Николай Камбулов - Ракетный гром

— Что, нравится? — спросил Узлов, тоже улыбаясь.

— Толк-то какой! Был бы я офицер!.. В казарму, что ли, приведу! Пашка Волошин сразу заголосит: «Константин, ты устав читал?»

— Ничего, немного осталось, месяц-два, и к своей Тоне поедете.

— Терплю, товарищ лейтенант, как монах, терплю...

— На собрании-то выступите? — поинтересовался Узлов.

— А как же! — оживился Цыганок. — Мне нельзя теперь молчать. Я готовлюсь вступить в партию. Старший лейтенант Малко обещал дать рекомендацию, говорит, что я вполне созрел. Так что на собрании я обязательно выступлю...

— О чем думаете говорить?

— О командирах взводов...

— Да? Интересно! — удивился Узлов.

— Не знаю, как это получится, но я скажу. — Цыганок открыл дверь клуба, пропустил Узлова вперед, сам задержался на улице.

...Сцена была увешана схемами, графиками и диаграммами. Возле стола, покрытого красной материей, одиноко стоял старший инженер-лейтенант Шахов. Он с таким вниманием рассматривал разноцветные таблицы, что даже не слышал, как подошел к нему Узлов. Таблицы были знакомые. «Разрабатываю математический расчет устойчивости среднего результата при реализации сокращенной учебной программы, — вспомнил Узлов недавний разговор с Шаховым. — В основу этого расчета положены показатели твоего взвода, Дмитрий».

Узлов сразу пошел в атаку:

— Я тебе не электронно-счетная машина, выдающая по заданной программе устойчивость среднего результата. Хватит меня зажигать! Могу перегореть... Что будет потом? Ты забыл, как я начинал службу? Ребра трещали от критики.

Шахов снял очки, повернулся к Узлову: милое, доброе лицо Игоря светилось вдохновением.

— Ты понимаешь, что это значит? — показал он на таблицы. — Нет, нет, сначала вот о чем, присядь, — потащил он Узлова к скамейке. — У нас сейчас такая техника, такие машины, что в войсках могут с поразительной точностью предугадать наступление данного события, при этом затрачивая на расчеты и вычисления минимальное время. — Игорь говорил с такой неподдельной искренностью и верой, что Узлов на минутку почувствовал некоторое облегчение, спросил, глядя себе под ноги:

— Ты что, исповедовался у Ивана-мудрого? — Иваном-мудрым ракетчики называли счетно-решающее устройство.

— А ты думал как, наобум?

— А может ли Иван-мудрый сказать, кто таков лейтенант Дмитрий Узлов, прочесть его мысли? Кстати предугадать, что с этим Узловым станет ну хотя бы через полгода?

— Это и я могу ответить.

— Шутишь!

— Нет, зачем же, серьезно говорю.

— Колдун, что ли?

— Члены партийного бюро не занимаются колдовством. — отпарировал Шахов.

— Вот именно! — бросил Узлов и, видя, что их слушают пришедшие на собрание, показал на дверь гримерной. — Зайдем-ка на минутку.

Закрыв за собой дверь, Узлов с неподдельной решимостью заявил:

— Ты сейчас, сию минуту должен пойти на сцену и убрать таблицы, которые восхваляют мой взвод!

— Что? — не сразу понял Шахов. — Кого восхваляют?

— Меня! Разве не понятно?

— Этого я не сделаю...

— Сделаешь!

— Никогда!

— А ты знаешь, что с этой вышки я могу грохнуться, полететь к чертовой матери!..

— Вот в чем дело! Боишься, трусишь! Конечно, быть передовиком — это, Дмитрий, дело серьезное и весьма ответственное, тем более для коммуниста.

— Вот именно! Поэтому и прошу — убери таблицы. Что это за мода, едва человек начнет выполнять свои обязанности, как положено каждому порядочному человеку, сразу тащат на Доску отличников, всюду показывают его, как цацку: полюбуйтесь, граждане! Я этого не хочу, мне просто неудобно и, если хочешь, боязно. Называй меня трусом, но таблицы сними...

— Никогда!

— Драться, что ли, с тобой... Я прошу, требую...

Шахов вертел в руках очки, подслеповатое его лицо выражало крайнее удивление. Узлову показалось, что Игорь зажат в угол, еще небольшое усилие, и тот согласится снять таблицы. Но вот очки посажены на нос, лицо приобрело другое выражение, обыкновенное, игоревское.

— Я работал над таблицами долгое время, вертелся в твоем взводе почти каждое занятие. Мне нужно было доказать математическим путем возможность выполнения учебной программы сокращенным путем. Я занимался тем, что в теории вероятности называется испытанием. Таблицы мои говорят об устойчивости среднего результата. А средний результат твоего взвода довольно высок. Об этом я буду говорить в своем докладе. — И он вдруг повысил голос: — Речь идет не о твоей персоне, а о том, как лучше и быстрее произвести боевые запуски.

Узлов хотел было возразить, но не смог. Теперь он сам чувствовал себя загнанным в угол, тесный, неудобный. С трудом достал папиросы, закурил, поглядывая на парик, в котором когда-то играл слепого. Дмитрий вспомнил, когда это было — с тех пор прошло более двух лет. За это время многое изменилось: руководитель драмкружка Елена Крабова потеряла мужа, вышла замуж за Бородина. Часть уже дважды перевооружалась. Игорь получил новую должность — инженер части. Жизнь не стоит на месте...

— Может быть, действительно не говорить о таблицах? — угадывая настроение Узлова, сказал Шахов.

— А какие таблицы? — отозвался Узлов, все еще в мыслях перебирая прошлое.

— Те, что на сцене. Не буду я говорить о твоем опыте. Зачем говорить, ты же топчешься на месте.

— А-а... — Узлов бросил взгляд в окошко. — Тебе виднее...

— Но все же?

— Вот нахал! — вдруг заулыбался Узлов. — Ведь все равно ты их не снимешь и будешь талдычить свое... Пойдем, Игорь, в зал, что мы тут среди париков теряем время. — Он похлопал по плешивому парику: — Старик-то был без глаз, а видел больше зрячих. — И первым открыл дверь.

Зал уже был заполнен. Узлов увидел Малко: тот сидел рядом с Катей Зайцевой. Его кудрявая голова наклонялась то к «солдату-рюмочке», то к Виктору Гросулову. Неподалеку от них, через два ряда, находились сержант Добрыйдень, ефрейтор Цыганок, Волошин и старшина Рыбалко. Там было свободное место, как раз возле окна.

Узлов прошел туда, оказался рядом с Волошиным, заметил у него в руках изрядно потертую и пожелтевшую книжку. Он знал эту книжку, читал не раз — сплошные формулы и цифры, сборище иксов, игреков и зетов. Стало приятно, что Волошин, посещая вечерний технический университет, теперь может самостоятельно разбираться в математических «тайнах».

Цыганок переговаривался с Рыбалко. Старый служака, тонкий знаток автомобильной техники подбрасывал Косте каверзные вопросы по устройству двигателя. Добрыйдень тоже пытался отвечать, но Рыбалко трогал его за плечо, негромко говорил: «Дойдет и до вас очередь». Цыганок отвечал с ходу, и Максим, хлопая себя по колену, хвалил ефрейтора.

Узлов снова посмотрел на Катю. Она кого-то искала, глядя по сторонам. Узлову хотелось, чтобы она увидела его, и она, словно почувствовав это, повернулась и заметила его. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, потом Зайцева, смутясь, наклонила голову, и Узлов заерзал в кресле. Он вспомнил, как однажды ходил с нею в городской кинотеатр. Робел, когда вел Катю под руку. Потом, возвратясь в гостиницу, рассказывал Шахову, какая это милая, интересная девушка. «Ну и женись», — пошутил тогда Игорь. Шаховская шутка застряла в голове и до сих пор сидит там.