Нина Воронель - Глазами Лолиты

«Поплачь, поплачь, — напутствовал меня Дунский — сегодня ты заслужила право плакать. А чтобы тебя развлечь, я могу рассказать, как я нашел тебя в огромном московском муравейнике. Хочешь послушать?».

Голос ко мне еще не вернулся, так что я смогла только молча закивать в ответ — хочу, мол, рассказывай.

«Когда Инес и Габи вернулись из Швеции, они не сразу поняли, что произошло. Юджин как-то сумел внушить Инес, что он скрывается от мафии, и она поначалу не связала с этим твое исчезновение. Она нашла несколько телефонных сообщений из твоего интерната и решила, что это твои очередные фокусы — ты, мол, нарочно сбежала и прячешься, чтобы ей насолить».

У меня от возмущения немедленно высохли слезы и прорезался голос:

«Узнаю свою мамашку! Вместо того чтобы испугаться, что ее единственную дочь похитили, она тут же взвалила всю вину на меня!».

«Она и по сей день не верит, что Юджин тебя похитил. Она считает, что все это твоя затея».

«Очень мило! Куда же я еду? Она сживет меня со свету».

«Не сживет, ей сейчас не до тебя».

«А до кого?».

«Приедешь — увидишь. А сейчас слушай — или тебе не интересно?».

«Интересно, интересно», — успокоила я его, хоть мне сейчас история его подвигов была до лампочки. Но я видела, что ему не терпится ее рассказать, и хотела сделать ему приятное — все-таки он меня спас.

«Мы обошли всех твоих подружек, но никто ничего о тебе не знал. А когда ты не появилась через неделю, Инес все же взволновалась, хоть мысли ее были постоянно заняты Юджином. И упросила меня отвезти ее в интернат. Как ни странно, никто не помнил, куда и с кем ты уехала — дело было в пятницу, все в тот день разъезжались по домам, вот тебя и причислили к уехавшим. Пришлось заявить в полицию, но и полиция никаких твоих следов не нашла. И только я вычислил, что тебя увез Юджин. Причем Инес и слышать об этом не хотела — она все время твердила, что Юджин скрывается где-то в Европе и в Израиль не приезжал. Представляешь, какой для нее был удар, когда полиция выяснила, что он не только приезжал, но и улетел в тот же день, прихватив с собой тебя. Мы с Габи почти силой вынудили ее сообщить полиции, что из ящика в ее тумбочке исчез твой заграничный паспорт».

«Значит, она все-таки заглянула в тумбочку, чтобы проверить, лежит ли там еще мой паспорт?».

«Даже это далось нам нелегко — у Инес оказался необычайно мощный аппарат самозащиты. Она заблокировала свои мозги и не допускала драматических открытий. Она жаждала верить, что Юджин исчез сам по себе, а ты — сама по себе. И не хотела слышать ничего, что могло эту веру разрушить».

«А почему ты был убежден, что Юджин меня увез?».

«Видишь ли, я свято верю, что все жизненные события бывают описаны в литературе до того, как они случаются в жизни. А твоя история с Юджином с самого начала напомнила мне одну книгу, в которой описано все, что с тобой произошло».

Тут меня осенило:

«А как называется эта книга? Однобокая Лолита?».

Дунский так и подпрыгнул:

«Как, как — однобокая? Откуда ты взяла это название?».

«Габи перед свадьбой сказала Инес, что ты советуешь ей прочесть однобокую Лолиту. А Инес страшно рассвирепела и объявила, что больше не хочет тебя видеть. Я так и не поняла, почему она рассвирепела и почему эта Лолита однобокая».

«Это потрясающая идея — назвать Лолиту однобокой, ведь она написана с точки зрения несчастного мужчины, полюбившего девочку. Я только сейчас увидел, чего этой книге не хватает — точки зрения девочки!».

«А при чем тут я?».

«Так ты и есть Лолита, Светка! Я понял это сразу после Чотоквы по рассказам Габи и, исходя из этой догадки, заставил Инес потребовать от полиции проверки регистраций в аэропорту. Поверь, это было непросто — всем эта мысль казалась абсурдной. Но я добился и оказался прав — проверка в аэропорту показала, что в день твоего исчезновения вы с Юджином улетели в Берлин! Полиция обнаружила, что вы провели там одну ночь в отеле „Ренессанс“. Ты не хочешь рассказать мне, что произошло между вами там?».

И тут меня прорвало: удивительно, но я вспомнила ту ночь до мельчайших деталей — пятнистого дога с лиловым языком, зеркальный лифт и большую кровать, в которой мне пришлось спать рядом с Юджином, потому что нам не принесли раскладушку. Дунский слушал меня, как зачарованный, и иногда подсказывал отдельные подробности, как будто был там вместе с нами.

Я говорила и говорила. Оказалось, что мне просто необходимо с кем-нибудь поделиться, и трудно было найти слушателя лучше, чем Дунский.

«А куда вы делись после Берлина? Ваш след затерялся, и больше о вас никто ничего не слышал. Вы как сквозь землю провалились».

«Значит, мы здорово замели следы! Из Берлина мы уехали на поезде в Польшу, потом пересели на автобус, потом опять на поезд, и долго колесили из города в город, заметая следы. И только, когда хорошо их замели, уехали в Москву. А в Москве клетка захлопнулась, и я поняла, что никто никогда меня не найдет, даже если будут искать. Как же тебе удалось меня найти?».

«Это сложная история. Ты готова ее выслушать?»

Я пожала плечами:

«Почему бы нет? Все равно, нам еще лететь целую вечность».

«Понимаешь, через какое-то время полиции надоело тебя искать. Уже было ясно, что в Израиле тебя нет, а в Европе никто не предъявил им подходящего трупа, так что поиски прекратились довольно быстро. Тем более, что твоя мать совсем потеряла голову и ни на каких поисках не настаивала. Но меня этот случай заинтересовал из-за совпадения с литературным образцом — Лолиту тоже никто не искал, правда, по другим причинам, но не в том суть. Я долго думал и решил, что вряд ли Юджин прервал всякую связь с Эли, хоть тот в ответ на вопросы полиции уверял, что понятия не имеет, куда исчез его бывший сотрудник. И я стал постоянным посетителем галереи Эли — и что ты думаешь? Через несколько недель после вашего бегства там начали регулярно появляться шедевры русской живописи начала двадцатого века, одна картина лучше другой. Спрос на них был колоссальный, особенно среди иностранцев. Месяца два я последил за этим процессом, и у меня созрел смелый план. Как ты понимаешь, ни Инес, ни Габи не решались и носа показать в галерее из-за той истории со свадьбой Зары. Так что мне пришлось действовать в одиночку. В один прекрасный день я набрался смелости и явился к Эли с серьезным предложением. Я сказал ему, что, проследив за потоком шедевров из России, не сомневаюсь, кто их источник. Эли, конечно, полностью это отрицал, и тут я посвятил его в историю Лолиты, слегка приукрасив рассказ об усилиях международной полиции. Я объяснил ему, какой опасности подвергается его выгодное дельце из-за того, что полиция ищет тебя. Нет, нет, они ищут вовсе не подпольную мастерскую, изготовляющую роскошные подделки русских шедевров, а всего лишь сопливую девчонку, похищенную ее директором. Но когда они эту девчонку найдут, так и мастерской несдобровать. Надо отдать должное Эли, он сразу сообразил, что его выгодный бизнес под угрозой, и заволновался. Вот тут я и выложил ему свой план, как изъять тебя из лап Юджина без участия полиции при условии, что он мне поможет — во-первых откроет мне ваш адрес, во-вторых, даст деньги на проведение операции. Некоторых трудов нам стоило организовать мне визу, более долгосрочную, чем обычная туристская, но помогли мои связи в мире филологов — мне прислали несколько полунаучных приглашений, покрывающих два месяца. Прибыв в Москву, я проследил, в какую школу возят тебя каждое утро, и изучил подробное расписание твоей подневольной жизни. Как вытащить тебя из-за школьного забора, я продумал заранее, вернее вычитал в „Лолите“, но нужно было самому проникнуть за этот непроницаемый забор. Я забросил широкий невод в круг своих студенческих приятелей, и повезло — один из них был в дружбе с вашим директором, который как раз искал, чем бы занять тех, кого оставили в школе на лето. Я, конечно, не посвятил его в истинную причину своего интереса к вашей школе, а просто попросил устроить летний заработок, необходимый мне, чтобы свести концы с концами в Москве. Приятель порекомендовал меня как крупного знатока библейской тематики, прибывшего прямиком со Святой Земли. Директор впечатлился и вызвал меня для ознакомительного разговора, а я приложил все усилия, чтобы ему понравиться. И преуспел — ну, а остальное ты знаешь».