Родди Дойл - Ссыльные

А к микрофону шагнула Агнес.

— НАМ…

Хлопать прекратили.

— ЕСТЬ МЕС — ТО…

Именинница замерла.

— ГДЕ — ТО ТАМ…

МЕСТО — ГДЕ…

Ганди уставился на сцену. Челюсть его не поднялась оттуда, куда он ее уронил. Он только что влюбился.

Агнес держала микрофон — руки у нее тряслись, глаза были закрыты.

— НАМ…

ЕСТЬ ВРЕМЯ…

ТАМ…

То, что она делала, было прекрасно, но Толстый Ганди не смотрел на нее. И не слушал. Челюсть его пока не ожила.

— НАСТА…

НЕТ ВРЕМЯ НАМ…

Голос Агнес и песня снова привлекли в шатер тетушек. Только Ганди этого не замечал — да и плевать ему было. Он был влюблен. В Гилберта.

Ганди знал партийную линию: гомосексуальность — извращение. Знал он ее с тех пор, как десять лет назад узрел свет и быро сообразил, что громкий приход к Господу — очень полезно для бизнеса. На большинство это наводило тоску, многих даже пугало, но все равно чудн о е воцерковление Ганди вдруг сделало его человеком респектабельным. Вот кому стоит доверять, вот кто относится к миру всерьез. И он принял этот гольф без тренировок как есть.

— И ДЕНЬ…

И ГДЕ…

И с тех пор он ни разу не взглянул на мужчину.

— МЫ ОБРЕТЕМ СВО…

Ё…

СЧАСТЬ — Е…

И вот он опять влюбился. Так уже случалось раньше — ему тогда было семнадцать. Любовь всей его жизни, как он с тех пор думал, студент из Лиона, который в настольный теннис играл, как роскошный маньяк, и никогда и капли пота не проливал, если ему это было не с руки.

— МЫ ВДРУГ ПОЙМЕМ…

КАК ПРО…

ЩАТЬ ВСЕХ…

И вот откуда ни возьмись — опять.

— ДАЙ МНЕ РУКУ, И…

Эта тяга, томленье.

— МЫ ПРИДЕМ…

Счастье и горе — все вместе колотило в Ганди.

— ТОГДА…

Поддерживало его и сшибало наземь.

— С ТО — БОЙ…

Барабан Гилберта шептал. Агнес окружили, она стояла среди людей, а потом наконец открыла глаза.

— ТУ…

ДАААААА.

Повисло молчание. Гилберт поправил серебряный парик. Первым захлопал Ганди: ему нужно было что‑то сделать, и он принялся так бить в ладоши, что застучали зубы и у него самого, и у всех остальных. Все шапито наполнилось улюлюканьем и аплодисментами. Гилберт и Лев заколотили в барабаны, навязали толпе ритм. А к микрофону шагнул Пэдди.

— НА ВОСТОКЕ, ГОВОРЯТ…

Ганди знал: добрый христианин не может взять и уйти от семьи.

— БЕГУТ ИЗ ДОМУ ВСЕ ПОДРЯД…

С мужиком — любым мужиком, не говоря уже про этого конкретного, в серебряном парике.

— ПО ТРУДНЫМ ТРОПАМ ОНИ ПЫЛЯТ…

Ганди застрял.

— К СТАРОЙ ИРЛАНДСКОЙ ГРАНИИИ — ЦЕ…

Но ненадолго.

Ганди был эдаким здоровенным воплощением духа новой Ирландии. Как пришло, так и ушло. То было тогда, а это, блядь, сейчас.

И вот там‑то и тогда Толстый Ганди отринул веру.

Но никому не сказал.

Что, может, и правильно, потому что именинница, его родная дочь, решила, будто Гилберт — второй симпатичный мужчина во всем шапито.

У Пэдди эстафету принял Негус Роберт:

— ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ НАИСКОСОК…

Большой Дан быстро выдал им на аккордеоне кусок из «Лоренса Аравийского».

— ИЗ ПЫЛЬНОЙ ЛОХАНКИ, ГДЕ ТОЛ — ЛЬКО ПЕСОК…

Гилберт испустил вопль.

— ДУМАЮТ, ТУТ ИМ БУДЕТ

СА — ХАР — РОК…

Толстый Ганди с именинницей завопили в ответ.

— НО СКОЛЬКО ИМ ЗДЕСЬ ДАВИТЬСЯ…

Пэдди снова поступил к микрофону. Кенни выпутался из волос и увидел, как на него пялится младшая сестренка именинницы.

— ГРИТ ОХР — РАННИК У ШЛАГБАУМА, ЭКИЙ ХЛЫ — ЫЩ…

ВАС СЕГОДНЯ ЧЕТЫ — ЫРНАДЦЫТЬ ТЫ — ЫЫЩ…

Джимми видел, как одни взгляды встречаются с другими, но ему за ними было не угнаться. Пэдди, Агнес и Негус Роберт пели неимоверно.

— ОООО…

ЕСЛИ В ВАС НЕТУ ДО — РЕ — МИ, НАРОД,

ЕСЛИ В ВАС НЕТУ ДО — РЕ —

МИИИИИ…

И Кенни заорал через плечо Агнес:

— Это, блядь, евро, чувак!

Сестренка в ответ Кенни лишь заморгала — ее в жизни еще ни разу не называли «чувак».

— ТАК… ВАЛИТЕ В СВОЮ ПРЕКРАСНУЮ ГАНУ — У

ОКЛАХОМУ, ПОЛЬШУ, ДЖОРДЖИЮ, АФ — РИ — КИИИ…

Джимми сшибло с ног; за ним последовала танцующая тетушка — приземлилась ему на грудь.

— БЭЛЛИФЕРМОТ — РАЙСКОЕ МЕЕ — ЕСТО…

И слезать с нее не хотела.

— ХОТЬ ЖИВИ ТАМ, А ХОТЬ…

СМО — ТРИИИИИ…

Опять завопил Гилберт.

— НО ПОВЕРЬ, НЕ БО… ИСЬ…

На имениннице уже красовался серебряный парик Гилберта. Джимми кинулся на выручку своему телефону — тот жужжал и кусал его за жопу.

— ТАМ НЕ ТАК ЗАШИ — БИСЬ…

Он поднес мобильник к уху, пока до этого уха не добрался тетушкин язык.

— Господи! Алло?

— Значит, черномазых любишь?

Джимми расхохотался и поднял телефон повыше.

— ЕСЛИ В ВАС НЕТУ ДО — РЕ…

МИИИ — ИИИИИ…

Подымаясь на ноги и вытирая ухо, он еще не отсмеялся. А перед ним Керри — Янки выхватила у Пэдди микрофон.

— Ал — ло — оу? — сказала Керри в микрофон.

— Алё, — отозвались все до единого мужики в шапито, за исключением Джимми и, может, еще десятка.

На сей раз вел Младший Дан — ДУ ДИ ДИ, — и все послушно шли за ним.

— Алло — о, — повторила Керри. — Это Гарлем семь семь семь одиннадцать?

— Ага!

— Джон? — спросила Керри. — Это ты — йы — йы?

Младший Дан снял федору и накрыл ею раструб своего рога.

— УА — УХ — УАХ — ААААХ…

И Керри запела.

— РЕШИЛА ПОЗВОНИТЬ ВОТ…

БУДЬ СЧАСТЛИВ, НЕ ЧИХАЙ…

— ДУ ДИ ДИ…

— Я ПРОСТО УЕЗЖАЮ…

ПРОЩАЙ…

Это было великолепно, блистательно, Джимми даже не ожидал.

— ПРИЯТНОЕ ЗНАКОМСТВО — ОУ

МЕНЯ НЕ

ЗАБЫВАЙ…

— ДУ ДИ ДИ…

Вуди Гатри его уже начал утомлять. Столько пыли со временем начинает действовать на нервы.

— НО ВОТ Я УЕЗЖАЮ…

ПРОЩАЙ.

Вот что главное в его команде. Сыграют что угодно — и звучать будет, как свое. Возьми детский стишок, бунтовской гимн, хорошую песню или даже какую угодно патоку, навязшую в зубах, что подают «Вестлайф» или Мэрайя Кэри, — они ей нашлепают по заднице и превратят ее в три — четыре добрые минуты скачков, качков и крутейшей р о ковой красоты.

— ТЫ МЕНЯ КИНУЛ…

— ДУУ — ДИ…

Притормозят ее на месте или защекочут до смерти.

— МЕНЯ ЗАДВИНУЛ…

— ДУУ — ДИ…

И вот они тут резвятся от Вуди Гатри до Дюка Эллингтона — и никто ничего не заметил.

— НО Я НЕ НЫЛА…

— ДУУ — ДИ…

Они тут счастливы. И Джимми знал: никуда они не денутся.

— МНЕ — ЛИ — НЕ — ЗНАТЬ…

ТЕБЯ — НЕ — ЖДАТЬ…

И — ТОРТ — УЖЕ — СЪЕ — ДЕН — ВЕСЬ…

Джимми прав.

— КАК ЖАЛЬ НАШ РАЙ…

«Ссыльные» останутся вместе.

— ПОДСТУПИТ КРАЙ…

На многие годы и альбомы.

— Я УЕЗЖАЮ…

ПРОЩАЙ.

Они будут играть все лучше и станут довольно известными. Будут гастролировать в Уэльсе и Нигерии.

Некоторые свалят — из группы или страны; вольются другие, а некоторые потом вернутся. Уедет Лев — домой в Москву. Второй уйдет Керри. Родит ребенка, потом еще одного — обе девочки, — и станет регулярно писать статьи в «Айриш Таймз» о радостях и хлопотах материнства на дому. Уйдет и вернется Кенни.