Николай Камбулов - Ракетный гром

— Да, да. Понятно, товарищ генерал. Слушаюсь! — Положил трубку, нащупал рукой вмонтированный в стол сигнал срочного сбора, нажал на кнопку и опять увидел Наташу, которая теперь шла к штабу, шла уверенно, без колебаний...

Маленькая Руфочка, в пестреньком платьице, хохоча и хлопая в ладошки, гонялась за папой. Малко бегал из угла в угол, притопывая новыми ботинками, и тоже смеялся. Комната была еще пуста и оттого казалась всем — и Руфочке, и Малко, и Аннете — большой и просторной. И хорошо, что в ней два окна, хорошо, что она квадратная, — легко расставить мебель. Аннета быстро определила, где будут стоять Руфочкина кроватка, диван, стол, шкаф для одежды и трельяж, которых еще нет, но они непременно приобретут — главное, есть квартира.

Аннета присела на огромный кожаный чемодан, скрестив на высокой груди красивые руки. Она с дочуркой только что приехала из Москвы. Она могла бы и раньше приехать, но Мишель не разрешал этого делать до получения квартиры.

Руфочка наконец настигла отца, и он подхватил ее на руки, целуя и приговаривая:

— Ну вот видишь, видишь, какой твой папа герой! Теперь мы вместе, видишь!

Он открыл окно, крикнул на улицу:

— Волошин, можешь ехать! Передай замполиту: все в порядке, семью встретил.

Через час к трехэтажному дому подъехала грузовая машина. Высокий сержант, с веснушками на лице, серыми спокойными глазами, вышел из кабины. Задрав голову, крикнул в открытое окно:

— Товарищ старший лейтенант! Разрешите доложить? Мебель привезли.

— Вносите! — отозвался Малко и, чмокнув Анкету в пахнущую духами щеку, скатился по крутой лестнице во двор.

Солдаты быстро разгрузили мебель, внесли в комнату, по указанию Малко расставили ее по местам. Медноволосый сержант, у которого оказалась поразившая Аннету своей необычностью фамилия — Добрыйдень, козырнул Малко:

— Разрешите ехать, товарищ старший лейтенант?

— Езжайте, ребята, — сказал Малко.

Ребята, бросая вкрадчивые взгляды на Аннету, подталкивая друг друга в спины, стайкой скрылись за дверью. Руфочка бросилась к окошку, чтобы еще раз посмотреть на солдат, но подоконник оказался для нее слишком высоким, и она, ничего не увидев, помахала им ручкой.

Малко опустился на стул и, запрокинув голову, сказал:

— Видишь, видишь, как все хорошо.

Теперь это «видишь» относилось уже не к Руфочке, а к жене, и Аннета сразу его поняла. Ей было приятно, что так все получилось: на вокзале Мишель встретил на машине, не успели распаковать дорожные вещи, как прислали мебель. Конечно, мебель грубоватая, но со временем они купят более современную, по своему вкусу, а сейчас и эта сойдет. Аннета достала из сумочки сигареты и, закурив, сказала:

— Я довольна. Чувствую, что ты действительно здесь на хорошем счету...

— Разреши доложить, мой генерал! — вскочил Малко, вытягиваясь перед женой. — Командир ракетной установки, член партийного бюро, шеф сына генерала Гросулова рядового Виктора Петровича Гросулова, солдата трудновоспитуемого. Но мы с ним поладим. — Он говорил долго о каких-то общественных поручениях, о каком-то инженере-очкарике Шахове, который страшно не нравится ему, о лейтенанте Узлове, которого он обязан «заткнуть за пояс».

Она слушала с улыбкой, знала, что он что-то преувеличивает, сочиняет, но все это делает для нее, для своей Аннеты. Он понял ее мысль: смеясь, обнял жадно и крепко.

— Все это пустяки... Я рад, что ты со мной, дорогая!

И потом уже, когда Руфочка уснула и они сидели в кухне, вспоминая московских друзей, спрашивал:

— Ты довольна, что приехала? Довольна?

В подтверждение она кивала головой и, в свою очередь, спрашивала:

— А ты нуждался во мне?

— Конечно, — спешил он с ответом. — Служба трудная, работы много. А ты так хорошо можешь править мои конспекты. — Он засмеялся и погодя продолжал: — Политические занятия с солдатами — клади конспект на стол, командирская учеба — имей конспект, боевая подготовка со взводом — опять же конспект, вечерний технический университет — с пустыми руками не придешь. Видишь, сколько их! Иной писатель за всю свою жизнь столько бумаги не испишет. Конспект для меня, сама знаешь, — тяжелый труд. Я же пять минут на месте не могу сидеть, приходится на ходу конспектировать... Но теперь полегче будет, мой генерал приехал, помощник мой приехал, — подчеркнул он, пристально глядя в ее большие темные глаза. Разговаривая, Малко пытался найти перемены в лице Аннеты, — столько не виделись! — но она была по-прежнему молодой, почти юной, такой, какой он впервые увидел ее пять лет назад в Доме актера.

— Здесь не Москва, — вздыхая, сказал Малко. — Летом жара — суслики дохнут в поле, зимой сатанинский холод...

— Пугаешь? — прошептала она и, подумав, громче: — Для меня Москва — это ты, Мишель... Я договорилась с издательством, чтобы мне сюда высылали рукописи для иллюстрации. Рисовать и здесь можно. Не запугаешь!

Он отрицательно замотал головой:

— Не говори так, не говори... Я все сделал, чтобы к твоему приезду получить квартиру.

— Долго стоял на очереди?

— Смешно! Для таких, как я, Ванька-взводный, какая там очередь! Просто случай подвернулся, и я им воспользовался.

Она не стала расспрашивать, какой это случай и почему он, а не другой воспользовался им, лишь шутливо сказала:

— Благодарю за службу!

Он хотел было обнять ее, но в этот миг послышался сигнал сирены, протяжный и тревожный. Малко замер с протянутыми руками. Она смотрела на него непонимающим взглядом, еще готовая принять его объятия.

— Ты подожди меня, я сейчас... Я скоро! — крикнул он, захлопывая за собой дверь.

Она походила по комнате, приглядываясь к своему жилищу, достала из чемодана привезенную рукопись романа. Эту книгу о солдатах современной армии Аннета немного знала, но страшно боялась, что не справится с иллюстрациями, и все же очень хотелось попробовать. Она села на диван и вскоре полностью углубилась в чтение... Огонь и люди, выстрелы пушек и опять люди, грохот ракет и люди. «Почему они стреляют, ведь нет войны?»

И вновь читала, читала, стараясь понять героев книги.

Вездеход уже полдня рыскал в степи. Прочесывали лощины, балки, поросшие густым кустарником. Солдаты изнывали от жары. Малко не подавал виду, что и ему тяжко от зноя, приказывал:

— Стоп машина! Сержант Добрыйдень, прочесать! — Вылезая из кабины, вытягивался во весь рост и видел, как удалялись солдаты, чтобы осмотреть местность.

— Что за порядок в этой гражданской авиации! — со злостью говорил Малко сидящему в кабине ефрейтору Цыганку. — Командира-ракетчика уронили в степи! Шутка ли! — возмущался он больше оттого, что вынужден был оставить Аннету одну в такой день. «Потерпи, потерпи, у нас не всегда так, бывает и свободное время».