком его любовницы, Мэрилин.

Головокружение. Ни слова больше».

— Мильтон, хочешь прочесть то, что я начал писать о нашей звезде? — спросил Гринсон.

— Ты ничего не сможешь о ней сказать. Не ты, только не ты. Ты все еще внутри ситуации. Не надейся выпутаться из этой истории и найти ее разгадку. В ней была констелляция аффектов и личных интересов, личностей и отношений. Вы с Мэрилин стали узниками психоанализа.

— Можешь не напоминать мне о связях, я сам начертил ходы и фигуры. Ты знаешь еще не все. Смотри…

— Странно ты говоришь. Психоаналитик скорее сказал бы «Слушай!», ну да ладно.

— Так слушай, если хочешь, и не перебивай! Мэрилин проходила анализ у Марианны Крис, которую раньше анализировала Анна Фрейд, которая также короткое время анализировала Мэрилин. Анна Фрейд проходила психоанализ у своего отца, который также был аналитиком Марианны Крис, Отто Фенихеля и Вильгельма Штекеля. Два последних были моими психоаналитиками, так что я прихожусь Фрейду «внуком» сразу с двух сторон. Фенихель проводил анализ Рудольфа Лёвенштейна, который в свою очередь был аналитиком Артура Миллера, третьего мужа Мэрилин. Сам я проводил анализ Фрэнка Синатры, ее любовника. Именно в этой среде проходил психоанализ Мэрилин.

— Все это не среда, — отрезал Уэкслер, — а структура. Я хочу сказать, что это не социологические совпадения, а кровосмесительные психические связи, которые сплетают ткань, полотно, сеть — называй это, как хочешь, — внутри которой проходили психическая жизнь и все психоанализы Мэрилин. Смерть твоей пациентки разбила эту систему. Я долго размышлял, рассматривая эту фотографию, снятую на яхте «Маниту» за четыре дня до ее похорон. На ней — президент Дж. Ф. Кеннеди, а также зять, Питер Лоуфорд, и его сестра. Патриция Кеннеди, большая подруга Мэрилин, а также Пэт Ньюкомб, которая занималась, кажется, ее связями со средствами массовой информации и провела с ней ее последнее утро. Так вот, если вглядеться в эти ряды белых зубов, улыбки важных персон, позирующих под звездным знаменем Соединенных Штатов, можно понять многое. Во-первых, тебя на фотографии нет. Во-вторых, ты мог бы ее снять, потому что именно ты представлял связующее звено между запечатленными на ней личностями. В-третьих, нечто трагическое должно вскоре разлучить тех, кого сблизила Мэрилин. Звездам предстоит рассеяться в смерти.

Это были последние слова, которые Гринсон услышал от Уэкслера. В последующие месяцы он прекратил с ним общение. Он не смог бы ответить, почему.