Николай Камбулов - Ракетный гром

Наташа поняла его по-своему. Тихонько улыбнулась.

— Интересуешься, да не всеми. — Еще одно мгновение, и она призналась бы в том, что он. Бородин, снится ей почти каждую ночь, а она не знает, что делать, но в этот миг рядом, скрипнув тормозами, остановился колхозный «газик». Из машины вышли Громов, потом Водолазов.

— Сергей! — бросилась Наташа к мужу. Он обнял ее, не стесняясь присутствующих, начал целовать пахнущие солнцем волосы.

Водолазов взял под руку Бородина, отвел за машину, на ухо прошептал:

— Жалуется она на Громова, а он видишь как с ней...

— Понятно, — бросил Бородин. — Где вы его нашли?

— В поле. Умирал от жажды. Выпил глоток воды и сразу: везите в городок. По дороге хвалил летчика, говорит, и машину спас, и меня живехонького приземлил. А Наталья как тут? — забеспокоился Михаил Сергеевич о племяннице.

Громов открыл дверцу, помог Наташе сесть в машину, крикнул Водолазову:

— Подвезите к дому, пожалуйста.

— А сам? — спросил Водолазов и посмотрел на Бородина.

— Служба, Михаил Сергеевич, сами знаете, хожу по вашим следам. — И Бородину: — Пойдем, Степан, привез тебе кучу новостей.

...Ехали молча. Потом Водолазов повернулся к Наташе.

— Железяка он у тебя, Громов-то! Я его еле отпоил, хорошо, что с собой вожу воду и спирт. Спроси у Савушки, каким мы его нашли.

— Правду говорит товарищ полковник, — подтвердил Савушка.

Водолазов невольно потянулся рукой к плечу, долго перебирал пальцами, будто нащупывал звездочки... «Ах, Наталья, трудно тебе с ним... Железяка». Это слово ему понравилось, и он в мыслях произносил его несколько раз.

— Я, Наталья, решил курган раскопать. Какая-то загадка: кругом все выгорает, а на нем и вблизи растительность зеленеет.

— Все вы, дядя, железяки. — сказала Наташа и уронила голову на колени.

Водолазов обернулся: Наташины плечи слегка подрагивали. Он не стал успокаивать, закурил, спросил у Савушки:

— Еще что пишет папаня?

Савушка не ответил.

— Ругает он Советскую власть?

Савушка усмехнулся:

— Нет...

— Кого же он ругает?

— Немножко вас, товарищ полковник.

— Он гусей колхозных воровал?

— Воровал...

— Ты мне дай его адрес, письмишко ему напишу. Ай да Дмитрич, в тюряге деньгу зашибает! Слышишь, Наталья, какие у нас существуют работяги? Деньги, только деньги... Проклятые бумажки! Кто их придумал? Слышишь. Наталья?..

— Не знаю, дядя, кто их придумал.

— Прогресс, новая ступень человеческого развития! — азартно вскрикнул Водолазов больше для того, чтобы Наталью развеселить. — С рублем, с этой бумажкой, в любом уголке страны не пропаду. А почему? Да потому, что могу обменять на нужную мне вещь...

— Так думал и папаня, — сказал Савушка. — А его в тюрьму за это.

— Наташа, слышишь, что он сказал? — Водолазов весело расхохотался.

Савушка, не понимая, почему смеется председатель, повторил свое:

— А его в тюрьму за это.

— Дмитрич смотрел на жизнь с точки зрения частника, торгаша: дать народу поменьше, урвать побольше у государства.

Дядина горячность рассмешила Наташу. Она, обняв Водолазова, прижалась щекой к его теплой голове:

— С кем ты споришь, мой двоюродный дядюшка Мишенька!

— С человеком. — серьезно сказал Водолазов. — Я его шоферскому делу обучил. Теперь он рабочий колхозного производства! В политике обязан разбираться, кумекать!

— Да, да, хозяин коллективной собственности, — подражая Водолазову, подхватила Наташа. — Савушка, не надоел он тебе со своим просветительством?

Савушка ревниво ответил:

— Товарищ полковник научил меня управлять машиной. Зачем так говорить: надоел! — с обидой заключил он и ловко подрулил к воротам громовского двора.

Наташа вышла из машины. Ей не хотелось оставаться одной, но Водолазов спешил в правление колхоза. Чтобы не сразу войти в пустую квартиру, она села на скамейку, но в ту же минуту встала, почувствовав прилив неосознанного волнения. Подумала о сыне, но с Алешей ничего не могло случиться: он находился в пионерском лагере, и она два дня назад была там. Ребята под хорошим присмотром, загорели, как таракашки, черненькие, суетятся, играют.

Вошла во двор. На крыльце спиной к Наташе стояла женщина. Она сразу узнала ее — свою мать. Хотелось крикнуть: мама! Но не смогла. Прижалась к калитке. Перед глазами в каком-то страшном галопе пронеслись картины свадьбы с Сергеем, когда мать не разрешила ей регистрироваться на фамилию мужа: «Гуровых все знают, а этого курсантика никто»; потом ее, материнские, письма в дальний гарнизон, глухое место, где жили только военные, письма частые, с одним и тем же требованием бросить мужа и приехать в Баку, где для нее, Наташи, уже подобрана настоящая пара... Скрыла от Сергея беременность, уехала, бросила Громова и шесть лет жила одна.

— Мама! — Наташа взбежала на крыльцо. Их руки переплелись, и они обнялись, целуя друг друга...

Бородин ждал: Громов остановит машину, вернется, но тот даже не обернулся, как будто там и не было Наташи, как будто с ним, с Громовым, ничего и не случилось.

«Так нельзя, она к нему, он от нее. Да что же это делается? Кто гонит его в часть, проводил бы жену, посидел дома, а потом уж и на службу... Вон, оказывается, какой он, «берег»! Не знал, не ожидал. Нет, надо что-то предпринять. Ну погоди же, погоди, Серега, попадет тебе от меня». Ему не терпелось высказать все это сейчас же, пока они идут к штабу.

Бородин решил, что лучшего времени для этого не найти: они вдвоем, их никто не слышит. Он искоса посмотрел на Громова: Сергей чему-то улыбался, его уставшее, немного побледневшее лицо озарилось светом. О, сколько раз эта улыбка, простая, белозубая, почти наивная, остужала Бородина. «Уж, а я лягушка, — кипел он, но не при ста градусах, а значительно ниже, и, сознавая это, он напирал больше на себя. — Нашел время изничтожать человека».

Слово «изничтожать», случайно пришедшее на ум, передернуло его так, словно он принял глоток касторки, и горячность окончательно погасла.

— Как же это случилось? — спросил Бородин, имея в виду аварию самолета.

— Что случилось?

— Все встревожены: командир части пропал!

— Ничего особенного не случилось, сели на вынужденную... Потом, потом я пошел искать дорогу, а летчик остался охранять своего пегаса. — Он смахнул с груди иссушенный стебелек травы, спросил:

— Ты видел миражи?

— Какие?

— Да что при зное человеку видятся в степи. Очень занимательная штука: кругом пусто, а перед глазами вода, берег, камыш качается. Жажда толкает тебя вперед, спешишь, а все это от тебя уходит. Исчезнет и появится вон где!.. — показал он рукой вдаль. — В степи без дороги нельзя. Дорога — это вещь! С ней миражи не страшны, дорога приведет к людям!