Шерли Грау - Кондор улетает

Старик приподнял руку и кивнул. Голова его затряслась на тонкой шее:

— Благодарю, Элизабет.

Направляясь к двери, она старательно прошла совсем рядом со Стэнли. Но он даже бровью не повел — у него было время напрактиковаться в невозмутимости — и продолжал стоять почти по стойке «вольно». Почти, но не совсем.

Старик сидел в кресле молча и не шевелясь. Он только дышал.

Что для него не так-то легко, думал Стэнли. Очень даже нелегко.

Он дышал со свистом и хрипом, в горле клокотала мокрота, жилы на худой шее, напоминавшие узловатые бечевки, то напрягались, то ослабевали. Его глаза были закрыты — старые блестящие глаза, спрятанные под веками, как у птицы, и такие же, как у птицы: быстрые, готовые в любую секунду открыться, чтобы перехватить твой взгляд.

Стэнли не смотрел на Старика. Чтобы развлечься, он принялся шевелить пальцами ног в черных ботинках. И думать об Элизабет. Задница у нее и вправду симпатичная — круглая и крепкая.

Старик с усилием вбирал в себя воздух, влажный и плотный, как сукно, густой, как масло, от аромата цветов и листьев.

Стэнли теперь уже не потел в этой влажной жаре, как прежде, когда оранжерею только построили. Тогда одежда у него промокала насквозь. На кухне он сбрасывал пиджак и бегал, махая руками, как машет крыльями недорезанная курица. Или становился у самой решетки кондиционера под струи холодного воздуха и стоял там до тех пор, пока его не начинал бить озноб.

Прежде он с трудом выдерживал не только жару оранжереи, но и тяжкий аромат цветов, сладкий и пряный. Как на похоронах. Но потом привык.

Старик вдруг громко захрапел. Его костлявый квадратный подбородок покоился на аккуратно завязанном узле галстука.

Мягкие шаги ног, обутых в резиновые туфли, шуршание накрахмаленной ткани — пришла мисс Холлишер, дневная сиделка. Ее круглая белая шапочка кивнула Стэнли в зеленом полумраке. Он кивнул в ответ и вежливо улыбнулся. На мгновение ее золотисто-рыжие волосы слились с фоном из золотистых орхидей, и она скрылась из виду. Будет ждать в коридоре, читая утреннюю газету.

Стэнли снова зашевелил пальцами. Большой, потом второй, третий, четвертый, пятый. Теперь только большой поднят, а остальные прижаты к стельке. А теперь мизинец… нет, опять не вышло. Так и не натренировался.

Старик вдруг проснулся и поднял худое лицо. На гладком шелковом галстуке виднелось теперь влажное пятнышко слюны. Он протянул руку.

Стэнли открыл сигарницу, выбрал сигару. Старик не спускал с него глаз. Медленно, чтобы Старику было видно, срезал кончик, потом вставил сигару в тонкие синеватые губы и поднес к ней огонек зажигалки.

В восемь пятнадцать к боковой двери подъехал лимузин Старика. В герметической тишине оранжереи Стэнли ничего не слышал, но он знал, что вот сейчас колеса плавно остановились на гравии под аркой — в этом доме все делалось строго по расписанию.

В восемь двадцать мисс Маргарет распахнула дверь и застучала каблуками по плитам.

— Папа, ты все же хочешь ехать в Порт-Беллу? Не передумал?

Старик словно не заметил ее поцелуя.

— Мне пришлось ждать.

Она засмеялась.

— Знаю, я опоздала на пять минут. Переодевалась, папа. Я так растолстела, что брюки выглядели просто немыслимо. — Легкий кивок, и Стэнли покатил кресло к дверям. — Нет уж, сажусь на диету!

Стэнли бережно, точно корзину с яйцами, перенес Старика из кресла в лимузин. Выпрямившись, он увидел рядом мисс Маргарет.

— Утром тут очень мило. — Она оглянулась через плечо на открытую дверь и на блестящий паркет за ней, потом посмотрела через газон на соседние дома, укрытые густой зеленью. — Именно сейчас, пока не явилась прислуга и не начала свою возню.

Она машинально провела пальцем по крыше автомобиля, проверяя, нет ли пыли. Пыли не было. Старик держал две смены шоферов, но выезжал он теперь редко, и от нечего делать они без конца полировали машины, когда им надоедало играть в кости.

Гараж прятался за чащей цветущих магнолий, чтобы пропорции дома не были ничем нарушены. Машину вызывали по телефону.

Сложно, думал Стэнли. Надо же так усложнять себе жизнь, лишь бы все было, как им хочется. Но они обязательно хотят, чтобы все было так, а не иначе.

— Стэнли, ты не знаешь, что происходит в гараже? — внезапно спросила мисс Маргарет. — Майкл устроил негритянский постоялый двор?

Зачем она так говорит? — подумал Стэнли. — Проверяет, может ли задеть меня? Но ведь не может!

— Нет, мэм.

— Ну, ладно, ладно, поехали. — Они обошли машину (Стэнли, как положено, держался в двух шагах позади нее). — Как он, по-твоему, выглядит? Цвет лица у него неважный.

— Дышит он легко.

И надо признать, думал Стэнли, Старик крепко вцепился в жизнь. Как старый краб в наживку. Никто не верил, что он выдержит последний приступ. А он — вот он.

Стэнли захлопнул дверцу и почтительно отступил, когда черный лимузин плавно тронулся с места. Сам он поведет в аэропорт вторую машину — с багажом, мисс Холлишер и ее любимым котом. Мисс Холлишер чинно сидела на заднем сиденье, ее розоватые волосы поблескивали в косых лучах утреннего солнца.

Даже и двигатель включен. Майкл знает свое дело. Стэнли усмехнулся. Он и правда завел у себя в гараже постоялый двор — у него там все время гостят то друзья, то родственники.

Садясь за руль, Стэнли увидел Элизабет. Черное форменное платье и белый фартучек нисколько не прятали ее пухленькой фигурки, а только придавали ей соблазнительность. «Она мне нравится, — как-то сказал Старик. — Красивая девчонка». Он ее так и ест глазами, подумал Стэнли. Так и ест…

Старик спокойно попыхивал сигарой и дремал, пока колеса самолета не коснулись мягко посадочной дорожки коллинсвильского аэродрома.

В ангаре стоял вертолет мистера Роберта, но Старик не захотел лететь. Он выбрал яхту. И они отправились на яхте.

Мисс Маргарет терпеть не могла яхт и поехала в автомобиле после того, как завезла Старика, Стэнли и мисс Холлишер в яхт-клуб. Мистер Роберт ждал их: он сам перенес Старика на борт и усадил в специальное кресло, поставленное в укрытом месте. Вентиляторы машинного отделения уже работали. Их ровный низкий гул заглушал плеск воды у борта и свай. Вдоль бетонного причала стояли в ряд пришвартовавшиеся носом яхты, точно щенята, сосущие мать. Нигде не было заметно никакого движения.

Рыбаки уже ушли в море, а просто любители морских прогулок еще не прибыли. Гавань была одновременно и полна яхт и пустынна.

Старик поглядел по сторонам, проникаясь ощущением дня. Он поворачивал голову медленно и осторожно, словно боялся, что она отвалится, как отваливаются от стебля семенные коробочки. Он смотрел на тихую гавань, и его старые глаза даже не сощурились от яркого света. Шея у него расслабилась и стала прямее. Он ничего не сказал, но еле заметно кивнул.