Ричард Адамс - Сказки Уотершипского холма

— Будь осторожен, Эль-Ахрейра, — напутствовал его Белый Бык. — Будь очень осторожен. Я много слышал о Третьей Корове и должен сказать, что она совсем не похожа на других. Третья Корова живет на Краю Света, и если захочет, может проглотить весь земной шар вместе с теми, кто на нем живет. Зачем подвергать себя такой страшной опасности? Оставайся лучше с нами и будь счастлив.

Эль-Ахрейра задумался: его подвергали искушению; но, поразмыслив, кролик решил, что овсянка совершенно права: настало время приниматься за поиски Третьей Коровы.

— Если ты все-таки решил идти, возьми с собой Белорожку, — посоветовала Вторая Корова. — Она будет тебе верным другом и товарищем. Кроме того, наша дочка может охранять тебя и делить с тобой все тяготы путешествия. Прошу только об одном: береги ее. Она очень дорога нам, но для тебя, мой милый кролик, я готова сделать все, что в моих силах!

И вот кролик и телочка отправились в путь вместе. Как мне рассказывали, эта часть путешествия была для Эль-Ахрейры самой трудной: путь их лежал через крутые высокие горы и наводящие ужас пустынные равнины, покрытые глыбами вздыбившихся льдин. Там лютовала зима, и наши путешественники часто страдали от голода и холода.

Эль-Ахрейра, прижимаясь к теплому боку Белорожки, думал, что без нее он давно бы замерз и умер. Даже птичка-овсянка вынуждена была покинуть их, потому что она не смогла бы выжить в трескучие морозы, свирепствовавшие по ночам.

Еще много месяцев тянулась жестокая зима, но наконец Эль-Ахрейра и Белорожка, от которых остались лишь кожа да кости, спустились с пологого холма и оказались в стране Третьей Коровы.

Нужно заметить, что Третья Корова и была Концом Света. В той местности, где они оказались, все было занято Третьей Коровой: ее копытами, рогами, ушами и хвостом. Куда бы они ни пошли, везде и всюду лежала Третья Корова, ибо она заполняла весь мир и сама была этим миром. Несколько суток подряд путешественники искали коровью голову, и наконец им удалось ее отыскать: гигантские глазищи, пялившиеся на них, ноздри чудовищной величины и широченный, зияющий провал вместо пасти, напоминавший разверстую пропасть.

— Чего ты хочешь, Эль-Ахрейра? Что ты ищешь?

— Я ищу свою молодость, — признался кролик.

— Я давно проглотила ее, — отвечала Третья Корова. — Я проглотила твою молодость, как и все остальное в этом мире. Имя мое — Время, а время пожирает всех, и ни одному живому существу этого не избежать. — Тут корова, зевнув, проглотила полсуток.

Эль-Ахрейра молча повернулся к Белорожке: телочка, трясясь от страха, стояла подле него.

— Я пришел за своей молодостью и хочу ее обрести.

— Не ходи, Эль-Ахрейра! — взмолилась юная телочка. — Ты заблудишься! Я точно знаю! Оставайся со мной! Давай лучше вернемся обратно к моим добрым родителям и будем жить счастливо на зеленом лугу!

Эль-Ахрейра не сказал больше ни слова. Как только корова разинула пасть, кролик бросился вперед и исчез в ярко-красном зеве, подобном огненной пропасти.

Никто не знает и не узнает никогда, что делал Эль-Ахрейра, путешествуя по коровьим внутренностям — кишкам, сердцу и желудку, — поскольку история об этом умалчивает. Я думаю, нет таких слов, которыми можно было бы описать те мрачные странствия, бесформенные, как сны, что выпали на его долю, поскольку он бродил по прошлому, по тому, что Третья Корова сглотнула за долгие годы. Какие опасности встречались ему на пути? Каких чудовищ сумел он победить или перехитрить? Чем он питался? Мы этого никогда не узнаем. Он сам стал мимолетным сном, бродячим фантомом прошлого. История также умалчивает, смог ли Эль-Ахрейра вспомнить, кем он был когда-то. Третья Корова — это то, что лежит далеко за пределами понимания кроликов.

Наконец, измученный и ослабевший от бесконечных странствий по кишкам Третьей Коровы, Эль-Ахрейра добрался до склона холма, у подножья которого мерцал призрачный тусклый свет. А дальше плескалось озеро — светящийся изнутри водоем, полный золотого молока. Место это оказалось не чем иным, как коровьим выменем; и молоко Третьей Коровы было наполнено благодатью многих прошедших лет и теплом всех солнц, когда-либо сиявших на свете. Это и было Молоко Молодости.

Как зачарованный, Эль-Ахрейра глядел на удивительное озеро и не мог наглядеться. Внезапно у него закружилась голова, лапки подкосились, и — сам не зная как — Эль-Ахрейра оказался в купели юности, полной золотого молока!

Окунувшись с головой, кролик чуть не пошел на дно. Но он не собирался сдаваться без боя. Сражаясь с незнакомой стихией, Эль-Ахрейра отчаянно барахтался, колотил лапками по молоку, однако выплыть ему никак не удавалось. Силы оставили его: он начал тонуть. Кролик уже приготовился к самому худшему, как вдруг в самый последний момент он почувствовал, что его засосало в гладкостенную трубу, а из нее он попал в теплую и влажную коровью пасть. Через несколько секунд Эль-Ахрейра, задыхаясь и отплевываясь, уже лежал на зеленой лужайке, а над ним, склонившись, стояла Белорожка. Эль-Ахрейра, дохнув свежего воздуха, огляделся вокруг. Рядом с ним вздымалось необъятное, округлое коровье вымя. Он понял: это Белорожка спасла его, втянув в себя молоко через один из гигантских сосков Третьей Коровы.

Эль-Ахрейра почувствовал прилив новых сил: он опять стал молодым! От радости кролик пустился в пляс, топча траву. Он скакал по камням как бешеный, орал песни, сам не понимая, что поет, а Белорожка вторила ему. И вскоре они, весело распевая, повернули обратно к дому.

Дорога домой оказалась короткой. Наступило лето, и они могли передвигаться раза в три быстрее, чем зимой, тем более что их приключения, к счастью, подошли к концу. Но в самом конце путешествия произошла одна очень странная штука. Когда Эль-Ахрейра вместе со своей подружкой подошли к тому месту у подножия холма, где раньше лежала Первая Корова, оказалось, что никакого заколдованного леса там нет и в помине! Он просто-напросто исчез. Вот уж действительно, будто корова языком слизала! И самой Первой Коровы они не обнаружили. Она испарилась так же таинственно, как появилась, и с тех самых пор ее никто и никогда больше не видел. Но птичка-невеличка там была! Усевшись на колючем кусте боярышника, овсянка напоследок спела вот такую песенку:

— Ну и дела! — воскликнул Лохмач. — Коровы и впрямь оказались чудесными! Как глупо с моей стороны было думать, что Эль-Ахрейра пустился в путешествие ради обыкновенных коров! А что стало с Белорожкой? Она тоже осталась вечно юной?

— История об этом умалчивает, — с важным видом заключил Одуванчик. — Но я уверен, что Эль-Ахрейра никогда не забывал и не забудет свою верную подругу, которая так много для него сделала.