Анжел Вагенштайн - Двадцатый век. Изгнанники: Пятикнижие Исааково; Вдали от Толедо (Жизнь Аврама Гуляки); Прощай, Шанхай!
- Название:Двадцатый век. Изгнанники: Пятикнижие Исааково; Вдали от Толедо (Жизнь Аврама Гуляки); Прощай, Шанхай!
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центр книги Рудомино
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-905626-69-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анжел Вагенштайн - Двадцатый век. Изгнанники: Пятикнижие Исааково; Вдали от Толедо (Жизнь Аврама Гуляки); Прощай, Шанхай! краткое содержание
Триптих Анжела Вагенштайна «Пятикнижие Исааково», «Вдали от Толедо», «Прощай, Шанхай!» продолжает серию «Новый болгарский роман», в рамках которой в 2012 году уже вышли две книги. А. Вагенштайн создал эпическое повествование, сопоставимое с романами Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества» и Василия Гроссмана «Жизнь и судьба». Сквозная тема триптиха — судьба человека в пространстве XX столетия со всеми потрясениями, страданиями и потерями, которые оно принесло. Автор — практически ровесник века — сумел, тем не менее, сохранить в себе и передать своим героям веру, надежду и любовь.
Двадцатый век. Изгнанники: Пятикнижие Исааково; Вдали от Толедо (Жизнь Аврама Гуляки); Прощай, Шанхай! - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Господин Блюменфельд поставлял одному нашему болгарскому предприятию швейные машинки и другую пошивочную технику. Он разыскал меня сам, посмотрев где-то на Западе телевизионный фильм о судьбах евреев, снятый по моему сценарию. Благодарю случай за эту встречу, одарившую меня еще одним приятельством — а чем еще может обогатиться человек, если не приятельством, любовью или мудростью?
Благодарю также и самого Исаака Якоба Блюменфельда, которого неизменно поражал мой интерес к его жизни и судьбе, за предоставленные им мне уцелевшие письма, отрывки дневниковых записей, чудом сохранившиеся документы и фотографии, свидетельствующие о мерзости нашей эпохи, но и о том, что на этой планете всегда хватало добрых веселых людей с умными скорбными глазами. Такой, например, предстает перед нами на маленькой пожелтевшей фотографии Сара Блюменфельд, уехавшая с детьми в санаторий на воды, но прибывшая не туда, а в газовую камеру Освенцима. Именно так смотрит на меня с отклеенного с какого-то документа снимка и добрый старый раввин Шмуэль бен Давид [1] Согласно еврейской синагогальной традиции «бен» — «сын» — Шмуэль бен Давид в светском прочтении Шмуэль Давидович. (Здесь и далее — примечания переводчика).
; такими были, по всей вероятности, и многие другие жители местечка Колодяч под Дрогобычем — евреи, поляки и украинцы, вознесшиеся дымом из труб крематориев и пасущие сейчас белые стада облаков на необозримых синих лугах Господних. А вот и удостоверение на английском языке с печатью восьмого корпуса девятой американской армии, выданное Исааку Якобу Блюменфельду в подтверждение того, что он освобожден из концлагеря Флоссенбург-Оберпфальц в Германии, и ему разрешено направиться в Вену с военным американским эшелоном; вот и нечто, напоминающее скорее квитанцию об оплате багажа, заполненное фиолетовыми чернилами, с печатью прокуратуры Якутска, свидетельствующее о том, что 7 октября 1953 г. гражданин имярек освобожден из лагеря в Нижнеколымске, что на северо-востоке Сибири, и полностью реабилитирован за отсутствием состава преступления. А вот — пять документов, согласно которым Исаак Якоб Блюменфельд последовательно являлся подданным Австро-Венгрии, Речи Посполитой (сиречь Польши), советским гражданином, лицом еврейского происхождения, пребывающим на восточных территориях Рейха, лишенным подданства и всех гражданских прав, и, наконец, — гражданином Австрийской Республики.
С любовью и грустью вглядываюсь я в снимок этого пухленького веснушчатого человека в ореоле рыжих вихрящихся вокруг его лысины волос, который заставил меня поклясться, что я не опубликую ни странички его жизнеописания, пока он жив. А вот и прибывшая сегодня из Вены телеграмма с траурной каймой — я читаю ее сквозь мутную пелену слез и даю себе слово ни о чем не умолчать и ничего не прибавить к этой новой Торе, или, говоря по-вашему, — к этому новому Пятикнижию от Исаака Якоба Блюменфельда.
ПРЕДИСЛОВИЕ ИСААКОВО
Письмо раввину Шмуэлю бен Давиду
Грюс Гот! Чешчь, пани и пановье! Здравствуйте, товарищи, и шалом алейхем! Сиречь — мир тебе и дому твоему! Если тебя интересует, как я себя чувствую, честно отвечу: слава Богу, отлично, могло быть и хуже, но даже если тебя это не интересует, я все равно отвечу — ведь где ты видел еврея, который не выскажет то, что решил сказать?
Я уже далеко не молод, сижу на своей террасе в Вене — моя чудесная вечная мечта, Вена! — попиваю кофеек со сливками и думаю о жизни во всех ее проявлениях. Вокруг моей почти облысевшей головы золотится в лучах заходящего солнца венчик волос, которые некогда, если ты помнишь, были копной финикийско-медного цвета. Какой-нибудь поэтически настроенный автор уподобил бы их нимбу над головой святого, но так как я считаю себя грешником, случайно выжившим после гибели Содома и Гоморры, они скорее напоминают мне кольцо Сатурна. Ведь что такое это кольцо если не осколки старых миров, разбитых, как горшки, планет, астероидов и национальных мифов, растертых в порошок и развеянных пеплом «вечных» истин и прозрений, срок годности которых оказался менее долговечным, а содержимое — более ядовитым, чем просроченные рыбные консервы? Что это, если не руины рейхов, обещавших просуществовать тысячу лет и еле протянувших двенадцать; осколки империй, распавшихся на карликовые государства, и жестокие маньяки-пигмеи, провозгласившие себя бессмертными императорами, диктаторами, отцами народов, великими полководцами и пророками — все они наложили бы в штаны, узнай после смерти, что пишут о них в учебниках истории для младших классов. Все эти осколки прошлого кружат не только вокруг Сатурна, но и вокруг моей головы, давая понять, что со времен поработителя евреев Навуходоносора и по сей день ничего особенно не изменилось, или как утверждал тот самый, гениальный, ублюдок, подписывавшийся загадочным псевдонимом «Екклесиаст», все — «суета сует и всяческая суета, что было — то снова будет, что творилось — будет твориться впредь: видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё — суета и томление духа!..» — вот что он утверждал, или нечто в этом роде.
Когда-нибудь я решусь рассказать тебе, как исполнились пять моих заветных желаний, о которых мы не раз с тобой говорили. Сейчас, на склоне лет, я понимаю, что это немало для одной человеческой жизни — дожить до осуществления своих пяти желаний, за что следовало бы благодарить Бога и судьбу, если бы дело не обстояло несколько иначе: мне стыдно в этом признаться, но я вообще не испытывал подобных желаний. Дело в том, что все случившееся — плод политической ситуации, а я никогда не проявлял интереса к политике, как раз наоборот — именно политика интересовалась мной, ставя себе главной целью (или как выражаются государственные деятели — «сверхзадачей и главным приоритетом») — выполнение, как они утверждают (и вероятно они правы), заветных, так сказать, исторических желаний. Как я уже тебе писал, их было пять, этих моих сбывшихся мечтаний, столько же, сколько и Книг Моисеевых, которые бесспорно доказывают, что мое племя — богоизбранное, а, следовательно, его желаниям суждено сбываться. А из этого следует, что и я, ничтожная пылинка этого племени, или, если тебе угодно, муравей нашего разбросанного по всему миру муравейника, имею право на собственную долю, так сказать, на проценты или авуары, на нечто вроде акций в этой корпорации богоизбранных. С другой стороны, если задуматься, что довелось вынести евреям на протяжении веков, да прибавить ко всему этому и мой скромный личный счет, включая налог на добавленную стоимость, то остается лишь воскликнуть, подобно барду, подвизавшемуся на наших землях под трогательным псевдонимом «Мир вам» [2] Псевдоним еврейского писателя Шолом-Алейхема переводится как «мир вам».
: «Благодарю Тебя, Господи, за эту высокую честь, но не мог ли Ты избрать какой-нибудь другой народ?!»
Интервал:
Закладка: